Имена | Прозвища - Пенти | “Змей”
ООС Ник - Icero__
Раса - Человек Хобс
Возраст - 23 года
Внешний вид - Высокий, широкоплечий парень, внешность которого испортил образ жизни и род занятий. В столь молодом возрасте на лице мужчины уже появилось множество морщин, а средь длинных смольных волос то-и-дело проступает редкая седина. Однако его темно-зеленые глаза “смеются”, не выдавая и капли усталости от подобной жизни. Легкая щетина гармонирует и дополняет грубую, и местами диковатую, внешность юноши. Под грудой одежки и лат скрыто сухое, жилистое тело, покрытое множеством шрамов, некоторые из которых были получены отнюдь не в бою.
Характер - Шутливый, громкий и прямолинейный мужчина. Грубый юмор, коим он одаривает всех-и-каждого часто заводит его в странные, неприятные ситуации, часто связанные с алкоголем, распутными девами и мордобоем. Падок на легкие деньги, что и стало одной из основных причин выбора ремесла. Столь странное, и, возможно, безумное поведение обусловлено вселенской скукой, которую он испытывает долго не находя себе занятия.
Таланты, сильные стороны - Хорошо обращается с мечами и арбалетами
- Умение хорошо и быстро лечить в полевых условия, будь-то простая перевязка, или же более сложная обработка и наложение швов на небольшие ранения
- Обучен счету и письму на среднем уровне, однако подчерк оставляет желать лучшего.
- Отлично пьет.
Слабости, проблемы - Падок на деньги и алкоголь.
- Выпив - часто попадает в курьезные ситуации, усложняя их своим поведением.
Привычки - Говорливость - часто и много болтает, перебивает других. Шутит, сам же потом смеясь с очередной перебивки, которую использует уже десятый раз.
Мечты, желания, цели - Найти своих товарищей, заработать как можно больше денег, развлекаясь и разбавляя свою скуку.
Пролог
Подкидыш
Обычно такие истории случаются ночью - под завывание ветра и шум проливного дождя. Кто-то бежит в спешке к чужому порогу, оставляет свёрток с младенцем и скрывается прочь. Бежит сквозь леса, мимо рек и селений, уходит, чтобы никогда больше не услышать плач ребёнка, чтобы тот не смог отыскать того, кто дал ему жизнь. Но в этой истории что-то пошло иначе.
Ранний весенний рассвет. В храме, стоящем на окраине деревни, седой мужчина с залысиной и усталым лицом уже несколько часов наводил порядок, читая утренние молитвы Флоренду. Его звали Роган. Глухой стук в дверь. Роган, поморщившись от неожиданности, отложил веник и направился к выходу. Открыв тяжелую дверь, он увидел две фигуры: темноволосого мальчишку лет шести и высокую, закутанную в грязные, изношенные одежды женщину.
- Забери его... Со мной он долго не протянет, - женский голос, с хрипотцой, как у курильщика, и тут же последовал тяжелый, сухой кашель.
Роган промолчал. Он перевел взгляд с ребенка на женщину, будто пытался прочитать ответы на все те вопросы, что тут же захлестнули его: кто они, почему именно он, и стоит ли вообще ввязываться в это? Мальчишка был невысок, но для своего возраста нормален. Черные густые волосы, темно-зеленые глаза, мягкие черты лица. Он не проронил ни слова, не хныкал и не дрожал - просто стоял и смотрел на храм, будто уже представлял, как будет там жить. И именно это молчание, спокойствие и даже некая уверенность сбивали Рогана с толку. Женщина подняла руку и раскрыла ладонь - сухую, язвенную, изможденную болезнью. Затем тут же спрятала её обратно в складки ткани. Проказа… Мысль была резка, как удар хлыста. Мужчина сразу опешил. Он снова посмотрел на мальчонку и вдруг поймал себя на том, что думает: “И как он сам не заболел? Не иначе как чудо…” Последние слова сорвались с губ вслух, а сам он, не дожидаясь ответа, кивком пригласил мальчика внутрь. Женщина исчезла так же быстро, как и появилась. Роган, закрыв дверь, повернулся и увидел, как мальчишка с интересом оглядывает каждый угол, словно не испытывая ни страха, ни тревоги. Он бегал туда-сюда, крутя головой и жадно впитывая всё новое.
- Похоже, я ошибся… - пробормотал старик, хлопая в ладони, пытаясь привлечь внимание юного исследователя.
Мальчик замер, обернулся и бросился к Рогану, на ходу пытаясь затормозить, но в итоге споткнулся и с грохотом упал у его ног.
- Ох и тяжело мне будет… - со вздохом сказал Роган, помогая мальчишке подняться и отряхивая его.
- Так. Как тебя звать? - наконец спросил он, снова внимательно рассматривая парнишку.
- Пенти! А вас как звать? - в голосе слышалось живое любопытство.
- Пенти... Хорошее имя, - с мягкой улыбкой ответил Роган, потрепав того по макушке. - А меня зови Роган. Это место... теперь и твой дом.
Он хотел было задать вопрос, но мальчик опередил его, будто читал мысли.
- Это была моя мама. А отец ушёл, когда я родился.
Мальчик быстро стал своим - местные называли его "змейчонком", из-за зеленых глаз и того, как он любил прятаться в высоких травах у ручья, подслушивая разговоры и строя какие-то свои, исключительно мальчишеские козни. Часто его находили в амбарах, обмазавшегося мукой, или на чердаках, откуда он наблюдал за деревенскими девчонками с видом мудреца, познавшего суть жизни, но лишенного возможности ею насладиться. Впрочем, храмовая жизнь не была уж слишком весёлой. Роган держал мальчонку в строгости - вставать до рассвета, трудиться до пота, учиться читать, писать, считать и - что было для Пенти сущим наказанием - заучивать молитвы. А он ведь мечтал совсем о другом. Когда он лежал на чердаке, уставившись в потолок, или отдыхал под старой ивой за оградой храма - Пенти скучал.
Нет, не по матери, не по отцу, не по дому, которого толком и не помнил. Он скучал по… приключениям. По жизни, в которой кровь бежит быстрее, по диким дорогам, где шрамы зарабатываются, как медали, по миру, который больше, чем старая деревушка, где даже куры знают его имя. Иногда он закрывал глаза и представлял себя странствующим рыцарем, или охотником за чудовищами, или хотя бы пьянчугой в таверне, о котором слагают пошлые баллады. Он даже пробовал сбежать однажды - взял краюху хлеба, в мешок набросал репу, прихватил церковный ножик и ушёл в сторону холмов. Но не дошёл и до ближайшей рощи - началась гроза, а за ней пришёл сам Роган с хмурым лицом, мокрый до костей. Он ничего не сказал. Просто забрал Пенти за шкирку, как котёнка, и отвёл домой.
После этого Пенти больше не пытался уйти. Но скука осталась. А пока он жил. Учил флорский, зашивал старые ризы, стирал пятна воска, ходил на рынок за свечами, отбивался от деревенских сорванцов и... мечтал. Мечтал так, как умеют только дети, родившиеся не в своё время и не в том месте.
Роган, усталый после похорон в соседней деревне, приказал Пенти вымыть полы и не вздумать лезть в дела взрослых. А Пенти - весь на взводе - не просто проигнорировал, но ещё и вякнул:
- Может, вы и мне гроб примерите, коль уж так удобно всех укладывать?!
Роган ударил его впервые. Не сильно. Но этого хватило. Пенти в тот же вечер собрал вещички - старый нож, полбулки хлеба, пару медяков, найденных в церковной кружке (да, он их спер, и да, совсем не раскаивался) - и ушёл. Не по тропке, не по дороге, а напрямик, через овраги, холмы и кусты. Он шёл два дня. Не ел, не пил, спал под мокрыми листьями. Говорил сам с собой. Кричал в пустоту. Его колотило от свободы, от страха, от злобы. На третий день, голодный как проклятый, он вышел к лагерю.
