Тарис родился в знатной семье, принадлежавшей к одному из самых уважаемых кайросов лунных морфитов, обитавшему на краю Внутренней Пустыни у самого крупного оазиса этой части Сарихадунхъора.
Мать Тариса, Лаэтра Келандарис, происходила из древнего рода, чьи предки славились своими знаниями в магии песка и искусстве создания удивительных музыкальных инструментов. Их союз стал примером слияния материального и культурного богатства, что укрепило положение семьи в кайросе.
Каранхат Келандарис, хоть и не принадлежал к роду вождя, был их ближайшим советником и посредником в делах с другими кайросами. Его слово имело вес даже среди вождей, а его караваны считались не только богатыми, но и неприкосновенными благодаря тесным связям с льецкаши.
С самого детства Тарис был окружён роскошью и возможностями, которые были редкостью для кочевников пустыни. Шатры его семьи были украшены шелками и редкими коврами, привезёнными из дальних земель, а караваны привозили книги, инструменты и экзотические предметы. Однако, несмотря на богатство, мальчика мало интересовали игры с золотыми безделушками или рассказы о торговых подвигах отца. Его притягивали звёзды, которые он мог видеть каждую ночь в ясном небе пустыни.
Ещё будучи ребёнком, он часто сбегал от нянек, чтобы забраться на ближайшую дюну и часами смотреть на мерцающие огоньки в небе. Он задавал бесконечные вопросы о том, почему звёзды движутся, как они образуют узоры и что они могут рассказать о будущем. Эти вопросы привели его к знакомству с Хайтаром — старым другом Каранхата и одним из лучших астрологов кайроса.
Хайтар, человек с седыми волосами и проницательным взглядом, давно служил советником Карана в вопросах небесных предсказаний. Он увидел в мальчике редкий дар: не просто интерес к звёздам, но и природную способность к пониманию сложных закономерностей. С согласия Каранхата Хайтар стал наставником Тариса.
Обучение началось, когда мальчику исполнилось восемь лет. Хайтар учил его определять созвездия, строить карты небес и использовать древние инструменты, такие как астролябии и секстанты. Вместо простых игр Тарис разучивал мифы, связанные со звёздами, и учился находить их отражение в судьбах людей. Он записывал свои наблюдения в свитках, которые бережно хранил в небольшом сундуке, подаренном матерью.
Каран, человек с практическим складом ума, вскоре начал проявлять недовольство. Он считал, что его сын должен продолжить семейное дело или, по крайней мере, овладеть ратным искусством, чтобы быть достойным союзником льецкаши и его потомков. Тарису было предложено учиться фехтованию, верховой езде и основам военного дела. Однако мальчик, уже полностью поглощённый звёздами, отказался.
— Торговля и война — это жизнь пустыни, — настаивал Каранхат, беседуя с сыном в своём большом шатре. — Знание звёзд — лишь инструмент, а не цель.
Но Тарис стоял на своём. Его поддержала мать, Лаэтра, утверждая, что каждый человек должен идти своим путём.
— Если ты заставишь его, — сказала она мужу, — он будет жить с мечом, но душа его останется пустой. Пусть он найдёт свою силу там, где другие её не видят.
После долгих споров Каранхат уступил, хотя и с оговоркой, что Тарис всё же должен принимать участие в делах семьи, чтобы понять реальную жизнь. Молодой астроном стал сопровождать отца в караванах, где он наблюдал за звёздами, записывал их движение и даже составлял прогнозы погоды, чем удивлял торговцев.
К пятнадцати годам Тарис стал известен как талантливый ученик и внимательный наблюдатель. Его увлечение звёздами стало не только хобби, но и способом понимания мира. Он научился видеть скрытые закономерности, не торопиться с выводами и слушать больше, чем говорить. В нём сформировались черты, которые позже станут основой его характера: рассудительность, стремление к знаниям и внутренняя независимость.
Его отец, хоть и не до конца понимал выбор сына, всё же начал ценить его способности. Однажды, во время долгого перехода через пустыню, когда караван чуть не заблудился в песчаной буре, Тарис с помощью звёзд указал правильный путь. Этот случай укрепил уважение Карана к сыну и убедил его, что путь Тариса может быть столь же ценным, как и торговля.
В отличие от отца, окружённого многочисленными союзниками и деловыми партнёрами, Тарис предпочитал узкий круг близких друзей. Его соратниками стали люди, которые разделяли его любовь к размышлениям о мире и не требовали от него соответствия общепринятым нормам.
Среди них был Недралатис, учёный и травник, чьи знания о целебных растениях пустыни казались почти магическими. Он часто сопровождал Тариса в ночных прогулках по оазисам.
Другим близким товарищем был Ша’арнез, бывший наёмник, который, устав от кровавых битв, нашёл утешение в изучении философии. Его острый ум и способность задавать сложные, порой провокационные вопросы делали его незаменимым собеседником. Ша’арнез был одним из немногих, кто мог подтолкнуть Тариса к пересмотру своих взглядов, даже если это вызывало ожесточённые споры.
Зейна, дочь одного из крупных предводителей каравана, также входила в этот круг. Её свободолюбивый нрав и любовь к поэзии пустыни привлекали Тариса. Зейна часто читала свои стихи во время встреч, вдохновлённых холодными ночами, а её размышления о красоте и временности жизни дополняли философские беседы друзей.
Репутация Тариса как обаятельного, но отстранённого молодого человека привлекала к нему немало внимания. Девушки из знатных семей, надеясь связать свою судьбу с учёным и наследником, пытались завоевать его расположение. Но Тарис оставался равнодушен к ухаживаниям. Его внимание было сосредоточено на науке и поиске ответов на вопросы, которые ставили перед ним звёзды.
Отказ от брака был предметом постоянных обсуждений в общине. Отец Тариса, хотя и уважал достижения сына, настаивал на необходимости продолжения рода. Даже мать, которая всегда поддерживала его стремление к знаниям, мягко поднимала тему брака, видя в этом не только долг перед семьёй, но и возможность подарить Тарису поддержку в его трудном пути.
— Мать, отец, — говорил он спокойным, но твёрдым тоном, — звёзды не требуют от меня спутницы. Моё сердце принадлежит не земным узам, а небесным путям.
Большую часть времени Тарис проводил наедине со своими записями, инструментами и небесными картами. Однако вечерами он любил собирать друзей у костра, где вели длинные беседы. Эти встречи были похожи на своего рода философские собрания. Тарис часто задавал вопросы, которые ставили его друзей в тупик:
— Почему мы стремимся знать? Может ли знание освободить нас, или оно лишь прибавляет бремени?
— Что такое судьба? Влияют ли на нас звёзды, или мы сами строим свои пути?
— В чём истина красоты? В том, что мы видим, или в том, что мы чувствуем?
Ответы на эти вопросы порой становились поводом для оживлённых дискуссий, которые длились до самого рассвета. Ша’арнез часто поддразнивал Тариса, обвиняя его в том, что он усложняет простые вещи. Недралатис, напротив, пытался найти практическое применение философским размышлениям. Зейна же умела неожиданно обобщить спор, читая свои стихи или задавая встречные вопросы.
Жизнь Тариса в кайросе была временем становления личности. Он нашёл своё место в общине, но не позволил этому месту ограничить его стремления. Его друзья, хоть и были немногочисленны, стали для него источником вдохновения и поддержки, а ночные беседы под звёздами — мостом между земным и небесным.
И всё же, несмотря на дружбу и уважение, Тарис оставался одиночкой. Его сердце принадлежало звёздам, а душа искала ответы на вопросы, которые, возможно, никогда не будет дано понять до конца.
Тарис, достигший 50 лет, получил редкое разрешение покинуть свой родной кайрос, чтобы обучаться в знаменитом Фьеръехонском кашпите. Лунным морфитам редко удавалось убедить своих собратьев в необходимости покидать родину, но Тарис с его мудростью и упорством смог доказать важность освоения знаний о звёздах для своего народа.
Первые дни в кашпите были для Тариса непривычными. Он, привыкший к тишине и размеренности жизни кайроса, оказался в гуще бурлящей энергии студентов, обсуждений, споров и экспериментов. Каменные залы астрономического факультета, украшенные выгравированными звёздными картами и сложными инструментами, внушали одновременно трепет и любопытство. Особенно его поразили обсерватории с огромными подзорными трубами, которые, казалось, протягивали руки к небу. На занятиях он оказался одним из самых зрелых студентов, что привлекло внимание других. Молодёжь смотрела на него с интересом и уважением, ведь лунные морфиты были редкими гостями в кашпите.
Среди студентов была ещё одна лунная морфитка, Ар-Нейвара, дочь вождя другого кайроса. Её грациозная фигура, светлая кожа, переливающаяся в лунном свете, и внимательный взгляд привлекли Тариса с самого начала. Ар-Нейвара, как и он, стремилась постичь тайны небесных тел.
Их первое знакомство произошло в библиотеке факультета, когда оба одновременно потянулись за древним атласом звёздного неба. Ар-Нейвара с улыбкой предложила изучать книгу вместе, и так началась их дружба.
Вскоре Тарис и Ар-Нейвара стали неразлучными. Они проводили бесконечные ночи в кашпитской обсерватории, изучая движение звёзд, чертили карты созвездий и обсуждали философские аспекты их влияния на мир. Эти моменты стали для них особенными — Тарис находил в Ар-Нейваре друга, способного разделить его увлечение, а Ар-Нейвара видела в Тарисе родственную душу.
Тариса особенно привлекало в Ар-Нейваре то, что она была рождена под редким и загадочным созвездием Марестро. Это тринадцатое созвездие, единственное, о котором сохранилось так мало сведений, всегда вызывало у него особый интерес. Сама идея того, что Ар-Нейвара, как и это созвездие, была окружена аурой тайны, делала их дружбу ещё более интересной.
Марестро, с его формой величественного цветка и самой яркой звездой в центре, символизировал для Тариса не только красоту, но и силу духа. Люди, рождённые под его покровительством в месяц Бладрайз, славились своей творческой натурой, сильной интуицией и склонностью к уединению.
Пять лет в Фьеръехонском кашпите пролетели для Тариса словно миг, но каждый из них оставил в его душе неизгладимый след. Это были годы упорного труда, поисков знаний и формирования новой глубины его понимания мира.
Тарис сразу зарекомендовал себя как один из самых талантливых студентов астрологического хъена. Его аналитический ум, подкреплённый годами медитаций в родном кайросе, позволил ему быстро освоить азы астрологии и углубиться в более сложные аспекты. Его расчёты орбит и затмений поражали преподавателей точностью, а трактаты, которые он писал о влиянии звёзд на климатические циклы, получили признание даже за пределами университета.
Он также выделялся своим умением работать с древними манускриптами. Используя навыки, полученные в кайросе, Тарис находил в старых текстах такие детали, которые другим ускользали из виду. Это особенно помогло ему в изучении малоизученного созвездия Марестро, его любимого объекта исследований.
Когда Ар-Нейвара исчезла сразу после выпуска, Тарис долго не мог понять, что делать. Её побег был неожиданным, но не загадочным — она всегда казалась ветреным человеком, словно родилась, чтобы уплывать туда, куда ведёт неизвестный поток. А он? Он был другим. Стабильным, предусмотрительным. Однако их дружба — крепкая и неподдельная — не позволяла ему просто стоять в стороне. Именно поэтому он собрал все сбережения и отправился вслед за ней. Не чтобы ловить или возвращать — он сам себе не мог этого объяснить, но чувствовал, что это правильно.
Путешествие через Залив стало для Тариса первым серьёзным испытанием. Он не любил море и ненавидел корабли, особенно те, что скрипели в каждом стыке. Однако страх перед неизвестным никогда не мешал ему двигаться вперёд. В этом была его природа — если есть цель, он идёт. Ар-Нейвара была впереди, и след, который она оставляла, вёл Тариса по городам, что встречались на их пути.
