Архивариус
Лорный властелин
- Messages
- 144
- Reaction score
- 607
Биография
Среди лунных песков
В небольшом городке на границе Внутренней Пустыни царило небывалое оживление, повсюду слышались радостные крики и возгласы, летели быстрокрылые песни, на улицах беспорядочно громоздились продолговатые столы, ломившиеся от яств, вокруг которых мелькали и суетливо копошились сарихадунхъорцы, облачённые в походные одежды. На крышах домов и за стенами города белели или высились бесчисленные палатки и шалаши, перед некоторыми из которых уже задорно плясал костерок - солнце уже заходило за горизонт, а ночь в пустыне известна своими холодами. Одним словом, город был застигнут врасплох Рубиком, древним религиозным праздником нового года, отмечаемым 15 энделя. В этот год он был по-особенному оживлённым, ведь город недавно принял в себя двух чужеземцев - один из кайросов лунных морфитов и крупный торговый караван из ветхого Фьеръехона. Пришельцы с удовольствием разделили наслаждение от праздника и даже лунные морфиты влились в общее торжество.
Новоприбывшим караваном руководил молодой, но уже достаточно состоятельный купец, пришедшим сюда для продажи продукции великого града, которую столь сложно сыскать в глухой провинции. Это был Ньенхан Орован Кашшиль. Он также не остался в стороне и уже к заходу солнца выпил столько вина, что голова его отяжелела и помутилась, а сознание растворилось в пёстром водовороте лиц, одежд и яств. Очнулся он посреди стана лунных морфитов, в одной из палаток, к счастью, пустой. Наспех набросив на себя одежду, он смущённо удалился к сотоварищам, умолчав о неожиданной локации пробуждения. В этот же день караван двинулся дальше, на восток, оставив отходивший от праздника город далеко за золотыми барханами. Ньенхан часто спрашивал себя в пути, что же привело его в стан кайроса, но так как винные пары непроницаемой стеной скрывали все события той торжественной ночи, то он, вконец отчаявшись докопаться до воспоминаний, махнул на них рукой и благополучно забыл об этой маленькой неприятной истории.
Подарок из пустыни
Ровно через девять месяцев, среди вечернего шума древнейшего града Сарихадунхъора, дверь дома Ньенхана Орована Кашшиля затряслась под чередой настойчивых ударов. Привратник поспешил отворить запоры, дабы осведомится у позднего посетителя о причине визита, но, к своему удивлению, он никого не увидел. Перед тем как обратно отступить за надёжную защиту массивного иноземного дуба, окованного железом, он по привычке опустил глаза вниз и обнаружил перед порогом крупную плетёную корзинку внутри которой что-то лежало. Осторожно подняв корзинку, привратник увидел в её недрах двойняшек, погружённых в тяжёлый сон.
Опешивший хозяин дома в недоумении смотрел то на корзину с младенцами, то на глиняную табличку, вытащенную из той же корзины. В ней сообщалось о том, что после того, как Ньенхан познал Аэлит, лунную морфитку, в ночь Рубика, то она зачала от него двух детей, которыми и разрешились девять лун спустя. Так как по обычаям кайроса в нём могут состоять лишь чистокровные лунные морфиты, то она была вынуждена отправить дорогих сердцу чад к их отцу, надеясь, что он не побрезгует своей кровью и плотью, приняв их под своды своего дома. Ньенхан всё ещё буравил поражённым взглядом табличку, как незаметной тенью возникла его законная жена, Иесиль, положившая ладонь на плечо мужа и участливо спросившая о причине его тревоги. Поражённый громом купец мигом рухнул на колени перед женой и, трясясь от переизбытка чувств, в слезах поведал всю правду, заключив рассказ тем, что он поступит с детьми по её воле: если решит она их оставить, то он их оставит, решит от них избавится - он выбросит их прочь в бурные воды Менфы или же продаст на рынке рабов. Посмотрев на мирные лица младенцев, Иесиль сжалилась над ними и, укорив мужа в неподобающих мыслях, решила оставить двойню и воспитать их как собственных детей.
К счастью бастардов, Иесиль оказалась бесплотной и из её чрева так и не возникли соперники, посему она искренне привязалась к детям мужа и вскорости уже искреннее начало воспринимать их собственными детьми. Успокоенный благополучной развязкой истории, Ньенхан начал размышлять о том, как сохранить лицо перед соседями и не опозорится появлением семиморфитов в доме. Ответ дал один из жрецов святого града, с которым купец состоял в приятельских отношений. Он пообещал прислать к нему трёх чрезвычайно искусных жрецов, сведущих в тайных и запретных знаниях, и имеющих великую власть от Хершуна. Согласно его словам, эти трое были способные творить чудеса и, без сомнений, уж что-то, а утрясти подобный пустяк для них плёвое дело.
В условленный день и час трое жрецов возникли перед дверями дома Ньенхана, принявшего их с великим почтением и благоговением. Осведомлённые о щекотливой ситуации, они без промедлений и лишних слов прямиком направились в детскую, на пороге которой дали приказ родителям остаться здесь и затворили за собой дверь. Обеспокоенные родители долго слонялись по комнате из угла в угол, тревожно поглядывая на массивную дверь, из-за которой разливались нотки храмовых благовоний, считая минуты, тянувшиеся долго, как никогда. Наконец, томительным мучениям пришёл конец, - дверь тихо скрипнула и выпустила троих жрецов, бережно несущих на руках драгоценную ношу. Подойдя к дитяткам, Ньенхан с Иесилью невольно вскрикнул: характерные для морфитов продолговатые уши бесследно исчезли, а на их место виднелись хорошенькие, маленькие и, что самое главное, человеческие уши. Благодарные родителя дали щедрую плату кудесникам за спасение от позора, а те, в свою очередь, отвесили молчаливый поклон и удалились восвояси.
С тех пор брат и сестра росли в мире и благополучии, не ведая о своём истинном происхождении, которое было сокрыто даже от них. Подробно мы остановимся лишь на одном из двойняшек, на том, кто был назван Ахендрином Иеровоамом Кашшилем. Ещё в нежных годах мальчик начал проявлять известную задумчивость с недетской рассудительностью, соединённую с жадной страстью до разных историй и рассказов, особенно же до таинственных и непостижимых. Со временем, когда юнец возмужал до десяти лет, то он был отдан в ширкги для интеллектуального развития и приобретения необходимых познаний. Вовлечённый в учёбу юнец очень быстро, к удивлению учителей, обучился клинописи и азам математики, занявшись самостоятельным изучением геометрии. Польщённые успехами чада родители решили нанять для ребёнка сведущего в точных науках учителя, дабы он целиком раскрыл таившийся потенциал. Этим учителем выступил Агрун Ледрон, учёный грот, развивший широкую репетиторскую сеть в городе. Приступив к обучению мальца, он вскорости проникся искренней симпатией к молодому ученику и перескочил с ним в царство точных наук, попутно с этим обучив его и гротдорскому языку, так как это просто необходимое знание для образованного сарихадунхъорца, напитав воспитанника знаниями, как напитывают губку водой.