У костра сидели волкодавы широкоплечие, грязные как боги войны. Их кони дремали рядом, привязанные к сучьям, а у груды сбруи лежали мешки и в одном мешке, по Пентиным прикидкам, могла быть еда. Или хотя бы что-то, что можно сбыть. Он крался, как считал, незаметно. Как хищник. Как вор. На деле как тощий подросток, который не мылся неделю и светился жадностью. Когда он дотянулся до мешка и только собрался сорвать верёвку - ему прилетело. Глухо, жёстко, по печени. Потом - по спине. Потом - по гордости.
Очнулся он с лицом в земле. Рядом стояли трое - грязные, бородатые, в кожаных доспехах и с таким видом, будто всю жизнь пинали таких, как он, не задумываясь.
- Это что у нас, крысёныш? - проговорил один, прищурившись.
- Слишком тощий для крысы, - хмыкнул второй.
- Сжечь? Или... пусть идет с нами. На помоях посидит, может, толк выйдет.
- Значит так, мелкий, - говорил ему Ильмар, здоровенный, лысый, с голосом, как будто щебень жует. - Если кто-то пошёл по следу и не оставил помятости травы, значит не шел он, а.. летел!
- А может он просто морфит? - поддакивал Пенти, - Лёгкий как пух, стройный как ветка, пахнет ландышем. Может, у него вообще крылышки!
- У тебя мозги как у дохлого ландыша, - фыркал Ильмар.
Чтобы объяснить раны, они рисовали их углем на шкуре. Кто-то показывал на себе. Кто-то на кабане. Пенти кивал, смеялся, кривлялся, но в голове все крутилось. Так проходили вечера: кто-то точил нож, кто-то варил похлебку, кто-то обсуждал старый бой, а Пенти впитывал, смеялся, спорил, впитывал снова. Он не знал, что именно делает но это и было учёбой. Живой, жёсткой, странной. Он научился, какие порезы не заживают без шитья. Какая грязь в ране убьёт быстрее пули. Он не признавался, но любил это. Любил сидеть среди них, этих страшных, матерящихся, пахнущих потом мужиков, и чувствовать себя частью чего-то не книжного. Не выдуманного. Настоящего. А когда ему в первый раз дали заточить клинок он сделал это с таким видом, как будто вручал его самому королю. Потом уронил. Потом поднял, вытер об штанину, и торжественно поднес снова.
Меч был старый, с выщербленной гардой и слишком тяжелым эфесом. Им нельзя было играться. Он ломал запястья. И Пенти почти сломал. Каждое утро три удара по чурбану. Каждый вечер семь.
- Тебе надо не бить, а вести! Клинок не твой враг, он твой зверь. Если ты не знаешь, как он двигается он тебя сожрет!
Без веселья, без шуток - впервые за долгое время. Потому что плечо ноет, пальцы синеют, и стоит тебе поскользнуться получишь остриём в пятку. Пенти называл меч Костоломом. Назло. А когда научился обращаться Шелестом. Потому что удар по воздуху с каждым днём звучал всё чище.
Кидая корень в кипяток. Если рана пахнет как тухлое мясо уже поздно. Если как железо шанс есть. Пенти любил это. Он умел смешивать, запоминать, пробовать. Он называл отвары как хотел:
"Хмель скорби" настой против боли (на вкус еще хуже) (Из маховицы)
"Сопли мертвяка" - средство от отёков (слишком густое) (Поталь и маховица)
"Щека вдовы" - смесь, останавливающая кровь (держать в холоде) (Калиостас, пастуший посох)
Сначала только бинты, потом иглу, потом жаровню. Он не боялся вскрывать нарыв, держать чужую кость, зашивать. Зато шутил:
- Что общего у лекаря и мясника?
- Оба любят свежее мясо. Разница в том, что один жалуется, если мясо кричит!
- А он зачем? - спросил Пенти в первый вечер, указывая на мага.
- На случай, если будет не просто зверь, - ответил Барк. - Он пускает огонь, если не заснёт раньше! Хе-хе.
Пенти фыркнул. Но Селм не строил из себя героя. Он спал с посохом, как с палкой для костей, молчал много, варил чай. Пенти не стал спорить. Он чувствовал: этот парень боится ещё сильнее, чем он сам. Целью была тварь. Кто-то между медведем и болотной жабой. Люди в деревне исчезали. Коровы тоже. Следы были… странные. Слишком ровные, будто кто-то полз на трёх лапах. Первый бой Пенти не забудет. Шум. Крик. Пахнет болотом, гнилью, железом.
Барк бежит вперёд. Селм сзади, пытается выдавить пламя. Пенти стоит, меч в руке. Перед ним что-то, челюсти в ряд, шкура как мокрая верёвка. Один удар. Потом второй. Потом мимо. Потом снова. Плечо горит. Кровь. Чья не ясно. Когда всё кончилось, Селм сидел в луже и плакал, видимо не смотря на то, что он маг - он тоже человек, и.. бой дается ему трудно.
Пенти вынимал зуб твари из бедра Барка и думал:
"Ну вот. Пожалуйста. Я теперь волкодав, да?"
- ПЕНТИ, ТВОЮ МАТЬ! - пронеслось над рынком, когда он сбивал бочки с уксусом, убегая от мясника.
- Он сам предложил мне почку за песню! - кричал он в ответ.
Где-то в лавке он проиграл в кости мех снадобий. Где-то выиграл целый ящик рома. Потом в трактире он менял сапоги на поцелуй, а поцелуй на сапоги. Дрался, смеялся, целился в вывески, громко рассказывал, как один раз достал гвоздь из черепа, вытащил тварь из кувшина, зашил задницу деревенскому главе всё с одинаковым рвением.
- А у тебя... у тебя красивые… глаза, - говорил он кому-то, чьё имя даже не пытался узнать.
- Это свиток, Пенти. Ты разговариваешь со свитком.
- Да он просто нежный, как мой стиль боя!
И потом настоящая пьяная резня. Кто-то прибежал с пробитым плечом. Кто-то упал с лестницы.
Пенти, залитый ромом и без рубашки, схватил нож:
- Щас, подожди, не ори... - он пил прямо из горлышка, - ...и не дёргайся.
Брызги рома на рану, шрам как подкова, бинт из скатерти, благословение в виде отрыжки.
- Вот и всё, красавец. Живи, чтобы снова пораниться. Я специалист по циклам!
А потом был чёрный провал. Голоса, вспышки, кто-то смеётся, кто-то зовёт его "моряком", и вроде как он продал плащ за билет, обменял нож на виски, а душу - на песню. Пробуждение. Корабельная качка. Пахнет солью, блевотиной и старым трюмом. Он лежит на груде мешков. На нём чужая рубашка. Рядом - моток верёвки, две дохлые рыбы и чей-то шлем.
Пенти медленно сел.
- Ну что ж... - сказал он хрипло. - Здравствуйте, новые горизонты!
Он осмотрел руки. Порез. Повернулся. Грузчик с раной в животе.
- Да ты издеваешься... - простонал Пенти, выливая остатки рома на нож. - Ну ладно, наверное, это и есть мой крест.
Он встал. Шатаясь. Улыбнулся, несмотря ни на что. Он снова в пути. И снова - почти голый. НА ЗАОКЕАНЬЕ! А как? Пьяный бред, наверное.
ООС Ник - Icero__
Раса - Человек Хобс
Возраст - 23 года
Внешний вид - Высокий, широкоплечий парень, внешность которого испортил образ жизни и род занятий. В столь молодом возрасте на лице мужчины уже появилось множество морщин, а средь длинных смольных волос то-и-дело проступает редкая седина. Однако его темно-зеленые глаза “смеются”, не выдавая и капли усталости от подобной жизни. Легкая щетина гармонирует и дополняет грубую, и местами диковатую, внешность юноши. Под грудой одежки и лат скрыто сухое, жилистое тело, покрытое множеством шрамов, некоторые из которых были получены отнюдь не в бою.
Характер - Шутливый, громкий и прямолинейный мужчина. Грубый юмор, коим он одаривает всех-и-каждого часто заводит его в странные, неприятные ситуации, часто связанные с алкоголем, распутными девами и мордобоем. Падок на легкие деньги, что и стало одной из основных причин выбора ремесла. Столь странное, и, возможно, безумное поведение обусловлено вселенской скукой, которую он испытывает долго не находя себе занятия.