Во Флорэвенделе Тарис впервые её настиг. Тогда город кипел от торговли: повозки нагруженные бочками и тканями сновали по улицам, воздух был пропитан ароматом запечённого мяса и свежих лепёшек, а пестрая толпа не утихала ни днём, ни ночью. Он нашёл её в одном из трактиров на окраине города — просто сидящей у окна с кружкой местного сидра, который она не любила, но пила, видимо, для того, чтобы забыться. Никакой драмы при их встрече не произошло.
— Долго плёлся за мной, — сказала она с лёгкой ухмылкой.
— Достаточно, чтобы успеть всё обдумать, — парировал Тарис.
Этим всё и ограничилось. Они продолжили путь вместе ещё какое-то время.
Месяцы прошли почти незаметно: они обменивались дружескими подколками и разговаривали о звёздах. Для них ночное небо всегда было чем-то особенным. Даже если весь мир рушился — звёзды оставались на месте. Каждый вечер Тарис раскладывал их карту на земле, отмечал самые яркие точки, объяснял названия созвездий незнакомым прохожим или детям в трактире, чтобы заработать несколько монет.
Но затем настал момент, когда их дороги всё-таки разошлись. В Иполло, большом городе, Тарис понял, что Ар-Нейвара продолжит скрываться дальше, а его место — не здесь. Слишком рано.
— Тарис, тебе нет смысла идти за мной, — сказала она, упаковывая свои вещи в старую холщовую сумку.
— Я не шёл за тобой без цели, — ответил он, глядя ей в глаза. — Просто наша дорога до этого момента совпадала.
Её взгляд стал мягче, но она не ответила. Тарис обнял её на прощание и сказал:
— Где бы ты ни была, не забывай о звёздах. Я буду смотреть на них здесь. Небо едино для каждого уголка.
— Пиши, — услышал он от неё напоследок.
Тарис отправился в Хобсбург. У него был план, который формировался ещё в те дни, когда они вдвоём сидели на корабле. Хобсбург всегда славился своими возможностями для тех, кто умеет думать и работать. Это страна торговли и ремесел, место, где можно построить что угодно, если хватит терпения. Там его знания могли стать не просто интересом, но и ремеслом.
Столица Нортэ встретила его шумом рынков и вечно занятыми лицами горожан. Всё здесь строилось на сделках и договорённостях. На каждом углу можно было услышать разговоры на незнакомых языках, увидеть чужестранцев с кожей цвета меди и тёмными глазами. Город кипел жизнью, полной возможностей и рисков.
Тарис снял комнату над мастерской столяра на южной площади. Жить пришлось скромно, но это не беспокоило его. Он был уверен — он на верном пути. В Нортэ спрос на людей с познаниями о небесах был неожиданно высок. Астрономия, расчёты и карты звёзд использовались не только для науки, но и в торговых маршрутах, судоходстве и даже в прогнозах урожая. Он нашёл работу у одного из торговых гильдмастеров, помогая разрабатывать маршруты для караванов через опасные земли и моря. Иногда к нему обращались моряки и капитаны, желающие уточнить навигацию.
Со временем его репутация начала расти. Он не мечтал о славе или богатстве — его устраивала стабильность и возможность заниматься любимым делом. Каждую ночь он выходил на крышу дома, где жил, раскладывал свои карты и смотрел на звёзды. В такие моменты он вспоминал Нейвару — где бы она ни была, он знал, что и она смотрит на то же самое небо. Письма приходили редко, но они были.
"Тарис, нашла здесь чёрные леса, которые кажутся бесконечными. Днем птицы поют так, как будто знают, что ждёт завтра. Пиши, куда дошёл ты. — Н."
Он отвечал всегда: коротко, но искренне. Их переписка напоминала едва заметную нить, которая не давала воспоминаниям исчезнуть. Тарис знал — их дороги могли разойтись навсегда, но какая-то часть их всегда будет соединять: звёзды над головой и дружба, которая выдержала расстояния и время.