Высшее образование
Среди учёных занятий и незаметно пролетели годы. Наступление 15-ти летия было ознаменовано вступлением в Фьеръехонский кашпит, лучшее образовательное учреждение всего Сарихадунхъора. С блеском выдержав вступительные экзамены, Ахендри поступил на богословско-философский факультет, разумеется, с позволения родителей, посмотревших на это предприятие, как на юношескую блаж. Окунувшись с головой в школярскую жизнь, Ахендри с нескрываемой жадностью впился в огромные тома и фолианты, с регулярной частотой выдаваемые ему библиотекой кашпита. Огромные массивы знаний философии и теологии с готовностью впитывал голодный мозг юноши, обративший усердием на себя внимание многих преподавателей. Занимался он и традиционной для школяров мензурой, проявив стойкую храбрость в дуэлях. Попутно с этим он завёл много знакомств среди школяров других факультетов, особенно же среди представителей астрономического факультета, привлекавшего его внимание романтичным силуэтом обсерватории на фоне россыпей ночных драгоценных камней и высокой башни, на вершину которой из ночи в ночь восходила чёрная фигура, прислонившаяся к телескопу, изредка отрывалась от разглядывания небесных равнин, бережными движениями отмечая нечто на лежавшей близь бумаге. Особенно же его возбуждал гигантский механический оррериум солфарской системы, созданный гротдорами под руководством астрономов, и установленный в просторном древнем притворе главного здания астрономического факультета. Из бесед с астрономами, Ахендри почерпнул много интересных и завораживающих знаний, из-за чего он решил, после того как он окончит свой факультет, пойти на астрономический. В это же время его сестра, Реушшара, была выдана замуж за одного из приближённых манфуса Фьеръехона, к неописуемой радости родителей, и к грусти брата, покинутого одним из самых родных для него людей.
Окончив обучение на богословско-философском факультете в 4 года, Ахендри получил звание доктора и уже начал договариваться с Коллегиумом кашпита о поступлении на астрономический факультет, как неожиданно возникли грозные родительские фигуры, предуведомленные о намерении отпрыска одним благонадежным преподавателем. Разгневанный Ньенхан вычитал юношу, словно мальчишку, заявив, что он больше не намерен терпеть его причуды - астрономией себя не прокормишь и земным делам не поможешь, если он хочет и впредь именоваться его сыном, то у него остаётся один выбор - юридически-экономический факультет, который должен будет приготовить Ахендрина к помощи отцу в ведении торговых операций, сильно возросших за последние 19 лет. С грустью склонил юноша покорную голову перед непререкаемой властью родителей и принялся за изучение новых наук.
К своему удовольствию, Ахендри рассмотрел в экономике отблески столь любимой им строгой науки, но вот с юриспруденцией у него вышли некоторые проблемы, так как он из принципа брезговал опускаться в дебри хитросплетений законов, но полученная пару раз встряска от отца заставила его взяться за разум и вступить в эту паутину с головой. Среди разгара диспутов и сдачи контрольных экзаменов, в прохладные чертоги кашпута вбежал босоногий гонец, принёсший Ахендрину страшную весть о скоропостижной кончине его матери, умершей за ночь от неведомой болезни. Убитый горем Ахендри вихрем примчался домой где, бесцеремонно растолкав толпу сочувствующих посетителей, припал к кровати приёмной матери, ставшей для неё смертным одром. С трудом пережив мрачную пору похорон, школяр облачился в траурные одежды и с ревущей угрюмостью влетел в гущу обучения, буквально с остервенением пожирая книгу за книгой, перепугав своим рвением многих преподавателей. Во время одного из состязаний по мензуре, вошедший в раж от переизбытка чувств Иеровоам потерял контроль над собой и, в рассеянном гневе, произвёл сильную атаку на оппонента, разоружив его и, к ужасу, разрезав височную артерию, из которой тотчас хлынул кровавый поток. Раненого школяра поспешно унесли в кашпитскую лечебницу для оказания скорой помощи, а разбитый произошедшим юноша с силой отбросил оружие прочь от себя и поклялся себя никогда более не прикасаться к смертоносному металлу. Не меньше удручённый Ньенхан пытался было утешить сына, но, не найдя для этого слов, оставил его наедине с горем, начав тем самым медленный, но верный процесс взаимного отчуждения. В эту же пору Ахендри тесно познакомился с литературой и искусством родного края, впитанного им в максимально рекордные и сжатые сроки с целью заглушить новой информацией горечь потери.
Изгой
С блеском окончив обучение в рекордные три года и получив второй докторский диплом, Ахендри принял от отца командование одним из караванов, идущих в Нъхтур через Внутреннюю Пустыню. Во время одной из остановок в небольшом городишке, стоявшем на границе с Великими Песками, Иерововам обратил внимание на одну лунную морфитку, целый день ходившую за ним хвостом и не на секунду не отрывавшая от него взора. Удивляясь сам в себе, чем же он мог так заинтересовать морфитскую женщину, сородичи которой, как известно, относились к сарихадунхъорцам с не шибко большой симпатией, он тоже начал оборачиваться и молча всматриваться в таинственную женщину, вид которой заставлял беспомощно трепетать какую-то внутреннюю невидимую струну души. Пару раз он вознамеривался было заговорить с морфиткой, но каждый раз трусил, в результате чего он оставил пределы города, так и не объяснившись с незнакомкой.
Путешествие прошло без особых приключений. Карван успешно прибыл налегке в Нъхтур, славный торговлей с Дартадом и Остфаром, и, закупившись заморскими товарами у пришлых негоциантов, он направился обратно во Фьеръехор, достигнув его в довольно короткий срок. Дома его ждал неприятный сюрприз. Ньенхан, за время отсутствия сына, связался с новой женщиной, Лукшей, известной городской красавицей, успев за время похода каравана предложение о браке. Сражённый, словно стрелой, этой вестью, Ахендри в молчаливом гневе недоумевал, как же отец мог толь скоро после смерти жены выскочить за другую. Верно, дьявольская женщина его околдовала, затуманила всегда ясный, как стекло, разум отца, поработила его разум и заставила подчиняться себе - иного объяснения быть не могло. Но, как послушный сын, он склонился перед волей родителя и принял Лукшу, как мать.
Молодая и знающая себе цену женщина, несомненно, вышедшая за Ньенхана исключительно ради наживы, довольно быстро обратила пристальное внимание на тоже молодого и красивого юношу, столь заманчиво бродящего по ночным коридорам дома среди серебра лунных сумерек. Лукша стала всё ближе и ближе подбираться к Иеровоаму, осыпая его намёками, обольстительными улыбками и ужимками, одаривая лаской и нежностью, но погружённый в себя юноша не замечал ухищрений коварной женщины. С тягостным чувством он присутствовал на свадьбе отца, предвкушая, что этот союз не принесёт для него ничего доброго.
Буквально через месяц Лукша, сгорая от углей бушующей страсти, поняла, что намёками крепость не взять, а посему решилась пойти на приступ. Словно в благословение этого предприятие, Ньенхан объявил, что вынужден уехать из города на наделю из-за насущных торговых дел. Дождавшись, когда ночная мгла скроет под собой землю, открыв путь для злодейских свершений, Лукша летучей мышью пронеслась по тихим коридором погружённого в сон дома и, воспользовавшись набором ключей, проникла в личные покои Ахедрина, занимавшегося научными изысканиями при слабом свете догоравшей свечи. Юноша был столь погружён в лежачую на столе книгу, что не даже не заметил появление непрошенного посетителя. Трясясь от предвкушение грядущего удовольствия, Лукша с тяжёлым дыханием подошла к сидящему Кашшилю и оплела его голову длинными нежными руками, оставив на лбе юноши горячий след от жадных губ. Вздрогнув, он пришёл в себя. Почувствовал чье-то настойчивое присутствие, юноша он вздрогнул и мешком свалился со стула на пол. Лукша расценила это как акт согласия и приложила все свои женские чары вкупе с весом, пусть и небольшим, но всё же пригвоздившем не понимавшего происходящего действия Ахендрина к полу, чтобы подчинить себе волю этого соблазнительного юноши.
Застигнутому врасплох Ахендрину пришлось приложить все силы, чтобы не нарушить моральный и сыновьей долг и с незапятнанной честью выйти из ситуации. С усилием отбившись от взбешённой сопротивлением мачехи, он сбросил львицу с себя и, вскочив в угол комнаты, начал взывать к её благоразумию и супружескому долгу. Вышедшая из себя Лакша закричала, что, как смеет он, грязный полукровка, противиться её воле, когда его самого должна ждать плаха. В припадке гнева, она выпалила всю подлинную историю Иеровоама, которую получила из уст растёкшегося от любви Ньенхана, в любовной лихорадке потерявшего всякое благоразумие и осторожность. Ахендри встал истуканом, что громом поражённым. Неужели всё это правда? В воспалённым мозге тотчас вспыхнуло воспоминание о загадочной лунной морфитке, ходившей за ним хвостом по пятам целый день. Как у него стучало сердце, как дрожала душа! Как он мог её не узнать? Как его могли обманывать столько лет, скрывать правду от глаз и кормит ложью? В груди юноша в мгновение возник и всклокотал вулкан недобрых страстей, безумной ярости и бессильной злобы, ощущение предательства, ножа в спину от самых близких людей. Священная доселе фигура отца была в пух и прах разбита на мелкие осколки и попрана в глазах Ахендрина. Ноги его больше не будет в этом проклятом доме! Мало того, что его обманывали все эти годы, так желанную, священную и неприкосновенную тайну он получил из грязных уст какой-то вертихвостки, шлюхи, которая завалилась, пьяная от страсти, в его покои с одной лишь похотливой целью! Правая рука юноши крепко сжалась в кулак, послышался хруст костяшек.
Звучный удар раздался в комнате, вслед за ним послышался испуганный женский вопль, прерванный другим ударом, ещё более громким. Стоя над распростёртым на полу телом потерявшей сознание Лукши, Иеровоам лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Медлить нельзя! Если его поймают с поличным, то эта змея всклепает на меня напраслину, а этот старый дурак пустит слюни и точно поверит гнусным словам этой сволочи. Бежать, бежать отсюда, сакши побери! Молниеносно схватив самые необходимые вещи и деньги, юноша набросил на себя тёплую походную одежду и выпрыгнул через окно, навсегда оставив за спиной отчий дом.
Скитания
Вдоволь находившись по сказочным уличком застывшего в ночной дремоте ветхого Фьеръехора, Ахендри сумел взять себя в руки и успокоится. Куда же теперь ему идти? Что делать? Важные вопросы клиньями впились в его многострадальную голову, не могущую дать вразумительного ответа, а ноги уже изнывали от боли. Тогда он закрыл глаза и, помолившись, целиком отдался на волю Хершуна, позволив ногам нести его туда, куда они сочтут нужным. Когда он пришёл в себя, то стоял возле одного из странноприимных дворов, принадлежавших главному городскому Фахкруаа. Представившись благочестивым паломником, пришедшим в святой город на поклонение святыням, он смог добыть себе комнату на ночь. Утро вечера мудренее, будет что будет, а сейчас спать.
При пении петухов, Ахендри поднялся с кровати, бездумно наблюдая за всходящим над горизонтной мглой медовым солнцем. Тщательно ещё раз осмыслив события прошедшей ночи, он подумал было прийти к сестре за помощью, но тут же отмёл эту мысль, как негодную: стыдно мужчине обращаться к женщине с такими целями, ведь, в конце-концов, его руки ещё крепки, а разум светел, неужели он не сможет ими заработать себе пропитание на день грядущий? Тем паче, будет некрасиво впутывать её с мужем в эту злосчастную историю, о которой уже скоро будет судачить весь город, до что там! Уже, должны быть, сплетня вовсю ведёт своё шествие. Тут ему в голове ползком вошла одна мысль: а что, если направится во Внутреннюю Пустыню, увидеть воочию скрытые корни и, возможно, встретится с той, что дала ему жизнь? Ободрённый Ахендри решил так и сделать.
Вскорости из Фьеръехона выступил караван, направляющийся к периферии Внутренней Пустыне, а среди старших погонщиков можно было без сомнений разобрать лицо Иеровоама. Проделав долгий и опасный путь под палящими лучами огненного солнца, они, наконец, достигли цели. Здесь юноша откололся от каравана и, подкупив чиновников, смог добыть себе разрешение на передвижение во Внутренней Пустыне. Судьба явно благоволила ему, не успел он вступить на заповедную территорию древних песков, как ему встретился затесавшийся в желтизне голубой круг оазиса с разбитой подле него стоянкой кайроса лунных морфитов. Скитальцы пустыни отнеслись к чужаку с настороженностью, что, впрочем, было вовсе не удивительно. Игнорирую косые и подозрительные взгляды, Ахендри попытался выяснить на ломанном языке, где он сможет отыскать князя.
Разговор с властителем кайроса вышел достаточно долгим, ибо сарихадунхъорец без утайки поведал ему всю свою историю, от рождения до данного момента. Растроганный повествованием князь смягчился перед чужеземцем и приказал своим подданным принять его, как соплеменника. Среди суеты вечернего ужина и загадочных отблесков костров, Ахендри попытался узнать, не ли среди здешних такой-то морфитки? Ответ был отрицательным, совершённое им описание никому ни о чём ни говорило. Тогда он осведомился о путях других кайросов и времени их стоянок. Получив необходимые сведения, он провёл ещё некоторые время в данном кайросе, приобщившись местной культуре, увеличив словарный запас и хранилище историй, после чего направился далее.
Несколько месяцев ходил он одиноким странником среди безмерного моря песка и камня, при жарящих осиным жалом лучах солнца и при морозном дуновении лун шла безмолвная фигура всё вперёд и вперёд, лелея призрачную мечту. Пройдя пустыню от края до края и столкнувшись с полудюжиной кайросов, он так и не достиг цели путешествия, - искать одну-единственную морфитку среди этих необозримых пространств было подобно поиску иголки в стоге сена, к тому же, хоть об этом и неприятно думать, за прошедшее время она могла попросту и умереть, ведь кочевая жизнь в пустыне сурова и несчастные случаи в ней не редкость. Скрепив сердце, Кашшиль отдался на волю трезвого рассудка и, пристав к первому попавшемуся каравану, возвратился обратно в Фьеръехон.
Странствия
Конечно же, пускать корни в этом славном и милом сердцу граде он не собирался, боясь разжиться лишними проблемами. Зайдя в первый попавшийся Фахкруаа, он услышал проповедь местного жреца, объяснявшего купцам, что родина не под ногами, а в сердце, а посему следует обращать внимание более на духовное, чем на телесное. А ведь жрец-то прав! Как онас не понял, ведь всё, всё, что с ним приключилось свершилось по воле Хершуна. Он знал о его внутреннем желании и стремлении к наукам и Он дал ему шанс воплотить свою заповедную мечту, лишив его попечения о земном и суетном сребролюбии, и дав возможность посвятить себя без остатка науке и изучению премудрости Творца. А он ещё смел роптать! Воздав хвалу премудрости Хершуна, Ахендри помолился Вифрину и пристав к каравану, идущему на юг, к пристаням шумного и славного Цедрона, прочь от стен священного Фьеръехона. Как бы ему не хотелось, но оставаться здесь долее было нельзя, поскольку это могло вызвать ненужные проблемы, сплетни и склоки, которые лишь запятнают честь его семьи и отправят всем жизнь
В отличии от предыдущих путешествий, караван теперь шёл водным путём по извилистым серо-голубым серпантинам великой Менфы, питающей зиждительной влагой пустынные края. В силу специфики этого транспорта, пределы Цедрона были достигнуты в кратчайшие сроки без каких-либо затруднений и усложнений. Могучие крепостные стены, высокоглавые дома, бесконечные рынки, базары и огромные дворцы сплошь наполняли собой величественный город и торговую столицу страны, расположенную в общей дельте двух крупнейших рек Сарихадунхъора Менфы и Картцы, — отличное место, чтобы осесть и начать жизнь с чистого листа. Первым делом, попав в город, Ахендри начал присматриваться к потенциальной недвижимости. Под час подобных изысканий, он стал невольным свидетелем разговора двух иностранцев, говорящих на флорском языке. Как явствовало из речи, они были эмиссарами Верховного Научного Синклита и прибыли сюда для исполнения трансцеребральной программы между Фьеръехонским кашпитом и Глориарбуской Академией, — они как раз только что вернулись сюда с партией самых способных школяров. К вящему удивлению Иеровоама, он вдруг услышал своё имя, произнесённое, если верить этим двоим, некоторыми преподавателями, которые пожаловались эмиссарам, что, дескать, запоздали вы, — был у нас один выдающийся кадр, да вот недавно ушёл. Не выдержав напряжения, Ахендри вышел вперёд и, представившись, заявил, что это он и есть тот самый школяр.
Вполне естественно, что проходимцу, выскочившему из пёстрой толпы, словно сакши из табакерки, не оказали веры, но, за короткое время разговора, их скепсис был подорван в пух и прах начитанностью собеседнику и явно университетской энциклопедичностью. Переговорив друг с другом в стороне, они заявили Иероваму, что действительно впечатлены глубиной познаний и трезвостью мысли и решили взять его с остальными студентами в качестве экстерна, если, конечно, он даст на это согласие. Ничтоже сумняшеся, он дал согласие.
Когда через неделю ему пришлось вместе с остальными всходить на борт иностранного судна, он последний раз коснулся родной земли и символически захватил с собой её горсточку. Когда судно тяжело двинулось места и, скрепя под свистом ветра, медленно направилось в сверкающую даль океана, Ахендри вышел на палубу и, припав к борту, долго-долго смотрел на уходящую дальше и дальше шумный город, пока, наконец, его сияющие пожаром золотые купола и прекрасные сады не скрылись в дымке, а на горизонте маячила лишь смутная тонкая полоска береговой линии.
На землях Империи
К Дартаду причалили не так скоро, как рассчитывалось из-за возникшей во время пути бури, изрядно потрепавшей корабль и увлекшей его далеко от намеченного курса. Тем не менее, к пристани Панктеля все добрались живыми и невредимыми, пусть и с значительным запозданием. При вступлении ноги на дартадский берег с трапа, в груди Иеровоама поднялось сильное, стойкое чувство ожидания чего-то таинственного и далёкого, что лежит прямо у него на ладони и должно раскрыться, открыв все свои тайны. Это была радость открытия, чистая радость непознанного. Прямо из порта студентов доставили в заранее приготовленное общежитие местного университета, откуда на рассвете их забрали экипажи, направившиеся прямиком на столицу. Дартадские дороги произвели серьёзное впечатление на сарихадунхъорца привыкшего к передвижению по выжженным землям и древним тропам, на фоне которых высокоразвитая дорожная система Империи казалась просто-таки чудом.
Въехав в Глориарбус, экипажи сразу заехали в студенческий город, откуда и выгрузились в отдельное общежитие. Прежде чем приступить к полноценной учёбе, сарихадунхъорские школяры должны были изучить сакруманский язык, базовые принципы которого они уже успели освоить за время пути. Но Ахендрина это не касалось: по разрешению преподавательского состава он сразу приступил к учёбе, так как знания древнего языка имперцев у него оказались просто-таки отличными. Это были его золотые дни. Учеба на философском факультете чрезвычайно ему понравилось, хоть многое то, что ему старательно рассказывали в родном кашпите, здесь поднималась на смех, а слово метафизика периодически использовалось в качестве ругательства. Из-за догматических оков философы Дартада были ограничены в чисто умственных исследованиях, посему они перешли на стезю так называемой практической философии, занимающейся изучением взаимоотношений социума и индивида, их соотношений, влияний друг на друга и протекающих в них психических процессах.
Помимо этого занимала его и культурная жизнь крупнейшего города материка, — хоть в Академии были и строгие порядки, но ему, как успевающему и образцовому студенту были оказаны многочисленные привилегии и льготы на посещение музеев, библиотек, музыкальных домов, пинакотек и прочих не менее достойных заведений. Но более всего его поразила Имперская Библиотека, — циклопических размеров здание с несметными рядами огромных круглых залов, от пола до потолка уставленных уходящими ввысь книжными шкафами, заполненными бесконечным количеством бесценных книг и рукописей, очень часто, имеющихся в единственном числе. Здесь были образцы литературы и хроник всех народов известного Кеменлада. К неописуемой радости Ахендрина обнаружил он здесь и целое отделение сарихадунхъорской клинописи, где сумел ознакомится с древними подлинниками исторических хроник.
Всё хорошее рано или поздно кончается. Успешно отучившись за три года, благодаря чрезвычайно высокой успеваемости, и гордо выдержав экзамены, Иеровоам был принужден упаковать свои пожитки и отчалить из Дартада, согласно заключённому договору. С грустью в сердце, он выполнил требуемое. Дартад навсегда остался в его памяти не как амбициозная и ксенофобная Империя, а как культурный островок с блистательной знатью, с чудесной архитектурой, с развитым чувством прекрасного и с ярко выраженным патриотизмом, что высоко оценил пришелец из других земель. Пусть этот Дартад сильно отличался от настоящего государства, но в воспоминаниях сарихадунхъорца он остался навсегда именно таким.
Из Остфара да на Север
Перебравшись в Остфар, Ахендри решил поступить в Стхаёльхемский университет на артистическую кафедру, дабы восполнить пробел в образовании, возникший из-за обучения в Сарихадунхъоре. Деньги на обучение он раздобыл при помощи полученных некогда знаний: занялся учётом торговых операций, проводимых купцами города. Фигура Кашшиля через короткий промежуток времени стала широко известна среди школяров и профессоров благодаря его внешнему виду, он одевался принципиально только по сарихадунхъорской моде, и просто звериной жажде знаний, в порыве которой он перерыл от корки до корки всю университетскую библиотеку, а затем прошёлся лютым походом и по личным фолиантам преподавателей.
Во время сдачи финальных экзаменов в Стхаёльхем прибыла учёная делегация из далёких заснеженных земель севера. Они представляли Сноухельмский университет, — молодое учебное заведение, испытывающее нехватку квалифицированных преподавателей. Суть прибытия, как мне думается, уловить нетрудно. Прослышав о том, что скральдсонцы ищут подкованных учёных мужей, Ахендри решился выдвинуть свою кандидатуру, заручившись рекомендациями Коллегии университета, — в конце-концов, сколько же можно сидеть, впитывая лишь в себя да себя? Пора и поделиться полученными знаниями и с другими. Делегаты от Сноухельма весьма обрадовались предложению сарихадунхъорца и посулили ему кафедру профессора философии. Расправившись с оставшимися экзаменами и получив звание магистра артистических искусств, Ахендри отбыл с делегацией и другими завербованными кадрами на северном челне, проведя в Остфаре 2 с половиной года.
Среди снегов
Плавание прошло относительно благополучно, если не брать расчёт недоразумение в одном из портов Флодмунда, когда почти весь экипаж был взят под арест по подозрению в контрабанде, и небольшой шторм, благополучно пережитый в безопасной пристани. Через месяц-лишний пути они достигли главного порта Скральдсона, при помощи которого он осуществляет морские контакты с остальным Кеменладом — Матхельма. На искушённого Ахендри этот град произвёл меньшее впечатление, чем тот ожидал, так как крупнейший порт севера явно проигрывал его более южным собратьям. Однако, и здесь было чему подивится, главным образом — местной продукции. К сожалению, подробно осмотреть её он не смог, так как отбытие из Матхельма не заставило себя ждать. До столицы Скральдсона добирались санным путём так как Норгейл представлял из себя суровую область, покрытую лишь снежной пустошью, что делало выбранный транспорт наиболее благоприятным.
Во время пути им пришлось раз столкнуться с шайкой оборванных и, как показалось, сарихадунхъорцу, голодных до изнеможения головорезов, нападение которых был отражено с минимальными потерями. Оказавшись за маститыми каменными стенами Сноухельма, он выдохнул спокойнее — Скральдсон очень опасная страна и чувствовать себя хоть сколько-то в безопасности возможно лишь в крупнейших городах. Самый крупный город северного Трелива заинтересовал Ахендри главным образом своей необычной архитектурой — для сарихадунхъорца, привыкшего к виду обожженного кирпича и камня, резные деревянные дома скральдсонцев выглядели сущей диковинкой, — и местными нравами, — суровость сынов снегов поначалу оказала угрюмое впечатление, но затем оно сменилось совершенно искренним радушием гостеприимных хозяев, устроивших буйный праздник в честь новоприбывших преподавателей. Раскошеливаться на аренду жилья им не пришлось — университет выделил ему две просторные комнаты на правом берегу Хверуса. Приступив к отправлению обязанностей, Ахендри стал притчей во языцех, отчасти благодаря своему пресловутому внешнему виду, а отчасти из-за скрупулёзности в работе и рьяного интереса ко всему, что происходило в стенах университета. Во время пребывания в этом достопочтенном учебном заведении, Иеровоам ознакомился с минералогией — в стенах университета временно находилось группа иностранных горных специалистов, прибывших по специальному приглашению правительства для проведения особых работ в Эйсркийский горах и оптимизации работы уже существующих шахт. По этой причине из Аехеля прибыла крупная партия минералов, добываемых в тех краях, и образцов пород. Происходящее действие вызвало интерес у Ахендрина, который сумел наладить контакт с одним из горных инженеров, Аверкусом Геллачинусом, провёдшего для него экскурс по царству кристаллов, металлов и пород, заронив тем самым плодородное себя в душу Иеровоама.
Само преподавание происходило без каких-либо эксцессов, за исключением периодически возникавших давок на его лекциях. Школяры по достоинству оценили способности и знания профессора, изрядно поднявшего престиж своей кафедры. В самом начале 4-го года работы в кабинет Ахендри заявился почтенного вида господин в заморском платье, оказавшийся уполномоченным эмиссаром Верховного Научного Синклита. Тот передал специальное приглашение для господина Ахендри Иеровоама Кашшиля, действительного штатного профессора философии Сноухельмского университета, от Гносеонона. В этом приглашении говорилось о том, что таланты и познания Ахендри в области философии и истории достигли ушей начальства Гносеонона — верно, не без помощи некоторых самых способных его выпускников, отправившихся на Халф для улучшения добытых знаний. Кашшиль не задумался ни на секунду, ведь преподавать в старейшем высшем учебном заведении Кеменлада, за стенами которого звучали голоса величайших учёных мужей древности — ни с чём не сравнимая честь.
Получив расчёт от ректора, Ахендри упаковал свои нехитрые пожитки и куда более внушительную библиотеку, отправившись вместе с эмиссаром обратно в Матхельм, где они сели на остфарское судно, доставившее их в Стхаёльхейм, а оттуда пересели на имперский корабль, идущий аккурат в Апир. Таким образом, без злоключений проплыл Океан Раздора, они вошли в священные стены главного научного горнила старины — Гносеонон.
Гносеонон
В связи со своей предыдущей деятельностью, Ахендри был направлен преподавателем на второй, историко-философский поток. Первоначально быт Гносеонона тяжело давался привыкшему к университетской дисциплине и порядку профессору, но затем, по прохождении определённого промежутка времени, они привык к свободному распределению занятий и плавающему графику, начав выживать из этого своеобразную выгоду. Кашшиль при поступлении на службу был назначен на одновременное преподавание трёх разных предметов: истории, в которой он изрядно подковался за время пребывания в университетах Трелива, философии и теологии. На сей раз, наряд почтенного сарихадунзъорца мало кого удивлял, ведь сюда прибывали люди со всех уголков Кеменладе и, пользуясь свободными нравами Гносеонона, нисколько не заботились о слиянии с массой. Главной радостью Ахендрина был полученным им доступ к архивам, в недрах которых он смог познакомится с подлинниками многих великих произведений, к примеру, с оригинальными трудами первых философов, особенно же великого Ариста и его ученика Эрефеона, ставшего выдающимся систематизатором древности и первым учёным-энциклопедистом. Вникая в труды последнего, Иеровоам особенно заинтересовался книгой "О Биологии", с которой, собственно говоря, и начала существование эта наука. Проникновение в скрытые тайны жизни столь возбудили интерес Ахендрина, что тот начал скупать у охотников, рыбаков и травников образцы местной фауны и флоры, занимаясь её всесторонней изучением и даже препарацией — чаще всего, достаточно неуклюжей из-за отсутствия подобающего опыта. Особенно его заинтересовало поведение угря, отступавшего в период нереста из рек в моря, меняя при этом окраску и внутреннюю фигурацию, где он метел икру, из которой последующее поколение проводило обратный поход в земли отцов, что говорило о некой родовой памяти рыб. Интересен был угорь и необычным волнообразным способным передвижения, под час которого, просто удивительно, менялся поперечный радиус тела. Но самым интригующим свойством оказалась продукция электрических разрядов, вызвавших немалое удивления учёного. Углубившись в данный вопрос, он пришёл к выводу, что имеет дело с так называемым электрическим эффектом, наблюдаемым при опытах с янтарём и шерстью, просто в данном случае рыба могла вызывать сильнейший разряд по своему желанию. Вскорости, благодаря походам на рыбный рынок, Ахендри смог заполучить и образцы электрических скатов, что подтвердило его предположение о том, что явление животного электричества является не исключительным для угрей. Вперемешку с многочисленными опытами он рьяно пролистывал древние и не очень манускрипты в поисках необходимой информации, но она оказась столь парадоксальной, что поколебала все предыдущие догадки: в этих источниках встречались упоминания обычных зверей, птиц и прочих обыденных тварей, умевших поражать человека при контакте невидимым контактом. Дальнейшее исследование этого вопроса, к сожалению, было грубо прервано побегом из Гносеонона, но не будем забегать вперёд.
Неудовлетворённый этим, Ахендри начал искать и поглощать всеразличные книги и пособия по флористике и бестиологии, знатно преисполнившись познаниями в этом деле. Особый интерес был проявлен к крапиве и ей подобным растениям, в свойствах которой сарихадец надеялся найти отголоски животного электричества, чего, естественно, не случилось. Вместе с этим в нём просыпается зароненная в Скральдсоне интерес к геологии и он скупает различные материалы горных пород и минералов острова, тщательно описывая их свойства и формы. Также он сравнил между собой различные исторические произведения, разрабатывая их под концепцией дартадской практической философии и выявляя действенные закономерности. В начале третьего года преподавания в Гносеононе скоропостижно скончался архивариус, упавший с лестницы и насмерть разбивший голову. Советом преподавателей временным исполнителем этой должности был назначен Иеровоам, известный всем постоянными изысканиями в архиве и потому отлично подходящий на роль затычки в дыре, пока не будет найден постоянный хранитель архивов. Став беспрекословным и полновластным властелином архивов, Кашшиль проявил неожиданную активность, начав полномасштабную компанию по закупке нового материала и реставрации повреждённых рукописей. Если раньше архив почти никогда не выедал бюджет до конца, то теперь от него не оставалось ни крохи много раньше положенного срока, что сильно давило на нервы руководства Гносеонона, — так как заведение не взымало платы за обучение, следуя беспрекословным заветам основателя, то оно целиком зависло от воли благотворителей, особенно же от военного прокуратора Дартадской Империи. Означенный муж отличался болезненной подозрительностью и шпиономанией, а внезапно возросшие расходы Гносеонона вкупе с сверхбурной активностью архивариуса, трясущего все книжные лавки, рынки и прочие заведения Северного Халфа, неминуемо должны были вызвать острые подозрения. По этой причине, через год заведования архивом, Ахендри был одарен премиальной выдачей за ратные труды, а на его место поставлен новый, более спокойный архивариус.
На четвёртом году пребывания в Гносеононе некоторые из коллег Иеровоама заметили его слабость к изящному словотворчеству и решили подвигнуть соратника попытать счастье на пути высокой словесности, выбрав для преподавания сарихадунхъорский язык. Ломавшийся Кашшиль всё-таки сломался под напором знакомых, но, к своему удовольствию, не дал маха, а весьма достойно втянулся в предмет, на ходу увеличивая квалификацию в этом предмете. Вдохновлённый успехом, он по собственному почину вздымает на себя и обучение клинописи. В довесок к этому, как будто и так было мало, он пишет и публикует несколько специализированных книг: "О трудности клинописи", "Проблемы Метафизики", "О специфике скральдсонской философии, "О связи древнедетрайского и сакруманского языков", "О нарушениях в изложении исторических фактов", которые получают высокую оценку в знающих кругах и значительно поднимают авторитет автора в глазах коллег.
К сожалению, в конце восьмого года пребывания в Гносеононе счастье с предательским коварством оборачивается бедой. В руководство Гносеононом вступает Филлипе Ахерос, амбициозный человек, но мелкий учёный, стремящийся добиться вершин скорее хитростью и коварством, чем научными изысканиями. Ахендрина с ним связывала давняя вражда, завязавшаяся еще в первом году преподавания, когда он превселюдно унизил Ахероса в споре, мастерски выявив его профанство и выставив на посмешище, окрестив квазиучёным ослом. Закономерно, что добившийся власти недоброжелатель очень скоро испробовал её силу на своём недруге, заявив о шпионаже сарихадунхъорца в пользу Флорэвенделя и тотчас выдавшего ордер на его арест. Разбуженный посреди ночи, Ахендри сквозь осовевшие очи и разум смог пробиться до смысла речи его друзей, прибежавших предупредить его о грядущей опасности. Наскоро упаковав с их помощью багаж, он тайными тропами вышел за пределы города, и, отрываясь от завязавшейся погони, ушёл с дороги в ближайшую рощу, где Хершун соблаговолил ему выйти на контрабандистов, за известную плату помогших уйти от преследования на южную часть острова.
Не успев толком осесть в Кинтрире, он выцыганил тёплое место в лицеуме, со значительно более высоким окладом, чем он имел до этого, — заведение это, как-никак, платное и может себе это позволить. Но пребывание в кинтрирском лицеуме принесло мало счастья в душу Ахендрина: полученное им доселе интеллектуальное воспитание восставало против такого неприкрытого преподавания софистики, да и ещё и за такие деньги! Рабочий день был разбит максимально неудобно, из-за чего он мог с трудом заниматься другими делами. Вдобавок ко всему, у всегда собранного и внимательного Сарихадунхъорца от переизбытка знаний начала проявляться рассеянность, которую он списал на стресс от пребывания в лицеуме. Поэтому, уже через пару месяцев преподавания, в начале холодов, переговорив с одним хорошим знакомым из Верховного Учёного Синклита, который как раз заседал в зимнее время суток в Кинтрире, он попытался добиться должности в известной Брегдефской Академии. Полученный вскоре ответ привёл его на земли Флореса.
Исход на Флорес
Расторгнув в одностороннем порядке договор, он уже на следующий день запаковался на торговый корабль, идущий к берегам Флорэвенделя. Земли веселья и вина понравились сердцу Иеровоама, который, к своему удивлению, ощутил некоторую реминисценцию о своей Родине. Радушно принятый флорскими коллегами, он без проволочек вступил в исполнение обязанностей, если быть точнее: в преподавание истории философии, где он был большим докой. Наиболее же ценной его фигура оказалась по той причине, что она поглотила в своё время подлинники великого Ариста, на философии которого и зародилась Брегдефская Академия, ставшая центром распространения неоаристизма. Выдвинутые последователями неоаристизма требования гуманизма и вселенского эстетизма глубоко запали в душу Ахендрина, хоть он и не был согласен целиком с данным учением в силу самобытности собственного мнения. Необычная фигура сарихадунхъорца полюбилась и воспитанникам Академии, как из-за глубоких познаний а предмете, так и из-за необычности профессор, позволяющего себе в свободные часы травить байки и анекдоты наравне с подопечными.
Через полтора года пребывания в Академии, Ахендри получил приглашение от нации сарихадунхъорцев для преподавания в стенах Эиринского Университета теологии. На этот раз Ахендри заколебался, стоит ли ему променять насиженное и уютное место на рискованный, пусть и жутко престижный, пост в одном из двух крупнейших университетов Кеменлада? Рациональные доводы клонились в одну сторону, но что-то внутри не давало спокойно их принять. Помощь пришла извне: когда коллеги Иеровоама прознали о предложении, то посоветовали немедля соглашаться: контракт на преподавание заключается в Эиринском Университете лишь на год, а в случае чего он всегда сможет вернуться сюда. Моральная дилемма была решена.
Переезд не занял много времени и уже через пару дней сарихадунхъорец въехал в великолепные врата Эиринского университета — колыбели знаний Флореса.
Вступление на кафедру иноземной теологии вызвало волну бурного протеста среди клириков города, так как по традиции занимать посты на теологическом факультете могли лишь священника и монахи, а тут, мало того, что марсианин, так ещё и иноверец! Студенты, впрочем, были совершенного иного мнения — если преподаватель даёт им высококлассные лекции, а он их давал, рассказывая о верованиях Трелива на собственном опыте, то нет никаких причин предпочесть его сухому схоласту, выдавшему в этой жизни лишь вид улицы из зарешеченное окна кабинета. Поэтому, на протяжении трёх лет преподаваний в университете у Иеровоама не было страха остаться без кафедры.
В течении этих трёх лет он существенно смог продвинуться в побочных линиях своего интереса: биологии и минералогии, и, конечно, написал несколько трудов: "О Мифе и Истории", "О Халфской Философии" и "Введение в Сарихадунхъорскую Культуру". Благодаря высоклассному медицинскому факультету, с деканом которого его связали дружеские чувства, он смог вдоволь потренироваться в препарации, повысив навыки в этом деле и научившись делать искуснейшие надрезы, и даже провести опыты над трупами осуждённых преступников, открыв для себя чудный мир анатомии. Благодаря оживлённости Эирини и количеству протекающего за день товара в портах и местных рынках проблем с поиском минералов также не возникало. Но самую большую помощь Ахендри получил от алхимического факультета, созданного по почину ректората для противодействия влиянию Универсиума, что, впрочем, вышло весьма скверно. Так или иначе, но именно здесь Ахендри смог познакомится с алхимией, которая переводила его увлечение минералогией и биологией на новый, более глубокий и основополагающий уровень. Увлечённый демонстрацией опытов и разложением минералов на составные части, он обшерстил университетскую библиотеку в поиске соответствующих фолиантов, которых оказалось, к прискорбию, весьма мало. Тогда ему посоветовали обратится к Универсиуму, библиотека которого имела самый развитый запас нужной ему литературы. Сделать это оказалось проще, чем показалось сарихадунхъорцу на первый взгляд. Хотел он и не был учеником этого заведения или практикующим алхимиком, однако репутация серьёзного и ответственного учёного благотворно сыграла на стороне профессора, склонив сердца начальства Универсиума в его пользу.
Решение
Цельной лавиной обрушился монолит знаний на его голову, открывший дивный и новый мир, неведомый ему доселе. Хоть Иеровоаму и не хватило времени для практических занятий, однако в теоретической части он быстро поднялся до продвинутого уровня. Тогда-то он и решил всерьёз заняться алхимией, докопаться до правды веществ и истинного строения мира, а, быть может, и суметь получить легендарный Великий Эликсир, повторив успех Антуана де Ламеля. Но вот только его работа на кафедре иноземной теологии отнимала без остатка почти всё время, оставляя лишь прорехи для чтения и сна. Да и как вообще можно работать в таком адском шуме и многолюдстве, когда за тобой неустанно следят сотни глаз?
Тем не менее, Ахендри с похвальным упорством выкраивая при возможности каждый свободный кусочек времени и посвящал его своим опытом — благо, благодаря любезности декана алхимии, у него были необходимые для этого приспособления и место для работы. Первым делом он попытался повторить опыты славноизвестного Бэтлера. Синтез графита и прочих графитов оказался успешным. Окрылённый удачей, сарихадунхъорцев с характерным для него южным пылом наскоком влетел в ятрохимию, представляющую для него наибольший интерес. Ознакомившись с трудами Эдмунда Бица и Франка Вальдеса, Кашшиль решил опытным путём выяснять, действительно ли состоят тела живой природы из алхимической ртути, серы и соли. Благодаря связям в медицинском факультете, он обеспечил себе поставки тел для опытов по экстракции означенных элементов. Несмотря на множественные вскрытия, опыты всех видов, манипуляции как с органами, так и с тканями, перегонки внутренних жидкостей, махинации над костями, добыть нечто сколь-нибудь похожее на предсказанные Бицем вещества не удалось. Не давая власти отчаянию, Ахендри переменил профиль работ, начав проводить эксперименты над представителями мира растений. Но как он не молол стебли, как не жмакал листья, как не перегонял цветы, как не воздействовал с соком, всё было тщетно. Озадаченный учёный решил кардинально переменить стратегию наступления и пойти в обход, найдя подтверждение с другой стороны, а именно, искусственно создав из серы, ртути и соли биологическую материю. Конечно, финансовый вопрос этих изысканий был весьма щекотлив, но, благо доходы от книг и частных занятий с лихвой его перекрывали. Эксперименты были поставлены с максимальной изощрённостью, на которую только был способен сарихадунхъорец, было истрачено множество минералов, однако хоть какому-нибудь мало-мальски положительному результату он так и не приблизился. Любые полученные соединения были лишь неживой природы. Раздосадованный Ахендри, тщательно обдумав результаты опытов, пришёл к закономерному выводу, что, вероятно, теория Бица научно несостоятельно, а тела состоят из неких других кирпичиков, быть может, не имеющих с ртутью, солью и серой ничего общего. Особенно неприятно было пересуды коллег за спиной, злоехидно намекавших друг другу, что пустынный метафизик, дескать, совсем слетел с катушек, раз копается в трупах и пытается синтезировать невесть что. Славолюбивое сердце сарихадунхъорца было уязвлено, но всё же он был уверен в положительном результате проведённой эпопеи - в конце концов, он теперь был твёрдо уверен, что элементарный базис живых тел нужно искать в абсолютно другом направлении. Но вот в каком именно?
Размышления Кашшиля были оборваны блестящим и триумфальным прибытием в университет Аннетта Брена, приехавшего из экспедиции на Азшилуну, откуда он привёз множество различных бесценных образчиков и научных полевых исследований. С какой помпой встречали бронзового от загара Брена, с каким диким восторгом приветствовала толпа, самовольно поднявшая учёного на руки и в течении десяти минут не позволяющая ему коснуться земли, какой триумф он вкушал! Так могут приветствовать лишь удачливого полководца, выигравшего судьбоносное сражение в войне, или короля. Фокус мысли плавно опустился вовнутрь Кашшиля. А что делал он? Что он сделал за все годы жизни? Стал жалким книжным червём, живущим работами других, а не создававшим свои собственные оригинальные произведения. Ужаленно себялюбивое сердце болезненно сжалось. Ему никогда не оказывали такого приёма и ему даже не стоит на него надеяться — да, его лекции популярны, но не более. Но деятельная натура сарихадунхъорца не могла надолго остаться во власти горечи разочарования. В конце-концов, чем он хуже Аннетта? Тем, что он не побывал в экзотических странах и не составил заметок? Не проанализировал флору и фауну, не сделал реестр горных пород? А что ему мешает нагнать упущенное? Действительно, — ничего. Вдохнув аромат призрачной далёкой победы, Ахендри стал размышлять о том, куда лучше отправиться для научных изысканий, какой малоизученный закуток Кеменлада выбрать. Азшилуна? Нет, это уже пошло и похоже на эпигонство. Амгха? А там есть что изучать, кроме снега? Северное Братсво? Вряд ли оно сильно отличается от Скральдсона. Загорье? Получить разрешение от Совета на проведение исследований будет очень хлопотно. Глотка Дьявола? Уже чтобы добраться туда нужно совершить подвиг и потратить тьму времени. Тут взор соскользнул с дальних точек географии и вновь обратился на Флорес. Проклятье, как же я сразу об этом не подумал! Хакмарри, дикий край неразвитых народов, испещрённый специфической живностью, полный до краёв тайными, ждущими лишь того, чтобы их раскрыли. Взвесив все за и против, он принял роковое решение. Дождавшись срока окончания второго договора, он собрал свои сбережения и отдал под проценты в Эирининский банк, личную библиотеку отослал на хранение в Брегдефскую академию, а имущество же распродал и, обратив в звонкую монету, получив в ходе этой манипуляции неплохое количество флорингов, львиную долю которых он истратил на наём проводника, с трудном провёдшего его через границу мимо флорэвендльских разъездов прямо к затаённому возле берега челноку, доставившему его к желанной цели.
Имя
Ахендри Иеровоам Кашшиль
Раса
Семиморфит - смесь сарихадунхъорца и лунной морфитки
Возраст
43 года
Внешний вид
Ахендри Иеровоам Беншших представляет из себя физически развитого, достаточно высокого (1.80), благодаря морфитской крови, человека в расцвете мужеских сил. Блестящие чёрные волосы вороного крыла аккуратно выложена на голове, изящно подчёркивающие своей чернотой ясность голубых глаз Ахендри. Цвет лица светлее, чем у большинства сарихадунхъорцев, но всё же носит некоторый след загара. Отточенные и правильные черты лица могли бы навести на мысль о морфитских корнях, если бы не обычные человеческие уши — результат вмешательства местных жрецов, изменивших, по просьбе отца Ахендра, их форму до общепринятой. Ахендри предпочитает одеваться исключительно по Сарихадунхъорской моде, демонстративно подчёркивая своё происхождение. Самым любимым его нарядом является ансамбль из сфарриса — лёгкой, просторной и длинной туники с коротким цельнокроеным рукавом, пропааксуном — внешне схожим на халат, окаймленного по краям бахромой и с полосками на рукавах, и имеющим церемониально-религиозное значение. На плечах извивается аллсам — местный плащ, укрытый цургом — прямоугольным платком материи с бахромой на концах. Ноги заключены в короткие вздыбленные штаны, заправленные в чулки, под которыми располагаются туфли с причудливо загнутым носком.
Характер
Пытливый интеллектуал, родившийся от союза Сарихадунхъорца и лунной морфитки — так кратко можно охарактеризовать Ахендри. Если же вдаваться в более глубокие дебри характера, то можно привести следующие черты: глубокая религиозность, бурная эмоциональность, сочетающаяся с осторожностью и определённой хитростью, — наследие сарихадунхъорского менталитета; задумчивость, переросшая в пылкую любознательность, неумолимым голодом грызущую душу, любовь к скитаниям и страсть к различным байкам — наследие лунных морфитов; желание связать всё воедино, понять мироздание, проникнуть во все её пределы, доказать всему миру, что он способен на это — наследие самого себя. Сам по себе Иеровоам достаточно добродушен, но, в том случае, если будет попрана его честь, он быстро выйдет из себя. Данным благодушием отчасти сглаживаются края высокого самомнения сарихадунхъорца, впрочем, мало мешающего другим. Он чрезвычайно рационален и прагматичен, что нисколько не мешает ему быть истым эстетом и искать прекрасное всюду, вероятно, этим отчасти и объясняется его странная страсть к байкам и поверьям. Из-за философской убеждённости в том, что страх подчиняет человека, Ахендри изо всех сил старается противостоять ему и бороться с этим могучим чувством. Не взирая на то, что Иеровоам уже много лет не видел берегов родного Сарихадунхъора, он всячески демонстративно подчёркивает своё происхождение из этих земель и испытывает неподдельную любовь к Отчизне, при этом типичное для его соотечественников пренебрежительное отношение к иноверцам у него выявлено не столь ярко. К женщинам сарихадунхъорец относится, мягко говоря, безразлично и тайком опасается их, как порождений сакши.
Вера
Ахендри является истым последователем Вифринизма, свято разделяю все догматы этого учения. Тем не менее, на базисе традиционной религии Ахендри сумел выгнать довольно солидный философский конструкт, оригинально вписанный в ортодоксальные представления, что, тем не менее, не мешает некоторым его соотечественникам называть его еретиком.
Учёные степени
Действительный доктор философии и теологии
Действительный доктор юриспруденции
Действительный магистр богословия
Способности
Ахендри — блестящий интеллектуал, успевший за свои годы приобрести поистине энциклопедические знания о Кеменладе. Благодаря блестящей памяти, книжным поискам и путешествиям по Кеменладу, Ахендри выучил солидное количество языков: сарихадунхъорский, всеобщий, гротдорский, сакруманский, дартадский (бегло), остфарский, скральдсонский, детрайский и флорэвендльский. Могучий ум достойно сочетается с упорством в своих делах и нежеланием бросать дело на полпути. Под час подобных изысканий, ему пришлось столкнуться со вскрытием трупа на медицинской кафедре Эиринского университета, которые чрезвычайно его заинтересовало в силу природного любопытства и понудило продолжить подобную практику в частном порядке, брезгуя применять полученные навыки для получения наживы. Так же, благодаря помянутой превосходной памяти, Ахендри получил достаточно внушительный багаж из языков известного Кеменлада, применяемый им в сугубо практических целях — заставить его снизойти на стезю учительства достаточно трудно. Зато на культурные, религиозные и философские мотивы Ахендри распространяется весьма охотно и не побрезгует блеснуть своей эрудицией. Но в самое пышное и велеречивое словоблудие Ахендри ударяется при начале рассказа собранных им за долгие годы всеоащлчирвх историй и баек, проявляя в этом дюжий талант. Под час пребывания в Эирини, Ахендри успел познакомиться с алхимическим искусством в научном центре этой науки. Оценив по достоинству её возможности, он начал постепенно практиковаться на данном поприще, мало-помалу оттачивая свои навыки.
Слабости
Последний раз Ахендри орудовал во время студенческих состязаний в мензуре и, хоть проявил отвагу, но за утёкшее время успел забыть почти весь накопленный опыт, к тому же, ему не так и не пришлось использовать его по назначению во взрослой жизни. Из-за южной вспыльчивости и бурного темперамента Ахендри периодически катализирует вокруг себя неприятные события, о чём вскорости начинает жалеть. Из-за излишне широкого кругозора и предметов интереса, Иеровоам очень часто бывает рассеянным. Страсть к знаниям у этого учёного мужа поистине сильна и порой, под её действием, он способен пойти на безрассудные поступки. С экономией у сарихадунхъорца так же имеются некоторые проблемы, так как он любит поддерживать комфортный уровень жизни и не скупиться на траты для этого.
Привычки
Ахендри подвержен влиянию южных страстей и с присущей народам песков эмоциональностью почти всегда подкрепляет речь многочисленными экспрессивными жестами. В плане обихода Иеровоам пытается неукоснительно придерживаться традиций Родины, приветствуя по-сарихадунхъорски, откланиваясь по-сарихадунхъорски, одеваясь по-сарихадунхъорски, общаясь с намеренными акцентом, говоря тамошними приказами и звонкими строками пустынных поэтов и, в общем, полностью варясь в обычаях тех земель. Особняком стоит странная, но достаточно полезная привычка нюхать любую пищу или питьё, перед тем, как её принять вовнутрь.
Устремления
Ключевой целью жизнедеятельности Ахендри является преумножение познаний, на что и направлено всё его существование. Горячая идея постигнуть суть мироздания, опустится в непознанные доселе уголки её тайн, понять и постичь творческий замысел Хершуна столь будоражит его ум, что часто не даёт уснуть по ночам. Самой заветной и сокровенной мечтой сарихадунхъорца можно смело назвать вполне понятное для учёного желание взойти на скрижали истории с грандиозным и великими открытием, которое на века запечатлеет имя нетленным ореолом славы. Но, исключая честолюбивые мотивы, эта мечта обусловлена и чисто детским желанием доказать отцу, что его сын способен, ещё как способен, на совершение великих дел, пусть вовсе и не на том попроще, что тот ожидал. Кроме этого, у Ахендри есть и более приземлённый и насущный мотив, являющийся составным компонентом главной цели, - глубокое изучение алхимии и выявление истинной сущности и структуры вещей.
Last edited:
