ОТЯГОЩЕНИЕ
ИНФОРМАЦИИ МНОГО
МЬЮЗИК С ВАЙБОМ ПЕРСОНАЖА
МЬЮЗИК С ВАЙБОМ ПЕРСОНАЖА
Имя
OOC ник
Контакты
Раса
Возраст
Внешность
Игривость
Целеустремлённость
Любопытность
Сосредоточенность
Упрямость
Хитрость
Лёгкость
Креативность
Смелость
Любопытство
Наблюдательность
Ловкость и хитрость
Игривость
Сострадание
Осторожность и аккуратность
Дипломатичность
Хладнокровие
Открытость
Неловкость при ошибках
Любовь к говядине
Пристальный взгляд
Аллергия на берёзовую пыльцу
Повышенный интерес к новым предложениям
Раздражение от криков младенцев
Апатия при отсутствии результатов
Упрямство
Сомнения
Палящее солнце
Ухмылка и прищуривание глаз
Дразнение окружающих
Потирание подбородка и загадочное "Хм..."
Приподнятый подбородок
Кусание нижней губы
Любимые слова
Неуместность и внедрение неожиданности
Наклон головы набок
Поднятие рук вверх
Почёсывание уха
Дружба с путешественниками
Путешествие в империю Тат
Создание команды путешественников
Пиратская шляпа
Белый меховой плащ
Изучение Татского языка
Изучение других языков
Заведение кота
Заведение лисицы
Возвращение на родину
Ораторство
Распространение веры
Дипломат (возможно)
Покой
Наблюдение за окружающим миром
Необычная одежда
Музыка
Зелёный и белый цвет
Визуальная эстетика и искусство
Продвижение своей позиции
Любовь к Флорендству
Письмо и заметки
Поиск простоты в жизни
Знакомство с путешественниками
Сражения и войны
Освоение магии
Навязывание религии
Младенцы
Воровство
Фракции
Высокий рост
Берёзовая пыльца
Тяжёлый физический труд
Умолять
В сердце средневекового мира, где благочестие и заблуждения шли рука об руку, появилась на свет девочка по имени Джул в Авалме, столице Вествара во Флоревенделе. Она была не просто ребёнком — она была живым воплощением надежды, горечи и непонимания, соединённых в одном теле с белоснежной кожей и светлыми, как солнце, волосами. С самой первой минуты своего существования Джул оказалась затянутой в сеть заблуждений и предвзятости, как будто сама судьба решила обмануть её. Её жизнь, обрамлённая тенью несправедливости, редко позволяла видеть светло — во мгле её детства было больше одиночества, чем любви.
Её мать, Аленайт Хау, потомственная дворянка, страдая от витилиго, сквозь, к всеобщему удивлению, соболезнования окружающих и жалость проносила через жизнь бремя своей болезни. Каждое появление на свет даже маленького пятна на её коже воспринималось как шрам, словно это было испорченное заклинание, которое она могла передать своей дочери. Отец Джул, Маркграф Хау, также облечённый в статус дворянина, практиковал врачевание, но так и не смог найти лекарство для своей жены. В поисках облегчения он обращался к Богу, но каждый раз, когда в его руки приходила надежда вернуться к нормальной жизни, он сталкивался с реальностью — никакие фамильные рецепты не могли повлиять на то, как их жизнь была заточена в клетку.
Их дочь была не только вынуждена иметь дело с разочарованием родителей, но и переживать за то, что из-за её появления они потеряли нечто большее — мечты о семейном счастье, о безусловной любви к Богу, в которой они стремились найти утешение. По этой причине родители не очень любили своё дитя, из-за неприязни и отсутствия любви они подавляли интересы дочери и с противоречием в своих словах и обещаниях часто лгали ей. Как будто её присутствие приносило с собой тьму, и родители не могли не чувствовать, что Джул отнимает у них время, внимание и благословение — всё то, что они искали в своей вере. Вместо любви ребёнок получал лишь пренебрежение и недовольство, ведущее её всё дальше от духовности, которую они сами ценили.
Маркграф Хау был дворянином с высоким статусом и одновременно лекарем. Он был человеком строгих принципов и неуклонно придерживался своих обязанностей. Его забота о семье была безмерной, но это не всегда проявлялось в том виде, в каком этого ожидала Джул. Она чувствовала, что его любовь часто пряталась за требованиями и ожиданиями. Отец настаивал на том, чтобы дочь получала образование с личными преподавателями: грамота, письмо, арифметика, уроки культуры и этики — всё это было частью её жизни с ранних лет. Но Джул не чувствовала особой необходимости в получении большей информации. Её душа уже стремилась к пониманию и познанию Бога, к Святому Флоренду, а также к мечтам о приключениях в далёких землях. Но эти мечты часто сталкивались с холодным реализмом учёбы. Разумеется, на её ранние интересы повлияла вера матери, которая была близка к церкви, а также строгость отца, которая подарила ей определённый опыт и направила, как путеводная звезда.
Джул обучалась ради отца и матери, но её сердце принадлежало иному — она тосковала по свободе и искренности, которые находила среди крестьянских детей её возраста. Предлагавшая им пропускать некоторые занятия, она часто куда-то убегала с ними, ведь их смех был подобен музыке, которой она так вдохновлялась, а их несерьёзные игры — целым праздником. Эти дети были открытыми и любопытными; они не знали о тяжёлых обязательствах и о том принуждении, которое ощущала сама Джул из-за дворянского наследия своего отца. Вместо скучных уроков о цифрах и этикете высшего общества ей хотелось исследовать мир, наблюдать за облаками и ловить солнечные лучи, играя в прятки под сенью различных деревьев.
Каждое утро она вырывалась из стен дома, как птица из клетки, чтобы встретиться с друзьями-земляками. Они собирались у больших дубов и у костров на закате. Здесь Джул могла быть собой — без маски аристократии и без бремени ожиданий. Тогда особенно отчётливо стал проявляться естественный характер девочки благодаря воспитанию. Она бегала с ними по полям, дразнила, шуточно запугивала скот и смеялась до слёз, не думая о своих страхах. Однако с течением времени знакомые лица начали исчезать — жизнь крестьян становилась всё тяжелее из-за нищеты и нехватки ресурсов. Это расстраивало Джул; ей было больно видеть страдания тех, кому она придавала особую значимость и ценность.
В один из таких дней, когда солнце клонилось к закату, Джул заметила, как её лучший друг Эдрик с грустью смотрел на своих родителей, которые с трудом сводили концы с концами. Сердце Джул наполнялось сочувствием и беспокойством. Она хотела помочь им, но как реализовать эту самую помощь? Однажды, охваченная беспокойством об Эдрике и его семье ещё больше, она даже задумалась о том, чтобы попросить немного флорингов у отца. Страх своего рода чувством вины подавлял её. Девочка всё же подходила к отцу с просьбами о помощи для тех, кто страдал. Когда это не срабатывало, она пыталась в прямом смысле умолять, приводя в пример своего единственного лучшего друга. Слова Маркграфа резали ей сердце, оставляя за собой горький осадок непонимания.
Эдрик был для Джул даже не просто лучшим другом — он был её единственной опорой в мире, полном недоразумений и предвзятостей. Их дружба была уникальной, построенной на взаимопонимании и доверии, которых Джул не находила ни у кого другого. Его блондинистые волосы всегда были растрёпаны, словно сам ветер играл с ними, добавляя в его образ идентичную ей лёгкость и игривость. Он предпочитал простую одежду — открытые рубашки и коричневые помочи, которые подчёркивали его непринуждённый стиль. Его тёмно-бежевая кожа контрастировала с белизной Джул.
Несмотря на то что между ними не было романтической привязанности, Эдрик часто дразнил Джул, подчеркивая её красоту и грацию. Он с озабоченной ухмылкой делал комплименты её внешности, хвалил её привлекательные девчачьи формы для такого юного возраста и хитрый взгляд, который всегда скрывал за собой множество тайн. Его слова были полны игривости, и хотя они могли показаться дерзкими, Джул знала, что за этим стояло искреннее восхищение и безобидное отзеркаливание её характера.
Мальчик удивлялся, почему она не стремится использовать своё дворянское происхождение для того, чтобы пользоваться благами жизни. Он часто задавал ей этот вопрос с лёгкой насмешкой, как будто искал в её ответах что-то большее, чем просто слова. Для него она была загадкой — красивой и умной, в то же время такой странной и непонятной. Их разговоры были полны глубоких размышлений о жизни, о том, что значит быть свободным от ожиданий общества.
Его подруга смотрела вдаль и небрежно чесала свою макушку волос, говоря немного холодно и раздражённо.
Джул усмехнулась, хитро прищурив свои глаза, и начала шуточно дразнить его.
Эдрик расширил глаза, слегка испугавшись, ведь он знал, что она очень близка к храму, и в какой-то момент даже поверил ей. Но когда она рассмеялась, положив руку ему на плечо, он почувствовал облегчение — и в то же время лёгкое раздражение от того, что повёлся на её запугивающие поддразнивания.
Джул, ухмыляясь, ответила ему с прежней игривостью.
Время шло, и Джул всё больше осознавала разрыв между её внутренним миром и внешней реальностью. Она чувствовала себя пленницей в собственном доме: строгие проверки домашних заданий сменялись долгими часами одиночества. В конце концов, родители запретили ей веселиться с её друзьями в качестве наказания за прогулы. В её душе зрела жажда свободы и стремление изменить окружающую действительность. Она также думала о том дне, когда сможет начать помогать тем, кто нуждается в поддержке, и разрывать цепи предвзятости, которые сковывали её родных.
По мере взросления Джул начинала ещё больше ощущать, как воедино собранные их лживые разговоры с её семьёй разрушали её представление о себе.
Но в момент, когда Аленайт Хау получала очередной драгоценный подарок от своего мужа как выражение сочувствия и заботы к ней, дочь чувствовала что-то похожее на боль от этого... странного положения дел. Да и к тому же, как понять это? Нет финансов?... У дворян?.. Что?.. Ладно, уж плевать на такой обман, чёрт возьми. Она просто хотела чувствовать себя полноценной, наполненной любовью. Каждый раз она задавалась вопросом, как же они способны лгать по меньшей мере на три голоса сразу, и не замечать свой обман будучи религиозными людьми. Будь верен, да?... Да, если рассматривать это в контексте семьи. Даже её возраст стал предметом самой странной манипуляции — родители называли её то младше, то старше, словно её существование было просто пустым числом. Это продолжало создавать внутри неё смятение.
Уже в свои пятнадцать лет Джул начала искать утешение в священных текстах. Она нашла прибежище в церкви своей родины — месте, где её душа могла найти покой и ответы на мучающие вопросы. Чтение Библии стало для неё не просто рутиной, а настоящим путешествием в мир духовности и самопознания. Она погружалась в строки писаний, искала мудрость и понимание в каждой фразе, надеясь найти путь к тому свету, который так долго оставался для неё недоступным.
Достигнувшая своего шестнадцатилетия, уставшая от упрёков и перепалок, она решилась объявить своим родным о своём желании уйти в храм, чтобы познать себя, искать ответы на терзающие её вопросы.
Отец кивнул, наполняя своё согласие холодным, недовольным выражением лица.
Джул, закатив глаза недовольно, скрестила свои руки на груди и хмуро ответила им:
Но вместо ожидаемого смирения и повиновения, в её сердце горело бешеное желание сбежать от той реальности, которая когда-то представлялась ей домом. Из-за запрета на становление членом храма Джул пыталась не сдаваться и не мириться с текущим положением дел.
Однажды, в тихом уголке города, где свет пробивался сквозь листву и наполнял пространство мягким золотистым сиянием, к Джул подошёл Эдрик. Он, с лёгкой тревогой в голосе, задал ей необычный вопрос:
Хау, ощутив внутреннее спокойствие, улыбнулась. Её глаза светились мудростью, а губы слегка приподнялись в доброй ухмылке. Она пожала плечами, словно эта мысль была для неё лишь мимолётным облаком в ясном небе.
Её слова звучали как мелодия, наполненная пониманием и состраданием. Джул уже тогда чувствовала, что истинная божественная сила, которой обучает Святой Флоренд, заключается не в насилии, а в способности находить мирные пути решения конфликтов. Она была готова защищать свои убеждения, но всегда стремилась выбирать путь любви и понимания, даже когда сталкивалась с тем, что казалось ей неправильным.
Эдрик с озабоченной ухмылкой засмотрелся на выпуклость её грудей и решил подразнить её, используя её же оружие.
Джул ухмыльнулась, скрестив руки на груди. С хитрым взглядом, наигранно грустно покачав головой и одобрительно качая пальцем, она произнесла.
Всё же характер Джул Хау дал о себе знать в очередной раз. Девушка начала тайком посещать закрытые собрания, чтобы слушать уникальные проповеди и истории священников. Родители Джул не запрещали ей ходить в сам храм, так как сами поддерживали хорошие отношения с церковью, особенно мать. Тем не менее, они были осведомлены о необычном характере своей дочери и опасались, что она может создать множество проблем и неудобств для их дворянского рода. Девушке приходилось молчать о своих новых увлечениях, дабы не лишиться свежего источника мотивации.
Аленайт и Маркграф Хау не поощряли её стремление развиваться и находиться в центре внимания, поскольку наигранная скромность и высокомерие были теми качествами, которые они сами демонстрировали в высшем обществе. "Семейная традиция", так сказать. Они считали, что для их дочери лучше оставаться в тени, следуя традициям и нормам, которые диктовали правила светской жизни. Однако, как уже всем понятно, Джул была полна любопытства и стремления к познанию, что делало её внутренний мир ярким и насыщенным, в отличие от внешнего спокойствия, которое навязывали ей родители.
Каждое посещение закрытых собраний в церкви становилось для неё не просто обновлённым актом веры, но и возможностью уйти от строгих рамок, в которых она росла, ещё дальше. Проповеди священников вдохновляли её на размышления о жизни, о смысле существования и о том, как важно быть верной себе. Джул продолжала стремиться к свободе — свободе выбора, свободе мысли и свободе быть самой собой.
В день её рождения, 17 Форивеля, когда ей исполнилось семнадцать, во время утренней службы в церкви её внимание привлекли слова одного из пасторов. Он говорил о тёмной магии — о том, что отвергнуто, о том, что считалось ересью. Для всех вокруг это звучало как предостережение, но для Джул это стало искрой, зажигающей свет в её воображении. Она не искала силы и уж тем более не мечтала стать колдуньей — она хотела понять, какие теневые уловки использовали те, кого осуждали, и какие элементы или артефакты могли быть задействованы в их.... странных дьявольских практиках. Она знала благодаря храму, что много существ могли пострадать от их рук, поэтому продолжала с объяснимым любопытством впитывать в себя эту насыщенную информацию о ведьмах и подобных им.
В один весенний день Джул, не выдержав очередного недовольства и отказа семьи, просто молча сбежала из дома, оставляя свою родину. Эмоции переполняли её. Она могла бы обратиться в храм за помощью, но родители знали про него, поэтому было бы слишком нелогично и глупо там оставаться. Джул просто бежала вперед, благо, у неё с собой были её мемуары и колбы с косметическими лекарствами. В её душе таилось разочарование в мире, словно он опять её не принимает. Она хотела сильно грустить, но держала себя в руках, крутя в голове вопросы.
Сложные сомнения терзали девушку, бросая её на распутье выбора. Она понимала, что эти внутренние конфликты оставят её в состоянии неопределённости и неуверенности, когда одна лишь мысль о том, как выжить, превращалась в постоянный источник её беспокойства.
В течение некоторого времени скитаний Джул чувствовала, как её жизнь превращалась в длинный, бесконечный путь, усыпанный терниями испытаний. Солнце, словно злой дух, безжалостно пекло её бледную кожу, оставляя следы обжигающего тепла. Жажда, голод — всё это мучало и убивало её. Она шла вперёд, несмотря на усталость, которой всегда становилось всё больше с каждым шагом. Её тело каждый день лишалось сил, но внутренний огонь стремления горел в ней с таким могуществом, что даже самые тёмные мысли о безысходности не могли его полностью потушить. Так что с мыслями о голоде и жажде? Хау отбрасывала их, как назойливых мух, твёрдо решив не сдаваться и не проявлять слабость, вопреки диктуемым инстинктам выживания в нелёгком путешествии. Сложно было понять, чего она ждала: то ли случайной удачи, что подарит ей хотя бы лёгкий перекус вроде упавшего возле дерева яблока, то ли отсрочки от медленной смерти, которая будто бы должна была пощадить её...
Джул искала смысл, искала путь, который мог бы освободить её от оков, скованных на её плечах в очередной раз. Каждый случайный звук шороха листвы, каждая прохладная струя ветра были для неё как надежда на спасение. Она чувствовала свой дух в этот момент, подавленный, но не сломленный, готовый сразиться за право быть собой в этом мире, который так часто ей казался чужим и неприветливым. Мир, полный недоразумений и предвзятости, был готов уничтожить её, но она по-прежнему не собиралась сдаваться.
После нескольких дней, устав от постоянной борьбы с жарким солнцем и путаницей мыслей, Джул примостилась спиной к толстому стволу дерева, чтобы отдохнуть. Тяжесть её сердца, которое остро ощущало несбывшиеся мечты, давила на неё, и в этот момент её окружение как будто изменилось. В тени листвы она заметила фигуру, придающую особую ауру этому мгновению. Молодой человек, одетый в простую, но элегантную одежду, стоял перед ней. На его голове была соломенная шляпа, широкие поля которой искали спасения от палящего солнца. Эта шляпа была не просто аксессуаром, а символом приключений — она слегка раскрошилась, и как будто бы носила в себе следы странствий, как будто каждая чёрточка на её поверхности была записана воспоминаниями о великих свершениях и долгих путях. На шляпе лежал яркий платок, завязанный узлом, сверкающий, как солнечные блики на воде.
Странствующий монах, не назвавший своего имени, протянул руку к молодой Хау, и в его голосе звучала уверенность, которая вселяла надежду.
Её бровь удивленно приподнялась при его обращении к ней. Л-леди?... Конечно, она была чистокровной дворянкой... Н-но?... М-да, всё-таки не очень-то она подходила под такое понятие.. По крайней мере, в данный момент сходства с таким понятием особенно не находилось.. Широко раздвинутые ноги, локти, упирающиеся в колени, и усталое ленивое выражение лица, слегка опущенные веки, немного раздражённые ярким светом солнца...
Слова, исходящие от него, словно волшебные ноты, проникающие в самую глубину её души, наполнили её надеждой и смелостью. Джул почувствовала, как её сердце забилось сильнее, как поток силой наполнил её потерянные надежды. Этот странник, по всей видимости, знал ценность свободного выбора, и именно это она искала в других.
Девушка, ухмыльнувшись, начала немного гордо дразнить мужчину.
Её легкая игривость и дразнения заставили монаха немного расширить глаза от удивления, потому как он ожидал.. полное согласие с его мудрыми словами?.. Но он лишь посмеялся добро и, положив одну свою руку на плечо Джул, другой протянул ей флягу с водой и несколько хлебных булочек. Улыбаясь, он сказал ей.
Джул, с радостью взяв подарки монаха, с лёгкой беззаботной ухмылкой ответила. Как оказалось, удача не отвернулась от неё.
Затем девушка, ухмыльнувшись ещё шире, сказала загадочному монаху.
Монах рассмеялся от лёгкой растерянности и, почесав свой затылок, спросил у Джул.
Хау, приподняв свою бровь выше, повторила его же вопрос и затем ответила, задумчиво поглаживая свой подбородок.
Затем, продолжив думать, она начала тараторить, словно перечисляла свой заказ в таверне.
Не успев закончить свой развёрнутый ответ на вопрос, Джул взглянула в глаза монаха, и, слегка приоткрыв свой рот, начала молчать, словно пыталась подобрать нужную реакцию на его собственное молчание и довольно странное выражение лица, как будто бы она говорила какую-то бессмыслицу. Монах, улыбнувшись шире, задал ей вопрос снова.
Девушка, расширив свои глаза, недовольно фыркнула, и, беззаботно закинув свои руки за шею, ответила ему.
Молодая Хау замолчала резко и нахмурилась, словно заглянула внутрь себя. Она задумчиво стала осматривать окружающее её пространство и ответила монаху более серьёзным голосом, неловко кашлянув в кулак.
За её словами последовало неловкое молчание. Но эта маленькая беловолосая лисья морда, быстро вернувшись в своё игривое состояние, широко улыбнулась, снова резко продемонстрировав монаху свой характер.
Монах не в силах сдержать смех от её неожиданных слов про смерть с улыбкой сказал ей.
После этих слов монах убрал руку с плеча девушки и отправился по своим делам. Девушка, ухмыляясь, с ноткой доброты и искренней благодарности сказала ему вслед, хотя он уже был далеко и не мог слышать ее слов.
Эта история чем-то напоминает историю молодого Флоренда. Джул, не осознавая того, как будто бы начинала следовать по его пути. Она вспомнила историю, которую рассказывала ей мать, епископы и пасторы. ...Решивший бежать с Флореса, измученный вечными войнами, на Трелив, потратил все свои сбережения на галеру. Добравшись до далёкого материка, юный Флоренд прямо-таки выживал, лишённый даже копейки. Блуждая по портовому городку, в который он приплыл, тот искал шанс прокормиться. Однажды, словно судьба послала ему спасение, он встретил морфитку по имени Мэлите. Она была прихожанкой одной из многочисленных общин, верящих в силу своих "жрецов" и утверждавших, что именно они станут избранными, узнав тайны древа. Лидеры этих организаций утверждали, что собирали прихожан, дабы первыми разгадать тайны мира, и когда община собрала достаточно участников, они отправились к древу.
Всю эту информацию юная девушка неосознанно сопоставляла с собой, думая об удачной встрече с монахом. А узнать тайны древа — это желание её души вкусить знания, разгадать тайны мира, после чего обрести покой (чёрт возьми, не сдохнуть). Однако, Джул понимала, что нужно действовать осторожно и не навязывать чужакам своё мнение во избежание конфликтов. В таких вопросах она очень хитра и аккуратна, избегает ненужных конфликтных ситуаций.
Итак, Джул, подкрепившись едой монаха, продолжала свой долгий путь и со временем оказалась в Эирини, столице Флоревенделя. Иногда она останавливалась в тавернах по пути, помогала окружающим, чтобы ей давали немного флорингов, которые она использовала с целью выживания. Она по-прежнему не хотела пользоваться своим авторитетным статусом от своего любопытного риска пробовать жизнь на вкус с другой стороны?... Безумная женщина, что сказать.
Она осознавала, что её внешность может стать проклятием в этом новом незнакомом месте. Чтобы выжить и обрести место в мире, по прибытии в Эирини Джул взяла на себя смелую задачу — договориться с храмом о том, чтобы они признали её состояние и необходимость специальных знаний. Она объясняла им, что она не страдала альбинизмом и раскрывала необходимость создания особых косметических средств для защиты своей чувствительной кожи от солнца. Конечно, очевидно, белизна её волос и кожи сильно привлекала бы к себе внимание. Решение пойти в храм и заявить о себе — это было не просто смело, это было *Святой Флоренд, молю простить за сквернословие* как смело... Хау, перед тем как зайти в храм, садилась на колени перед деревом и начинала молиться, закрывая свои глаза и скрещивая свои ладони в умоляющий жест.
Повторяя это несколько раз, она продолжала свою мольбу, обращаясь к Флоренду.
После чего, Джул, сделав глубокий вдох и выдох, зашла в храм. Она с уважительным тоном обращалась к магистрам и архиепископам.
Она продолжала рассказывать свою историю.
Последние слова она произносила с ноткой самоиронии.
Джул прекрасно понимала, что многие болезни, включая песь (а-ля витилиго), могли считаться клеймом нечистых сил. Но мысли девушки оставались холодными и, несмотря на огромный риск, в ней всё же сохранялась нотка спокойствия и веры в Бога.
В самом деле, пока Джул говорила это всё магистрам и епископам, она ощущала, словно некоторые её вопросы о непонимании, почему мир такой сложный и дуальный, словно улетучивались, и с каждым разом новое слово девушки начинало приобретать чёткие оттенки осознания и понимания. Во время её разговора, словно молитвы и раскаяния, она ощущала, как в её грудь лился тёплый луч света и как ей хотелось плакать. Нет, не от грусти вовсе. Из неё хотели вырываться слёзы радости и умиротворения. Сдерживаясь, она улыбалась слегка по-доброму, прижимая свои руки к груди, что как будто бы противоречило её дразнящему дерзкому образу.
Получив одобрение от храма, она ощутила на себе тяжесть ответственности, но также и волнение перед предстоящими целями. В этом новом месте ей повезло — всё же её благородное происхождение открыло двери, которые оставались закрытыми для многих. Возможно, если бы не её принадлежность к дворянскому роду, её план не реализовался бы. В этом она признаётся себе, что всё же конкретно во взаимоотношениях с храмами во время своих будущих путешествий ей желательно сообщать о своём статусе, защищая своё здоровье.
Поселившись в небольшой, но уютной гостинице, Хау быстро адаптировалась к жизни в новой области. Постоялый двор, с его простыми, но комфортными комнатами, стал её временным прибежищем. Чтобы свести концы с концами, она начала помогать местным торговцам в продаже товаров, зарабатывая несколько флорингов. Первым делом после заселения девушка отправилась к небольшой речке неподалёку. Нет, правда, что может быть важнее очищения в чистом речном водоёме после долгого путешествия? Прохладная вода освежила её, смыв усталость и тревоги. Это было как новое начало — момент, когда она могла оставить позади на время все сомнения и страхи, очистить тело и душу. После купания она устроилась в одной из комнат заезжего двора, взяла в руки свои мемуары.
Джул, сидя за старым дубовым столом, погрузилась в размышления, аккуратно перебирая пёстрые лоскуты бумаги, как будто они были драгоценными камнями, каждый из которых хранил в себе её мысли. Она взяла перо, и его кончик коснулся бумаги, оставляя в памяти не только буквы, но и всю историю её внутренних терзаний. Каждое слово, каждая фраза были для неё не просто звуками, а криком души, диалогом с её святым покровителем. Девушка приняла решение писать от себя в настоящем времени, словно она герой своего рассказа, отдающий отчёт своим действиям в моменте.
Джул находилась в Эирини всего несколько месяцев, но каждый день в этом месте был полон новых ощущений. Она проживала в простом, но уютном отеле, окна которого выходили на узкие мощёные улочки, где звуки жизни смешивались с ароматами свежей выпечки и запахом качественного алкоголя. Но в глубине души девушка чувствовала, что её место всё ещё не здесь. Она даже, вернее сказать, не чувствует какого-то конкретного места своего нахождения. Она просто хочет путешествий, новых горизонтов и незнакомых лиц. Тем не менее в её мыслях возник образ маленького городка или провинции, где она могла бы задержаться на неопределённое время, познакомиться с местными жителями и впитать их истории. Она знает, что без знакомств и связей выживать в одиночку в этом мире будет невероятно сложно, и её сердце тянется к новым встречам.
Однажды, прогуливаясь по центральной площади Эирини, Джул заметила яркую табличку с объявлением, которое словно зазывало её к себе. "Заокеанье — новый материк ждёт своих исследователей. Отправляемся в путешествие вместе." — гласило оно. Это интригующее приглашение пробудило сонный в Джул дух авантюризма и риска. В этот момент девушка поняла, что это именно то, что ей нужно — возможность начать ещё одно новое приключение. Собираясь в путь, Джул тщательно упаковала свои вещи. Она взяла с собой лишь самое необходимое: несколько оставшихся флорингов, свои мемуары, несколько колб с оливковым маслом и настоем из листьев подорожника для ухода за своей белоснежной кожей, ведь она по-прежнему не забывает заботиться о здоровье и защите от палящего солнца.
Когда Джул села на корабль вместе с другими пассажирами, её охватило безумное предвкушение. Она внимательно наблюдала за лицами людей вокруг: кто-то улыбался, кто-то был глубоко погружён в свои мысли. Кто-то выпивал, словно забывал о всех страданиях и проблемах. Корабль покинул порт, и вскоре поднялись паруса. Ветер трепал её длинные белые волосы, а сердце стучало в ритме волн. Путь был долгим — несколько месяцев в открытом море — но Джул готова была терпеть все трудности ради своей мечты.
Каждый день на борту становился маленьким приключением: она наблюдала за закатами и восходами солнца, слушая истории моряков и делясь своими надеждами с попутчиками.
С каждым новым днем её любопытство только крепло, а ожидание нового материка наполняло её энергией. Наконец корабль достиг нового места. Джул стояла на палубе, чувствуя лёгкое дрожание от волнения. Она сделала глубокий вдох и выдох — воздух здесь другой, свежий и наполненный обещаниями. Сделав первый шаг на новую землю, девушка ощущала, как ветер раздувал её волосы ещё сильнее, а на лице расползлась её любимая довольная ухмылка.
Да начнутся её новые приключения с этой минуты, да будет писаться её рукой её новая история...
Последнее редактирование:
, приятной игры.