Первое десятилетие оказалось самым трудным — Тарису пришлось привыкнуть к темпу Хобсбурга и найти своё место. Он начал искать людей, которые так же, как и он, стремились открыть мир. Такие союзники нашлись не в великих хобсбургских дворцах или торговых гильдиях, а в крошечных, забитых книгами комнатах и мастерских.
В трактире "Гнутый Оксол", среди шумных разговоров, раззяв и посиделок, Тарис случайно познакомился с Маркусом Вейнрихом — алхимиком и инженером, который мастерил удивительные устройства: от механизмов для подъема тяжестей до оптических линз, применимых для астрономии. Именно благодаря Вейнриху Тарис смог доработать свои первые телескопы, что позволило ему наблюдать за звездами с новой чёткостью.
Чуть позже он сблизился с Ливией Трогат, скромной писаршей из старого архива. Она помогла Тарису получить доступ к старинным картам и редким астрономическим записям, собранным с разных уголков Каменланда. Ливия, хотя сама не интересовалась наукой, умела восхищаться страстью других. Она сказала ему однажды:
— У тебя дар искать то, что другие даже не замечают. — И эта фраза надолго осталась в памяти Тариса.
Несмотря на комфорт Нортэ, сидеть на месте было не в характере Тариса. Его работы по небесным картам требовали движения. Он путешествовал от торговых перекрёстков в центрах страны до забытых деревушек на краю её границ, исследуя каждый уголок Хобсбурга, и не только. Тарис достаточно много путешествовал, изучая культуры разных государств.
Провинции на западе подарили ему тёмные, ясные ночи — идеальные для наблюдений за звёздами. Там же он познакомился с мастерами-стеклодувами, которые помогли улучшить его линзы. В северных городах Тарису довелось разговаривать с капитанами караванов, отправлявших древесину через опасные земли и мечтавших о «сокращении пути» благодаря точным небесным картам. Именно тогда к Тарису пришла идея: его знания астрономии могут принести практическую пользу — помогать находить путь в ночи.
В пути он нажил не только друзей, но и множество приключений. Однажды, когда его телескоп привлёк внимание глуповатого деревенского старосты, его чуть не обвинили в «зовах духов» на горных перевалах. Лишь с помощью мудрой речи и цепкости разума он вышел из неприятной ситуации, ещё раз доказав себе: образование и слова — лучшие инструменты путешественника.
С накопленным опытом и знаниями Тарис почувствовал готовность преподавать. В Хобсбургском университете он предложил включить в учебный план астрономию как отдельную дисциплину. Он составил детальный план курса, где расписал, как звёзды помогают науке, торговле и даже навигации.
Но Совет университета встретил его хладнокровно.
— Весьма занятно, но бесполезно в деле для нашей страны. Хобсбургу нужны мосты, корабли и цифры, — холодно подытожил один из старших наставников.
Эта неудача выбила его из колеи, но ненадолго. Он решил не сидеть сложа руки и начал давать неофициальные уроки. Сперва его слушали только друзья и несколько любопытных студентов. Потом подтянулись молодые моряки и купцы, которым важно было понимать «ночную карту» во время плаваний.
Каждая встреча наполняла Тариса гордостью — пусть его аудитория и была скромной, он верил: в один день его наука займёт своё место среди важных дисциплин.
Тарис по-прежнему жил в столице, но почти всегда был в движении. Его дни проходили в исследовательской работе, редактировании карт и изготовлении новых инструментов. Со временем его квартира изменилась: на полках стояли свёртки старых карт, инструменты и книги. Жизнь в одиночестве вполне устраивала его. Он не стремился обзавестись семьей — не потому что был против, но просто не чувствовал, что для этого пришло время.
Отдыхал он редко, но иногда позволял себе провести вечер в трактире у порта, где слушал рассказы приезжих о дальних землях и чужеземных небесах. Люди заметили Тариса, как «того тишайшего ученого, что постоянно о звёздах».
Связь с Ар-Нейварой сохранилась. Через доверенных торговцев они переписывались годами:
"Нейва, представь, в прошлую ночь я увидел новую, необычайно яркую звезду на западном горизонте. Может, это знак того, что впереди нас ждёт нечто великое?"
Дни его проходили в работе: он составлял торговые маршруты, изучал звёздные карты и пытался не отставать от новой жизни. Но столица Хобсбурга таила и свои опасности — бесконечные разбойники, которые нападали на караваны, чудовища, скрывающиеся на тёмных трактах, и воры, что орудовали прямо посреди людных улиц. Однажды именно из-за такой угрозы жизнь Тариса сделала неожиданный поворот.
Всё произошло на крупной ярмарке, одном из крупнейших праздников в Хобсбурге. Город был украшен лентами и флагами, уличные торговцы выставляли лучший товар, а со всех уголков страны съехались зрители и участники. Стрельба из лука была одним из главных состязаний — ведь в Нортэ стрелки ценились не меньше, чем опытные торговцы или мастера. Тарис попал на ярмарку случайно, просто решив прогуляться. Он оказался среди толпы, которая окружала широкую арену для лучников. Стрелы со свистом летели в деревянные мишени на другой стороне поля, а зрители бурно хлопали удачливым стрелкам. В какой-то момент рядом с ним раздался голос:
— Интересуешься луком? — спросил крепкого телосложения мужчина с добродушным лицом и ярко-рыжей бородой. Он был одет в кожаный доспех и имел вид бывалого стрелка.
— Никогда даже не пробовал, — честно признался Тарис, поворачиваясь к незнакомцу.
— Тогда стоит попробовать. В нашем городе без этой науки далеко не уйдешь.
Мужчина представился как Хольвар Гротц, бывший наёмник и охотник, а теперь — инструктор при местной гильдии стрелков. Они разговорились, и Хольвар быстро понял, что Тарис — мужчина умный, но совершенно не приспособленный к самообороне. Слишком часто тот рассказывал о том, как выбирается в гавани или собирается на окраины столицы "для точных расчётов и изучения".
— Рано или поздно на твой путь выйдет не торговец, а разбойник, — серьёзно произнёс Хольвар, протягивая Тарису короткий лук. — С этим ты хотя бы получишь шанс. Пойдём, покажу.
Тарис сомневался, но всё-таки пришёл на небольшой стрельбищный двор, спрятанный за рядом деревянных лавок в одном из менее шумных кварталов Нортэ. Хольвар показал ему основы: как ставить ноги, как натягивать тетиву и следить за тем, чтобы лук не скакал в руках от напряжения.
— Важно не просто целиться, но и доверять себе, — учил его Хольвар. — Порой всё решают не глаза, а ощущение момента.
Первые дни были ужасными. Стрелы летели куда угодно, только не в мишень. Тарис чувствовал себя бесполезным, но упорства ему было не занимать. Вечерами он возвращался домой с уставшей спиной и ладонями, стёртыми до мозолей. Но стоило ему увидеть хоть один прямой выстрел — уверенный, чистый — как всё повторялось снова. Хольвар был хорошим учителем. Он не ругал и не жалел, но каждый раз подмечал ошибки и напоминал Тарису, почему тому важно учиться.
— Ты умный, — говорил Хольвар, стреляя одной рукой, будто просто забавляясь. — А с луком в руке ты станешь не только астрологом, но и человеком, на которого не страшно положиться.
С тех пор лук стал для него привычным спутником. Его умение стрелять — это был не дар, не талант, а труд, который он приобрёл благодаря терпению и наставлениям Хольвара Гротца. Теперь Тарис знал, что сможет постоять за себя и своих спутников. В отличие от звезд, до лука можно было дотронуться.
Прошло пятьдесят лет, и Тарис, похоже, наконец-то нашёл своё место в этом огромном, шумном и меняющемся мире. В Хобсбурге он давно стал знакомым лицом среди научной элиты, но его имя не гремело во всей стране — ему было достаточно тихого уважения и стабильности, которые приносили годы работы и накопленный опыт.
Тарис вполне мог позволить себе комфортную жизнь, так как преподавание астрологии приносило ему стабильный доход, к тому же он вел консультации с корабельными капитанами и картографами, а его астрологические работы изредка покупались за хорошие деньги. Он не был богатым, как аристократы, но и не страдал в нужде, как это бывает с учёными, которые не могут пробиться в обществе. Тем не менее, он не раскидывался деньгами — Тарис всегда был прагматичен. Он предпочитал тщательно планировать свои расходы, и каждый трата должна была быть оправдана практической целесообразностью, будь то новая вещь для работы, путешествие или ужин в приятном заведении с хорошими знакомыми.
Жизнь была размеренной и спокойной. Тарис продолжал путешествовать по Хобсбургу, исследовать новые области знаний и выстраивать долгосрочные дружеские отношения с коллегами и учениками. Это были обычные дни — полные книг, наблюдений за звездами и стремления к новым вершинам в науке. Он даже несколько раз отказывал себе в желании оставить преподавание и уйти в глубокие исследования. Успех в обществе ему был не так важен, как настоящий вклад в науку.
Но однажды пришло письмо. Издалека. Тарису нечасто писали из Хакмаррских земель, да и Нейвара, казалось, давненько не слала писем. Прочитав письмо, Тарис снова взял чашку чая, посмотрел в окно, но затем понял — старые звезды зовут снова.
Таланты, сильные стороны:
Тарис родился в знатной семье, принадлежавшей к одному из самых уважаемых кайросов лунных морфитов, обитавшему на краю Внутренней Пустыни у самого крупного оазиса этой части Сарихадунхъора.
К пятнадцати годам Тарис стал известен как талантливый ученик и внимательный наблюдатель. Его увлечение звёздами стало не только хобби, но и способом понимания мира. Он научился видеть скрытые закономерности, не торопиться с выводами и слушать больше, чем говорить. В нём сформировались черты, которые позже станут основой его характера: рассудительность, стремление к знаниям и внутренняя независимость.
Тарис, достигший 50 лет, получил редкое разрешение покинуть свой родной кайрос, чтобы обучаться в знаменитом Фьеръехонском кашпите. Лунным морфитам редко удавалось убедить своих собратьев в необходимости покидать родину, но Тарис с его мудростью и упорством смог доказать важность освоения знаний о звёздах для своего народа.
Месяцы прошли почти незаметно: они обменивались дружескими подколками и разговаривали о звёздах. Для них ночное небо всегда было чем-то особенным. Даже если весь мир рушился — звёзды оставались на месте. Каждый вечер Тарис раскладывал их карту на земле, отмечал самые яркие точки, объяснял названия созвездий незнакомым прохожим или детям в трактире, чтобы заработать несколько монет.
Первое десятилетие оказалось самым трудным — Тарису пришлось привыкнуть к темпу Хобсбурга и найти своё место. Он начал искать людей, которые так же, как и он, стремились открыть мир. Такие союзники нашлись не в великих хобсбургских дворцах или торговых гильдиях, а в крошечных, забитых книгами комнатах и мастерских.
Дни его проходили в работе: он составлял торговые маршруты, изучал звёздные карты и пытался не отставать от новой жизни. Но столица Хобсбурга таила и свои опасности — бесконечные разбойники, которые нападали на караваны, чудовища, скрывающиеся на тёмных трактах, и воры, что орудовали прямо посреди людных улиц. Однажды именно из-за такой угрозы жизнь Тариса сделала неожиданный поворот.
Прошло пятьдесят лет, и Тарис, похоже, наконец-то нашёл своё место в этом огромном, шумном и меняющемся мире. В Хобсбурге он давно стал знакомым лицом среди научной элиты, но его имя не гремело во всей стране — ему было достаточно тихого уважения и стабильности, которые приносили годы работы и накопленный опыт.