Таланты, сильные стороны - Хорошо обращается с мечами и арбалетами
- Умение хорошо и быстро лечить в полевых условия, будь-то простая перевязка, или же более сложная обработка и наложение швов на небольшие ранения
- Обучен счету и письму на среднем уровне, однако подчерк оставляет желать лучшего.
- Отлично пьет.
Слабости, проблемы - Падок на деньги и алкоголь.
- Выпив - часто попадает в курьезные ситуации, усложняя их своим поведением.
Привычки - Говорливость - часто и много болтает, перебивает других. Шутит, сам же потом смеясь с очередной перебивки, которую использует уже десятый раз.
Мечты, желания, цели - Найти своих товарищей, заработать как можно больше денег, развлекаясь и разбавляя свою скуку.
Пролог
Подкидыш
Ранний весенний рассвет. В храме, стоящем на окраине деревни, седой мужчина с залысиной и усталым лицом уже несколько часов наводил порядок, читая утренние молитвы Флоренду. Его звали Роган. Глухой стук в дверь. Роган, поморщившись от неожиданности, отложил веник и направился к выходу. Открыв тяжелую дверь, он увидел две фигуры: темноволосого мальчишку лет шести и высокую, закутанную в грязные, изношенные одежды женщину.
- Забери его... Со мной он долго не протянет, - женский голос, с хрипотцой, как у курильщика, и тут же последовал тяжелый, сухой кашель.
Роган промолчал. Он перевел взгляд с ребенка на женщину, будто пытался прочитать ответы на все те вопросы, что тут же захлестнули его: кто они, почему именно он, и стоит ли вообще ввязываться в это? Мальчишка был невысок, но для своего возраста нормален. Черные густые волосы, темно-зеленые глаза, мягкие черты лица. Он не проронил ни слова, не хныкал и не дрожал - просто стоял и смотрел на храм, будто уже представлял, как будет там жить. И именно это молчание, спокойствие и даже некая уверенность сбивали Рогана с толку. Женщина подняла руку и раскрыла ладонь - сухую, язвенную, изможденную болезнью. Затем тут же спрятала её обратно в складки ткани. Проказа… Мысль была резка, как удар хлыста. Мужчина сразу опешил. Он снова посмотрел на мальчонку и вдруг поймал себя на том, что думает: “И как он сам не заболел? Не иначе как чудо…” Последние слова сорвались с губ вслух, а сам он, не дожидаясь ответа, кивком пригласил мальчика внутрь. Женщина исчезла так же быстро, как и появилась. Роган, закрыв дверь, повернулся и увидел, как мальчишка с интересом оглядывает каждый угол, словно не испытывая ни страха, ни тревоги. Он бегал туда-сюда, крутя головой и жадно впитывая всё новое.
- Похоже, я ошибся… - пробормотал старик, хлопая в ладони, пытаясь привлечь внимание юного исследователя.
Мальчик замер, обернулся и бросился к Рогану, на ходу пытаясь затормозить, но в итоге споткнулся и с грохотом упал у его ног.
- Ох и тяжело мне будет… - со вздохом сказал Роган, помогая мальчишке подняться и отряхивая его.
- Так. Как тебя звать? - наконец спросил он, снова внимательно рассматривая парнишку.
- Пенти! А вас как звать? - в голосе слышалось живое любопытство.
- Пенти... Хорошее имя, - с мягкой улыбкой ответил Роган, потрепав того по макушке. - А меня зови Роган. Это место... теперь и твой дом.
Он хотел было задать вопрос, но мальчик опередил его, будто читал мысли.
- Это была моя мама. А отец ушёл, когда я родился.
Глава II
Чем он жил и что пил
Пенти рос в храме Флоренда, словно сорняк между плитами. Он не имел склонности к молитвам, не испытывал священного трепета перед иконами, да и кадильный дым вызывал у него больше чихов, чем благоговения. Однако, Роган не прогонял его. Наоборот наставлял, ворчал, шлёпал по загривку, но терпел. Потому что в том, как мальчишка по вечерам чинит сломанные скамьи, натирает медные подсвечники до блеска, или таскает воду из колодца - было больше преданности, чем в речах иных послушников. Чем он жил и что пил
Мальчик быстро стал своим - местные называли его "змейчонком", из-за зеленых глаз и того, как он любил прятаться в высоких травах у ручья, подслушивая разговоры и строя какие-то свои, исключительно мальчишеские козни. Часто его находили в амбарах, обмазавшегося мукой, или на чердаках, откуда он наблюдал за деревенскими девчонками с видом мудреца, познавшего суть жизни, но лишенного возможности ею насладиться. Впрочем, храмовая жизнь не была уж слишком весёлой. Роган держал мальчонку в строгости - вставать до рассвета, трудиться до пота, учиться читать, писать, считать и - что было для Пенти сущим наказанием - заучивать молитвы. А он ведь мечтал совсем о другом. Когда он лежал на чердаке, уставившись в потолок, или отдыхал под старой ивой за оградой храма - Пенти скучал.
Нет, не по матери, не по отцу, не по дому, которого толком и не помнил. Он скучал по… приключениям. По жизни, в которой кровь бежит быстрее, по диким дорогам, где шрамы зарабатываются, как медали, по миру, который больше, чем старая деревушка, где даже куры знают его имя. Иногда он закрывал глаза и представлял себя странствующим рыцарем, или охотником за чудовищами, или хотя бы пьянчугой в таверне, о котором слагают пошлые баллады. Он даже пробовал сбежать однажды - взял краюху хлеба, в мешок набросал репу, прихватил церковный ножик и ушёл в сторону холмов. Но не дошёл и до ближайшей рощи - началась гроза, а за ней пришёл сам Роган с хмурым лицом, мокрый до костей. Он ничего не сказал. Просто забрал Пенти за шкирку, как котёнка, и отвёл домой.
После этого Пенти больше не пытался уйти. Но скука осталась. А пока он жил. Учил флорский, зашивал старые ризы, стирал пятна воска, ходил на рынок за свечами, отбивался от деревенских сорванцов и... мечтал. Мечтал так, как умеют только дети, родившиеся не в своё время и не в том месте.
Глава III
Как сбежал - куда попал
Жизнь Пенти в храме к тому времени стала похожа на бесконечный, гулкий колокол - звенит, давит, повторяется. Каждый день был как вчера, и как, с мерзкой уверенностью, будет завтра. Пенти уже знал, сколько шагов от лавки до алтаря. Знал, какой камень скрипит у колодца. Знал, как именно Роган произносит утреннюю молитву, где зевает прихожанка Мира, и как скулит хромая псина у дверей. Но к счастью или нет - не вся скука бывает долгой!Как сбежал - куда попал
Роган, усталый после похорон в соседней деревне, приказал Пенти вымыть полы и не вздумать лезть в дела взрослых. А Пенти - весь на взводе - не просто проигнорировал, но ещё и вякнул:
- Может, вы и мне гроб примерите, коль уж так удобно всех укладывать?!
Роган ударил его впервые. Не сильно. Но этого хватило. Пенти в тот же вечер собрал вещички - старый нож, полбулки хлеба, пару медяков, найденных в церковной кружке (да, он их спер, и да, совсем не раскаивался) - и ушёл. Не по тропке, не по дороге, а напрямик, через овраги, холмы и кусты. Он шёл два дня. Не ел, не пил, спал под мокрыми листьями. Говорил сам с собой. Кричал в пустоту. Его колотило от свободы, от страха, от злобы. На третий день, голодный как проклятый, он вышел к лагерю.
У костра сидели волкодавы широкоплечие, грязные как боги войны. Их кони дремали рядом, привязанные к сучьям, а у груды сбруи лежали мешки и в одном мешке, по Пентиным прикидкам, могла быть еда. Или хотя бы что-то, что можно сбыть. Он крался, как считал, незаметно. Как хищник. Как вор. На деле как тощий подросток, который не мылся неделю и светился жадностью. Когда он дотянулся до мешка и только собрался сорвать верёвку - ему прилетело. Глухо, жёстко, по печени. Потом - по спине. Потом - по гордости.
Очнулся он с лицом в земле. Рядом стояли трое - грязные, бородатые, в кожаных доспехах и с таким видом, будто всю жизнь пинали таких, как он, не задумываясь.
- Это что у нас, крысёныш? - проговорил один, прищурившись.
- Слишком тощий для крысы, - хмыкнул второй.
- Сжечь? Или... пусть идет с нами. На помоях посидит, может, толк выйдет.
Глава IV
Как учился, не учась
Пенти не стал волкодавом в тот день, когда его избили. Но попавшись на краже тот стал человеком на побегушках - таскал мешки, потом шёл позади, потом рядом.. Потом стал частью круга у костра. Сидел, нюхал дым, жевал что дают и слушал. Учёба у волкодавов не похожа на монастырскую. Там не дают книги, не заставляют записывать, не спрашивают "понял ли". Здесь, если ты не понял, тебя завтра убьют. Или ты кого-то не спасешь. А если понял - хмыкнешь, отрыгнёшь и скажешь "ну и херня".Как учился, не учась
- Значит так, мелкий, - говорил ему Ильмар, здоровенный, лысый, с голосом, как будто щебень жует. - Если кто-то пошёл по следу и не оставил помятости травы, значит не шел он, а.. летел!
- А может он просто морфит? - поддакивал Пенти, - Лёгкий как пух, стройный как ветка, пахнет ландышем. Может, у него вообще крылышки!
- У тебя мозги как у дохлого ландыша, - фыркал Ильмар.
Чтобы объяснить раны, они рисовали их углем на шкуре. Кто-то показывал на себе. Кто-то на кабане. Пенти кивал, смеялся, кривлялся, но в голове все крутилось. Так проходили вечера: кто-то точил нож, кто-то варил похлебку, кто-то обсуждал старый бой, а Пенти впитывал, смеялся, спорил, впитывал снова. Он не знал, что именно делает но это и было учёбой. Живой, жёсткой, странной. Он научился, какие порезы не заживают без шитья. Какая грязь в ране убьёт быстрее пули. Он не признавался, но любил это. Любил сидеть среди них, этих страшных, матерящихся, пахнущих потом мужиков, и чувствовать себя частью чего-то не книжного. Не выдуманного. Настоящего. А когда ему в первый раз дали заточить клинок он сделал это с таким видом, как будто вручал его самому королю. Потом уронил. Потом поднял, вытер об штанину, и торжественно поднес снова.
Глава V
Боем плоть точит
"Если твоя железяка весит больше, чем ты, - сказал Барк, волкодав с лицом как сковорода, то ты не дерешься, ты падаешь с ней на врага."Боем плоть точит
Меч был старый, с выщербленной гардой и слишком тяжелым эфесом. Им нельзя было играться. Он ломал запястья. И Пенти почти сломал. Каждое утро три удара по чурбану. Каждый вечер семь.
- Тебе надо не бить, а вести! Клинок не твой враг, он твой зверь. Если ты не знаешь, как он двигается он тебя сожрет!
Без веселья, без шуток - впервые за долгое время. Потому что плечо ноет, пальцы синеют, и стоит тебе поскользнуться получишь остриём в пятку. Пенти называл меч Костоломом. Назло. А когда научился обращаться Шелестом. Потому что удар по воздуху с каждым днём звучал всё чище.
Кидая корень в кипяток. Если рана пахнет как тухлое мясо уже поздно. Если как железо шанс есть. Пенти любил это. Он умел смешивать, запоминать, пробовать. Он называл отвары как хотел:
"Хмель скорби" настой против боли (на вкус еще хуже) (Из маховицы)
"Сопли мертвяка" - средство от отёков (слишком густое) (Поталь и маховица)
"Щека вдовы" - смесь, останавливающая кровь (держать в холоде) (Калиостас, пастуший посох)
Сначала только бинты, потом иглу, потом жаровню. Он не боялся вскрывать нарыв, держать чужую кость, зашивать. Зато шутил:
- Что общего у лекаря и мясника?
- Оба любят свежее мясо. Разница в том, что один жалуется, если мясо кричит!
Глава VI
Первое задание
На задание его отправили в составе пятерых. Двое волкодавов, Пенти, стрелок и… маг. Молодой, худой, с руками, как у библиотекаря, и глазами, в которых всё время искрилась усталость. Его звали Селм. Первое задание
- А он зачем? - спросил Пенти в первый вечер, указывая на мага.
- На случай, если будет не просто зверь, - ответил Барк. - Он пускает огонь, если не заснёт раньше! Хе-хе.
Пенти фыркнул. Но Селм не строил из себя героя. Он спал с посохом, как с палкой для костей, молчал много, варил чай. Пенти не стал спорить. Он чувствовал: этот парень боится ещё сильнее, чем он сам. Целью была тварь. Кто-то между медведем и болотной жабой. Люди в деревне исчезали. Коровы тоже. Следы были… странные. Слишком ровные, будто кто-то полз на трёх лапах. Первый бой Пенти не забудет. Шум. Крик. Пахнет болотом, гнилью, железом.
Барк бежит вперёд. Селм сзади, пытается выдавить пламя. Пенти стоит, меч в руке. Перед ним что-то, челюсти в ряд, шкура как мокрая верёвка. Один удар. Потом второй. Потом мимо. Потом снова. Плечо горит. Кровь. Чья не ясно. Когда всё кончилось, Селм сидел в луже и плакал, видимо не смотря на то, что он маг - он тоже человек, и.. бой дается ему трудно.
Пенти вынимал зуб твари из бедра Барка и думал:
"Ну вот. Пожалуйста. Я теперь волкодав, да?"
Глава VII
Песнь дурной крови
Говорят, у волкодавов три вещи на вес золота: меч, отряд и трезвость. К двадцати одному году Пенти потерял второе, заплесневел в первом, и вот как раз с трезвостью решил попрощаться.Песнь дурной крови
- ПЕНТИ, ТВОЮ МАТЬ! - пронеслось над рынком, когда он сбивал бочки с уксусом, убегая от мясника.
- Он сам предложил мне почку за песню! - кричал он в ответ.
Где-то в лавке он проиграл в кости мех снадобий. Где-то выиграл целый ящик рома. Потом в трактире он менял сапоги на поцелуй, а поцелуй на сапоги. Дрался, смеялся, целился в вывески, громко рассказывал, как один раз достал гвоздь из черепа, вытащил тварь из кувшина, зашил задницу деревенскому главе всё с одинаковым рвением.
- А у тебя... у тебя красивые… глаза, - говорил он кому-то, чьё имя даже не пытался узнать.
- Это свиток, Пенти. Ты разговариваешь со свитком.
- Да он просто нежный, как мой стиль боя!
И потом настоящая пьяная резня. Кто-то прибежал с пробитым плечом. Кто-то упал с лестницы.
Пенти, залитый ромом и без рубашки, схватил нож:
- Щас, подожди, не ори... - он пил прямо из горлышка, - ...и не дёргайся.
Брызги рома на рану, шрам как подкова, бинт из скатерти, благословение в виде отрыжки.
- Вот и всё, красавец. Живи, чтобы снова пораниться. Я специалист по циклам!
А потом был чёрный провал. Голоса, вспышки, кто-то смеётся, кто-то зовёт его "моряком", и вроде как он продал плащ за билет, обменял нож на виски, а душу - на песню. Пробуждение. Корабельная качка. Пахнет солью, блевотиной и старым трюмом. Он лежит на груде мешков. На нём чужая рубашка. Рядом - моток верёвки, две дохлые рыбы и чей-то шлем.
Пенти медленно сел.
- Ну что ж... - сказал он хрипло. - Здравствуйте, новые горизонты!
Он осмотрел руки. Порез. Повернулся. Грузчик с раной в животе.
- Да ты издеваешься... - простонал Пенти, выливая остатки рома на нож. - Ну ладно, наверное, это и есть мой крест.
Он встал. Шатаясь. Улыбнулся, несмотря ни на что. Он снова в пути. И снова - почти голый. НА ЗАОКЕАНЬЕ! А как? Пьяный бред, наверное.
Последнее редактирование:
