БИОГРАФИЯ. 278 год, Хобсбург, отдалённые земли Стиирканда, град Суонси. Именно в пятое алиэля посетил эти земли некий знатный сын, сын из рода Грюненгенов по имени Кайл. Да прослыхал тот о неописуемой красоте некой дочери зажиточного купца. Молвил люд, что дева нарасхват: всяк парень приданое возил, а она и носом воротила. Как бы отца не уговаривали заключить хорошую партию, тот ходил на поводу у дочери, единственным ребёнком у него она была. А матерь-то девочки при родах и скончалась, вот он и возмещает свою любовь на ней.
Кайл же, будучи юношей из знатных кровей, не устоял от соблазна и явился не к купцу, на удивление, а к самой деве. Через гульбище тот смог отыскать её комнату и пообщаться. Возможно, это всё кажется глупостью, но вот вам не кажется. Кайл, совсем юный дворянин, у которого шалят гормоны, к слову, обладал манерами и красотой, из-за чего дочь купца с радостью приняла его. Обычно к ней захаживали косые да кривые местные, чтобы заполучить часть имущества отца. И той же ночью, по тайне от отца дабы не расстраивать старца, глядишь сердце и не выдержит, те уединились, что в последствии даст свои последствия в виде рождения Грейсона.
Наутро, как ни удивительно, Кайл шустренько собрался и помчался галопом к себе в родовой замок за многие футы от Суонси. Естественно, никто жениться не собирался, и сладкие слова остались словами. А дева оказалась у разбитого корыта — порченная, без мужа и с разочарованным отцом, который, к слову, всё-таки узнал обо всём от самой дочери. Единственное, что напоминало о Кайле, — это наспех
забытый именной кинжал с гравировкой имени и фамилии.
Уже в 279 году стало понятно, что Грюненген оставил не только кинжал, но и ребёнка, который вот-вот должен был появиться на свет. Куда деваться — отец будущей матери, будучи опозоренным перед местными, нанял бабку-повитуху, и та пристально ухаживала за дочерью на протяжении всей беременности. Старик не желал повторения трагедии, как с его женой, и поэтому трясся как мог за дочь и за будущего внука. Месяц за месяцем проходили, живот всё рос, а мальчик развивался. И в двадцатых числах энделя начались схватки — пришёл час уродиться бастарду. Три часа повитуха возилась, и всё-таки достала живого, целого и увесистого мальца с голубыми отцовскими глазами.
Мать назвала его Грейсоном, просто Грейсоном, без какого-либо потайного смысла, даже не в честь давних родственников. С самого рождения он не был окружён любовью, скорее стал вынужденной обузой в семье О'Нимых. Если бы они отказались от ребёнка, вероятно, купеческое дело и доброе имя деда потерпели бы кромешный крах.
Спустя ровно десяток лет можно было сказать, что мальчик внешне был похож на отца. Только где его ныне сыскать, никому не ведомо. Мать погрузилась в пьянство и перестала ухаживать за собой. Некогда крайне прекрасная дева превратилась в ту, на кого и взгляд без отвращения не положить. Купец был занят своей торговлей, а любовь к дочери у него после сего инцидента приугасла. Из невинного ангела, непорочного дитя, она превратилась в нечто ужасное. Младой Грейсон был предоставлен сам себе, развлекался с тем, что было дома, и с местными соседскими детьми. Нередко он промышлял мелким хулиганством ради забавы и поддержания мнимого авторитета. Все в округе знали, что он растет без отца, а мать опозорена, и каждый адекватный родитель твердил своему чаду, что возиться с бастардом не стоит: лишнего научит, всё от лукавого пойдет.
О'Ним скитался по граду, зачастую в зажиточных кварталах, и раз за разом ощущал на себе презрительные взгляды и слышал шёпот окружающих. Часто он наблюдал за окружающими издалека, дивился их поведению и тому, как все юноши тренировались в фехтовании или в целом в управлении оружием. О'Ним тоже не хотел отставать, схватил какую-то палку и пошел к мальчишкам, которые имели при себе специальное тренировочное оружие: из стали, но не заточенное. Его высмеяли, но ради забавы позволили сразиться с одним из них и даже одолжили оружие вместо палки. Схватка была красочной, ну... так казалось юнцу. На самом деле его славно отметелили, и на нём остались заметные ссадины. Он понял, что сражения явно не его удел и стоит поискать себя в ином.
Благодаря этим мыслям и настойчивым просьбам он выпросил у своего дедушки подачку в виде мастера грамоты, который раз в пару недель за пол хосинга обучал его чтению и письму. Письмо выходило как курица лапой, но мальчишка заинтересовался этим делом, поистине влюбился в грамоту. За год обучения он освоил основы, но его учение прекратилось: старче просто перестал оплачивать мастеру его работу. Как он выразился, "инвестиция в нежданного ребёнка — дурость, простая трата денег", и год оплаты был импульсивным решением, чтобы тот не докучал.
Тем временем матери становилось всё хуже. От грусти и пьянства из-за того, что её использовали и не оставили шанса быть обрученной, она подалась в распутные связи с кем попало, лишь бы найти того, кто даст ей ту любовь, которую она почувствовала впервые во время встречи с Грюненгеном. Но каждый раз это завершалось тем, что никто так и не осмелился взять её вместе с сыном под крыло, и оттого она не раз желала покончить с собой. Зачем жить на белом свете без любви? Она пыталась испить яду, но в последний момент останавливалась из-за страха.
В такой атмосфере рос Грейсон. Он давно понял, что с такой роднёй будущего у него нет, как и репутации, чтобы встать на ноги. Обдумав всё десяток раз, он решился на отчаянные меры — начать новую жизнь, самостоятельную. Для своих одиннадцати лет он был крайне сообразителен и умён не по годам, умён в том плане, что понимал людей. За время пребывания на улицах он успел запомнить многие ситуации и сообразить некоторую закономерность того, как поступают люди в той или иной ситуации. В 290 году, в начале лета, он собрал всё, что у него было: пару одежд, миску и кинжал, оставленный брошенным отцом. На рассвете он решил уйти не прощаясь. Куда идти, он не решил, но двинул в сторону центрального города Стиирканд. По пути он придумал себе новое имя, которое никто бы не знал. Отныне его зовут Аделар аэп Амадор де Гэрлод.
Путь обещал быть долгим, в особенности долгим, когда не знаешь, куда идти. Шастаясь без цели, парень встречал многих людей, и всё было хорошо до первой ночи. Страх окутал его, он остался ночевать в каком-то трактире у дороги, точнее подле него, в конюшнях, ведь платы совсем не имел, и ютился средь кобыл в сене. Первая ночь казалась вечной: далёкий вой волков и холодный ветер, окутывавший его, всё наровили заставить его обдумать и вернуться назад. Обдумывая, всё ли он правильно сделал, он встретил рассвет. Тот толком не поспал, но решил, что пути обратно уже нет, и ситуация ныне никак не отличается от того, как он жил раньше, разве что ранее была крыша над головой и время от времени еда. Аделар утром проснулся от леденящего озноба, не похожего на привычный холод, который источала вечно сырая земля. Это был холод предчувствия опасности, гораздо большей, чем та, что несколько часов назад загнала его в конюшни. Однако никакой опасности, казалось, и не было, кроме той, что грозила холодной смертью ему. Собравшись, он направился далее, попутно распрашивая путников о дороге и вопрошая у них еду и монеты. Послеполуденное солнце переливалось в грязных лужах на тракте, западный ветер развевал его светлые волосы. Бастард поставил свою сумку на землю, проверил, что она надежно завязана, и сел по краю дороги. Сумка была полупустая, туда он складывал всё, что выпросил у прохожих. Прислонившись к небольшому бугорку, он вскоре задремал на солнышке: ночью из-за своих раздумий так нормально и не поспал, да буквально валился с ног. Через несколько часов его разбудил прохладный влажный ветер, образовывались темные тучи. Мутные, будто закопченные, беспокойные облака. А следом за ними показалась группа из неопрятных людей, численностью примерно в дюжину, по виду бывшие наёмники либо солдаты, ищущие богатства средь простых горожан. Вся компания была при оружии и в капюшонах. Один подошёл и схватил мальца за плечо да спросил: "Монеты несёшь?" — "Захудалый какой-то", — хохотнул щуплый темноволосый мужчина, стоявший рядом с первым. Тонкие черты лица, большие чёрные глаза и остроконечные уши выдавали в нём полукровку морфита. — "Малец, глупец, ошибка природы. И надо же, ходят такие по земле порядочных людей". — "Пусть отдаёт монеты!" — сказал плотный загорелый тип с волосами, заплетенными в косички, оценивая Аделара взглядом злых прищуренных глаз.
Вот предчувствие опасности и оправдало себя. И вдруг, давно скрывающиеся силы в крови Гэрлода дали себя знать: резкий порыв ветра, прохладный ветер становился всё влажнее и холоднее. Свет в глазах разбойников затмился от того, что все ветра были нацелены в их глаза, и те ослепли [Ветер в глаза], дав юнцу бежать. Он бежал без оглядки, явно не ожидав такого. Он понял, что это шло от него, он призвал ветер, который защитил, и это знание дало надежду в то, что он особенный и явно лучше внутри, чем внешне. За время побега он старался не упасть, но даже так дважды упал. Восстановив дыхание, Аделар сел и осмотрел свою распухшую лодыжку. Трогать её было больно, но он успокоился, когда смог ей подвигать: кости не были сломаны. Предстояло плестись, хромая, весь следующий путь, но надо было поторапливаться: с минуты на минуту его могли вновь настигнуть. К тому времени, как он доберется до ближайшего города, он промокнет, продрогнет и озябнет. Предстояло найти ночлег. Благо на горизонте показалась очередная корчма, в которую он зашёл и хотел обменять самое ценное на ночлег — кинжал. На диво, корчмарь охнул и озабоченно спросил, откуда это, ведь сей кинжал принадлежит дичайше знатному и известному роду. В моменте паренька переклинило, и он отказался менять кинжал и разузнал, где родовое имение того, кто предположительно являлся его отцом. А спать он улёгся, к слову, вновь в конюшне. На ночь дождь стал настойчивее и небо потемнело. Позднее заходящее солнце полностью утонуло в грозовых облаках. Его недолгое чувство облегчения сменилось злостью на самого себя за то, что только сейчас разузнал о своих способностях, и только сейчас придётся учиться ими пользоваться. Сила злости удвоилась, когда он понял, как глупо было спать на тракте. Если б он остался бодрствовать, он вернулся бы не спеша, не ушиб бы лодыжку, и у него было бы время поспать, а не переживать.
Прошло пару месяцев от его скитания, лодыжка зажила и вовсе не болела. С помощью проходимцев тот узнал чёткий путь к имению отца. И решительно двигался именно туда, уже предвкушая встречу. Хоть тот человек и бросил его, молодой бастард желал увидеть того лик, и возможно даже напроситься на сожительство, те незнакомы, но уж явно лучше с тем чем с матерью. Попутно своему пути он старался понять свою сущность, и попытаться вновь призвать тот ветер, на удивление у него с разу тридцатого вышло, ветер прошелестел прям перед ним, и средь спокойной погоды ближайшее древо пошатнулось.. Тот столь увлёкся семи пробами что вовсе не подметил какую-то яму, вероятно человеческого происхождения, и на диво падение в метровую яму было не больно. Таким образом открылась и вторая врождённая способность магии [Безопасное падение], подросток - бастард дивовался сему как мог.. Выбравшись из ямы тот продолжил свой путь, и чрез пару ночей и дней явился под ворота замка где того встретил караул. Тройка копейщиков вышли, и только собирались прогнать мальца, как появился сам Кайл, на удивление можно было увидеть определённые сходства в лице, бастард вынул кинжал и помахал им, и окрикнул того. Молвил что его сын, и назвал своё настоящее имя, которое за долгое время так ниразу и не проговорил до сего момента. Грюненген не шибко поверил в слова, но всё-же принял мальца, да пройдя в покои принялся распрашивать. По ходу диалога он признался что да, он отец и его кинжал. Тот принял Аделара под своё крыло, однако просил никому не рассказывать, ведь это такой-же позор для семьи, как и для Аделара, а посему того представили по уже зараненее придуманному псевдониму, и сочинили легенду о том, что он бежавший оруженосец у рыцаря - садиста, а родня того погибла при Вестваре. Время шло, тот всё более приживался в новой семье, учился манерам, грамота и на удивление даже политике. Всем этим занимался отец Кайла, уже пристарелый Дитрих, тот полюбил мальца как родного внука, ведь обычных не дождёшься. За несколько лет проживания в имении, тот понял что все явно лжецы и лгут намного лучше чем он сам, а посему принялся самолично строить свою личность, попутно обучаясь всякому у "дедушки". А в тайне, в местных лесах уже семнадцатилетний парень практиковался своей магии, самолично освоил ещё одну дисциплину, и сумел их совместить в гибридную, тот не знал с кем по этому поводу поделиться, а посему сам лихорадочно скрывал дар. К двадцати годам тот был искуссным чародеем, ну, для низших магов точно.
И научился применять волшбу там где сиё требуется, научился читать человека по эмоциям, да управлять ветром. К слову в новой семье тот тоже не был наделён любовью, но хоть имел наставника и материальные блага, хотя все придворные шушкались о том, что Аделар и вправду внебрачный сын их господина, да простолюдинки, хоть и купца. Лицо не скрыть, и многие могли прочертить сходства меж Кайлом и Аделаром. Что-ж, и одним днём отец бастарда решил попытать удачу, чего-сь наворошил и тому в голову взбрела идея заполучить вновь славу своего некогда позабытого рода, и направился в отдалённые земли Хакмарри ради торговли, выкачки ресурсов и боевых подвигов. Ну а здоровому лбу - чародею и деваться некуда, тем более тот завораживающий край о котором ходят слухи тоже манил Гэрлода, ведь именно там он может начать свою интриганскую карьеру, и идти по головам, а вместе с этим и попытаться найти себеподобных чародеев.
|
Трясило был пробником. 
