|
Осадное орудие или же военная машина — машина (орудие) как вспомогательные устройство и конструкция для разрушения или ослабления укреплённых оборонительных сооружений при осаде и не только.
Каждый уважающий себя аристократ желает иметь инженера, способного создавать осадные орудия, которые впоследствии будут использоваться для его завоевательных войн.
ГЛАВА I. ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Кипела жизнь осадного лагеря. Слышался звон, ропот, трескучие голоса, твердые и четкие приказы командиров, ржанье лошадей и стук колес. Повозки завозили стройматериалы, разгружали, солдаты проверяли свое оружие, а полевая кухня в безумной спешке готовила хрючево солдатам. Среди всей какофонии прорезался чей-то детский, но в тоже время весьма убеждающий, четкий голосок. Невысокий юноша в военном кафтане с черными, как у вороной кобылы волосами и такими же усами, быстро строчил приказы:
— Батарея, готовим катапульты, брусья сюда! Скобы, где скобы, сукины дети?! Хотите, чтобы хобсы нас здеся похоронили?! Бегом! - командир в быстром темпе отдавал приказы, бегал с места на места, держа в руках чертеж, давал односложные ответы своему помощнику.
Приграничный конфликт гайдуков Монзана и стииркадских хобсов был не редкостью. По разным причинам сцеплялись военные на границе, однако на сей раз этот конфликт перерос в нечто большее. Неопознанная группа лиц — то ли монзанские гайдуки, то ли хобсы — устроили резню в приграничных хуторах, как на территории Монзана, так и Хобсбурга. Отсюда вылилось всеобщее негодование, эскалация конфликта, приводящая к тому, что все больше людей скапливалось на границе. Апогеем конфликта стал захват крепости хобсами, которая сохранилась еще с Войны за Независимость, сооружение имело важное стратегическое значение. Немудрено, что для захвата неплохо укрепленной крепости требовались инженеры, дабы те соорудили осадные орудия. Такие умельцы нашлись.
Моран Раевский один из тех гайдуков, который участвовал с самого начала и вплоть до конца в этом безумии. Невысокий, статный, вороной масти, с пышными и красивыми усами — он был большим интересом для всяких дам «голубой крови», которые за всю свою жизнь не видали интересных, мужественных мужчин. Он был буйного нрава, как подобает всякому монзанскому гайдуку, с высоким чувством справедливости и гордости за свое сословие, поэтому не мог быть в стороне, когда узнал про конфликт.
Смахивая зернистый пот с лица обратной стороной ладони, он вглядывался в чертеж, после переводил взгляд на кучку солдат, что возводили катапульту, после вносил корректировки и так продолжалось еще несколько раз. Моран был достаточно измотан, командирский состав торопил того, дабы осадные орудия скорее возвелись. Вскоре он все таки нашел себе немного времени, чтобы вдоволь накуриться и переговорить с помощником Богумилом, приписанный к нему монзанский доброволец, который с особым усердием внимал тяготы осадного дела.
— Тяжела жизня, Богумил! Ставят палки в колеса, стал быть, только так! - покуривая, говорил Моран.
— А еще бы, Раевский, конфликт-то перестал быть, мх, нашимским, как бы до короля не дошло!
— Да что нам король, что нам король, Богумил? Наши мужики тут помирают из-за выродков хобсов, шо кашу сварили и теперя плоды пожинают! Сколько матерей одиноких, сирот будет, а? А все смахнут, договорятся купцы-то да и все!
Недовольный Моран строчил предложения только так, затем останавливался покурить, дабы набрать подходящих слов, находил и продолжал высыпать все, что наболело на Богумила. Тот смиренно все выслушал, изредка что-то добавлял.
Вскоре их разговор перебил откашливанием господин, в весьма интересном шапероне, с геральдикой монзанской службы гонцов, доставляющие сообщения по всему Монзану.
— Кто такой? Почему городского гонца сюда пустили? - спрашивает Моран, недовольный приходом городского пришельца.
— Командир батареи Моран Раевский? Вам письмо будет из далекого Предела, пишет ваш отец, Штефан Раевский. От него передано письмо и еще мешок с каким-то содержимым, мы не вскрывали. Сначала донесли вашей матери, а она велела послать вам, чтобы доставили сюда - в небольшом поклоне гонец протягивает Морану письмо, мешок.
На лице Раевского застыла гримаса удивления, с нотками страха неизвестности. В поклоне головы тот поблагодарил гонца, молча махнул рукой Богумилу, дабы тот отправился руководить постройкой катапульт.
Усевшись на пень, Моран медленно, с завороженными глазами принялся читать письмо своего далекого отца, которого толком в живую никогда не видел, не надеялся от него что-то, когда-то получить. Строчка за строчкой, слова за словом, незаметно и чуждо для Морана появились первые, маленькие слезинки. Несколько капель успели окропить пожелтевшую бумагу.
Еще несколько минут после прочтения, Моран сидел, внимательно вдумываясь в прочитанное, переводил дыхание, постепенно слезы сошли на нет. Вспомнив про мешок, казак развязал хорошо завязанный узел, раскрыл и увидел отцовскую шапку. С дрожью в руках медленно взял, покрутил, прислонил к лицу головной убор и вдохнул. Родной отцовский запах, но одновременно такой далекий, непонятный ему вдарил в голову, а сам Моран раздался плачем, как совсем маленький ребенок.
ГЛАВА II. У МЕНЯ ЕСТЬ ОТЕЦ?
Моран Раевский, как не трудно догадаться, принадлежит к роду Раевских, потомственных кузнецов из Хобсбурга, а быть точнее из Столъда, где они вели свое дело. Но к великому сожалению членов гильдии разогнали, а все имущество Раевских было продано за гроши, которые даже не им достались. В эти самые трудные времена для Раевских, Штефан Раевский успел заложить семя для нового ребенка. Стража Столъда не дремала, поэтому совсем скоро главу семейства должны были заключить в темницу, посему тот бросился в бега. Свою жену Ярмилу, мать, братьев и сестер, Штефан послал к дальним родственникам Кавински, которые с радостью тех приняли.
Кавински жили достаточно богато, их начало заложил давний предок, который отличился за боевые заслуги во времена войны за свободу Хобсбурга. Они имели небольшое поместье, поля, нехилую деревеньку, амбар. Имение насчитывало несколько десятков кур, быков, свиней. Излишки посылали в города, торговали и постепенно расширялись. Семейку Раевских приняли радушно. Ярмила с матерью быстро наладили отношения с хозяйками имения, вместе с ними стряпали на кухне, спали в комнатушке, где все было необходимое для рождения ребеночка. Братья и сестры тоже не отставали, ходили на местные гулянья, находили себе пару, влюблялись, ругались. Одним словом жили обычной жизнью. И конечно же работали: работали на полях, убирали за животиной, постепенно осваивали местные ремесла. Жизнь бурлила и все готовились к рождению нового ребенка.
В туманное утро, когда петухи даже не успели проснуться, на крики Ярмилы все поместье прибежало к ней. Пройдя тяжело испытание, на свет родился ребенок Раевских, которого мать, по наставлению Штефана перед отъедом, назвала Мораном.
Каждый Раевский невольно посмеивался, глядя на Морана, приговаривали, что выглядит в точь-точь, как Штефан. Вороной масти, с яркими голубыми глазами, крепкими ручками и ножками. Лекарь имения осмотрел ребеночка и мать, убедился, что все здоровы и поздравил мать. Совсем скоро Ярмила вернулась в строй, продолжала работу на полях и на кухне, попутно занимаясь своим дитятком.
Моран Раевский рос крепким, буйным и неспокойным ребенком. Любил шалить, орать без причин, играть. Быстро научился ходить, проявлял ко всему интерес, полюбился братьям и сестрам. Все его баловали, тянулись играть и просто любили, невольно вспоминали главу семейства. Ярмила писала письма Штефану, нанимала гонцов и прочих авантюристов, дабы те отыскали отца Морана, но все безуспешно. Одинокая мать подолгу ждала ответа, думала, воображала себе, как к ней приедет ее любимый муж, а она бросится к нему в объятья… но каждый из Раевских понимал, что Штефана не стоит ждать. Отец Морана был где-то там, далеко, и вряд-ли сын и отец когда-нибудь встретятся.
Моран был еще слишком маленьким, чтобы понимать и задумываться об своем отце, мужскую любовь он всецело получал от братьев. Однако его маленькую голову стали посещать мысли, когда в деревне он замечал таких же маленьких детей, как и он, но с отцами, в моменте останавливался, задумывался. Но все таки быстро возвращался в прежнее состояние, продолжал жить как прежде.
Раевские зажили, забыли про прежнею жизнь. Одна лишь Ярмила находилась в тяжелом психологическом состоянии, доктора и народные средства не помогали. Но вскоре жизнь перевернулась полностью, вновь.
Мартин Кавински, отец семейства, сошел с ума. Об этом заговорили еще давно, как только умерла его жена, близкая подруга Ярмилы. Мартин, обезумевший, по какой-то причине обвинил Раевских и саму Ярмилу в убийстве жены. Те пытались его вразумить, даже крестьяне из деревни понимали, что обвинения бессмысленны и не имеют основания, но ничего поделать не могли. Мартин с розгами выгонял людей из поместья, зажил затворником, никого не впускал, на род кузнецов продолжал держать обиду. Однако Раевским повезло: многие успели обзавестись новой семьей, вышли замуж, женились и покинули Кавински, а кто, например, как мать, попросту умерли от болезни. Ярмила сохранила верность своему «призрачному» мужу и оказалась брошена одна с ребенком. Морану не исполнилось и четырех лет, как он с матерью оказался на улице.
Тучи. Дождь. Тяжелые капли долбили землю. Лошади везли в упряжке мать с ребенком, кучер хлестал лошадь. Из под копыт кобылы звучно вылетали мелкие камушки, грязь липла к копытам и повозке.
Раевские возвращились в Столъд.
ГЛАВА III. ЧЕЙ ТЫ СЫН?
Однако Ярмила с Мораном надолго не задержались в Столъде. Мать, все еще опасаясь правосудия, приняла лихорадочное и неизбежное решение — бежать во Флорэвендель. Что она там собралась делать? До конца она не понимала, точнее, не хотела осознавать и мириться с этим. Решение для нее было простое — найти богатенького мещанина, аристократа, да кого угодно, кто сможет обеспечить мать и ее дитятко. Благо Флоренд наградил Ярмилу красотой внешней и внутренней, поэтому все шансы у нее были. Путь лежал нелегкий.
Граница Хобсбурга и Флорэвенделя кишела разбойниками, монстрами, да и просто можно было наткнуться на вражеский гарнизон. Продав свои платья, ткани, платки, Ярмила выручила неплохую сумму и наняла проводника через границу и несколько воителей. Дорога лежала долгой и сложной.
Моран с детскими глазами за всем этим наблюдал, продолжал проявлять свое любопытство, однако вскоре заныл, когда еды, питья стало не хватать. По пути мать останавливалась, собирала какие-то травы, ягоды, корешки и кормила всем этим Морана. Потом Моран по-долгу сидел в кустах, испражнялся и вновь голодал. Однако вскоре он угомонился, устал и заснул. Повозка приближалась к опасному участку, где как раз происходили все чаще налеты и разбой. Флоренд не смог уберечь молодую мать с Мораном…
Флорэвендельские разбойники лихом, как стая диких коршунов, налетели на повозку. Первым умер кучер, которому досталась стрела-дура, которая пробила левый глаз и вышла через затылок. Еще несколько секунд он продолжал курировать повозку, но вскоре свалился, застонал и окончательно помер. Воители, вооруженные легкими арбалетами и мечами, приняли бой, отстреливались с повозки, держали оборону. Кобылу подстрелили, та с диким ржаньем свалилась в неглубокий овраг, утянула за собой повозку и мертвым грузом обрушилась. Ярмила, все это время державшая в руках Морана и крепко прижимавшая его к груди, отделалась легкими ушибами, оказалась с ним накрыта повозкой. Воители, несмотря на все трудности, продолжили бой. На скаку, лиходей отрубил руку одному из воителей, а второго попросту затоптали, изрубили саблями.
Тихий плач раздался из-под повозки. Моран, слыша чужие крики и стоны, тихо плакал, неосознанно думал о кончине. Озверевшая от страха и материнского инстинкта Ярмила вынула костяной гребешок, приняла четкое решение — сражаться, убить хоть одного, не дать им своего ребенка…
Напыщенные, воодушевленные разбойники во главе с раубритерром, быстро обыскали убитых, перевернули повозку и застали Ярмилу с ребенком. Усмешки, улыбки мигом появились на их лицах, когда заметили беззащитную мать с ребенком, которая в дрожащей руке держала костяной гребень. Участь одинокой женщины в окружении дикарей мужчин, в полной глуши, незавидна.
— Вперед, гайдуки, эх!
Послышался треск тетивы. Град стрел мигом уложил пару разбойников, остальные в ужасе разбежались, скрываясь за деревьями. Конница быстро и неуловимо маневрировала меж деревьев, наездники переваливались и с чудовищной силой рубали флорских разбойников. Застывшая Ярмила не знала, что делать, просто ужалась в макушку сына, слыша звуки смерти.
Раубритерра, который возглавлял флорских лиходеев, загнали нагайками, избили, но не убили, крепко и надежно связали, бросили около древа. Один из гайдуков, старый с засаленными волосами и пышными усами, приподнял свою меховую шапку, завидел Ярмилу и остановился около нее. Спускаясь, с особым кряхтением, тот оглянул мать, завидев, как ее глаза медленно устремились на его, заулыбался.
— Фух! Значит, успели, стал быть! Мирон, поди сюды, живые нашлись! - восклицал гайдук.
Вскоре к ним подоспел еще один гайдук, уже более молодой, и помог Ярмиле и Морану, оказал помощь чем смог, накормил и напоил. Гайдуки обосновали небольшой лагерь, кто-то принимался восстанавливать повозку по поручению старого гайдука, остальные отдыхали и охраняли округу, дабы никто к ним не подоспел. Состоялся разговор, где Ярмила все поведала атаману, бедственное положение матери и ее ребенка. Шимон, так звали старого гайдука-атамана, с особым вниманием выслушал одинокую мать, посовещался со своими людьми, принял простое решение.
— Поедете с нами, стал быть! Не обидим, клянусь господом Флорендом!
Деваться Ярмиле и Морану некуда, тем более гайдуки действительно внушали доверие и уважение. Вскоре повозку смогли восстановить, заменили одно поврежденное колесо, убитую лошадь и отправились на границу с Монзаном. Шимон с каким-то особенным чувством глядел на Морана, те чем-то были схожи внешне и внутренне, оба это чувствовали. Шимон неловко и осторожно поглаживал Морана по макушке — тот сидел рядом — гайдук успокаивал и подбадривал. Сам мальчик быстро проникся к старому гайдуку чувствами, совсем скоро уснул на руках спасителя. Ярмила материнским нутром знала, что Шимону и его людям можно доверять, поэтому быстро уснула. Она так долго не спала, так давно не чувствовала безопасности, что сон быстро на нее нашел.
Вскоре гайдуки прибыли к своему хутору, который располагался на границе Монзана с Хобсбургом. Хутор назывался Шемельский, в честь основателя Шемеля, и люди здесь оказались во истину гостеприимны. Монзанские гайдуки и бабеньки приняли Ярмилу и Морана как своих. Те основались у Шимона, он оказался холостяком и нуждался в добропорядочной хозяйке и рабочих руках. Они сблизились настолько, что стали друг другу родными. Ярмила влюбилась в старого гайдука Шимона, а хуторяне с добротой посмеивались над Мораном, называя того гайдуцким сыном.
Раубриттера из Флоэвенделя вскоре казнили на месте сбора всех хуторян. Грабитель-барон долго терроризировал жителей разных областей, поэтому немудрено, что по его голову скоро прибыли. Обвинение произошло быстро, а приговор еще быстрее — тому выкопали яму и заживо закопали.
Наконец-то можно было остановиться и выдохнуть.
ГЛАВА IV. ГОСПОДИ, КАК ЖЕ ВОЛЬНО!
Наверное, это было лучшее время, за всю жизнь Раевских. Все трудности и тяготы бродячей жизни были позади, ужасы и беды, связанные с гильдией остались в Хобсбурге. Новая, чистая, вольная жизнь начиналась в Монзанском хуторе! Такие чистые, золотые поля, такой свободный и гуляющий ветерок, нельзя было такое встретить в Хобсбурге. Жизнь, вот так должна выглядеть жизнь! Луг, на котором трудятся прекрасные бабенькие, которых не ссыскать во всем Кемеланде! Мужественные гайдуки, их вольнодумие, свобода, буйность и нрав!
Шимон пользовался уважением во всем хуторе Шемельском, исполнял обязанности старосты, занимался разными вопросами, как бытовыми и мирскими, так и военными. Он владел весьма большим домом, имел хорошую, упитанную скотину и несколько лошадей. Ярмила приняла на себя обязанности хозяйки, стряпала, убирала, воспитывала сына. Шимон так же прикладывал руку к воспитанию сына, даже не прикладывал, а всецело участвовал и учил! Учил новому нраву, нраву монзанских гайдуков. Подросший Моран полностью отдался на воспитание отцу. Такой нрав ему был по душе, наверное, Моран был рожден, дабы стать настоящим, с большой буквы гайдуком.
Шимон вкладывал все свое свободное время в развитие и обучение Морана. Воспитывал в нем настоящего человека, обучал всему тому, что знал сам. Важным этапом развития стало обучение языку Говарь — Монзанскому языку, который набрал все самое лучшее у своих соседних собратьев — у хакмаррского, флорэвендельского и хобсбурского. Постепенно постигал и амани, который был сверх популярен из-за многих пришельцев из разных государств. Когда Моран подрос, то того стали обучать верховой езде, стрельбе из лука, владению саблей и мечем, всему тому, что ему пригодиться во взрослой, военной жизни.
Именно в военной жизни. Шимон разглядел в Моране военный потенциал, который нельзя было терять, посему не жалел никаких средств, дабы взрастить настоящего воителя. В перерывах между учебой, Моран занимался работой по дому, косил луг, вместе с остальными хуторчанами, знакомился с мальчишками и конечно же бабеньками. Нашел себе верных товаришей и Моран, с которыми выбирался из разных передряг, стояли друг за друга.
Любил Моран скакать на лошади, вместе со своим отцом. Познавал тонкости военного ремесла, учился на скаку стрелять и рубить. Получалось. Юноша и культурно, и духовно, тоже обогащался. Ходил в местную церковь, слушал местные песни от боянов — поэтов, бардов, как их называли в Монзане — шутил, веселился.
О прошлой жизни не вспоминал. Во-первых, был слишком маленьким, а во-вторых полностью перестал считать себя хобсом, с четкой уверенностью называя себя гайдуком монзанцем. Единственное, что возвращало в прошлое, так это мать, что частенько вспоминала истории из Хобсбурга и рассказывала о настоящем отце Морана — Штефане. Тот принимал рассказы матушки за ее ностальгию по молодости, не признавал в Штефане отца, ибо никогда его не видел.
Пятнадцатилетний Моран уже в своем возрасте неплохо фехтовал на сабле, стрелял из лука, скакал на коне и выучился грамоте. Он рос, как и подобает гайдуку, горделивым, стойким и верным своему дому, готовый постоять за себя и защитить любимых. Звонкий, буйный и дерзкий характер тоже играли свою роль, часто влазил в передряги. Однако не было у Морана такого увлечения и интересу, нет, конечно, он очень любил фехтовать, скакать на коне, но ему явно чего-то не хватало… до одного случая.
Однажды Шимон возвращался с границы, вместе с отрядом гайдуков они разбили флоров, что возвращались к себе на родину, предварительно разграбив крупный купеческий обоз. Гайдуки перебили флоров, забрали их награбленное, Шимон по приезду домой, подарил подарочки семье. Ярмиле — несколько платьев, платков, чулки, а Морану — богатый украшенный ремешок, причудливый кинжал и что самое важное — книгу. Книга была непростая, на амани, посвященная интересному и редкому делу — осадным орудиям. В ней имелись картинки, изображающие осадные орудия и осады.
Моран, особо не любивший читать, надолго засел над этим пособием, стал изучать. Конечно, на любительском уровне Моран что-то понимал, однако многие термины не знал, спрашивал Шимона, а тот сам не понимал, о чем идет речь. Но военные машины заворожили юного гайдука и Шимон видел это. Ничего не говоря Морану, старый гайдук отправился в Минград, в столицу Южного Воеводства, который славился своими военными и учеными мужами.
Ян по прозвищу «Осел», на редкость был умным и ученым мужем, но с таким же на редкость чудаковатым характерном. Все знали его ум в инженерном деле, но так же знали и его бешеное пристрастие к алкоголю, игрищам, бабам и другим делам, что несвойственны ученым людям. Старый гайдук успел об этом узнать из местных слухов и сплетен, поэтому вез с собой несколько бутылок ядреной самогонки, ту, которую Шимон не всегда мог осилить.
Ян сперва хотел прогнать Шимона прочь, однако когда завидел несколько бутылок самогонки, с радостью того впустил. Рюмка за рюмкой и разговор выдался на славу. Пьяный гайдук поведал свою историю, историю сынки, историю Ярмилы, потом историю Раевских… затронул интерес сына к осадному делу. Растроганный Ян, узнав об интересе Морана, без лишних слов согласился того обучать. Помощник ему очень был нужен, однако настоял, чтобы Моран терпел все выходки Яна, ибо прошлый помощник не выдержал, поругался и ушел.
Радостные за друг друга, Шимон и Ян опустошили еще несколько запрятанных бутылок вина, а на утро старый гайдук покинул инженера, отправившись домой.
Когда Шимон пришел в себя, то тот пересказал все Морану. Переполненный радостью Моран не мог найти в себе слов, попросту обнял своего отца, другим словом не мог назвать его юноша. Тот начал постепенно подготавливаться к переезду к Яну, Шимон в это время вел с ним переписку, согласовывал все детали. Собрав все необходимое, Моран покинул родной дом, вытер маменьки слезы и возрасте шестнадцати лет отправился на обучение инженерному делу.
Впереди только грохот военных машин.
ГЛАВА V. ГРОХОТ ВОЕННЫХ МАШИН.
Чертежи, еще раз чертежи, учеба, скобы, тросы, брусья… все это свалилось на Морана, но ему понравилось! Ян «Осел» с особым альтруизмом преподавал Морану, видел, как тот действительно заряжен этим непростым делом. Некогда обычное увлечение, переросло в дело на всю жизнь, так чувствовал юный гайдук. Военные машины стали тем, что ему не хватало — чего-то неизвестного, непонятного и в тоже время, если это обуздать, понять, продвинуться в этом деле, то можно составить себе большое имя! Детское любопытство воскресло вновь.
Несмотря на пьянство Яна и его любовь к азартным играм, преподавать тот умел прекрасно. Теория преобладала во многом, он рассказывал об устройстве осадных оружий: устройство баллисты, катапульты, онагры, требушеты. Вместе с этим вспоминал свою молодость, на своем живом примере рассказывал, как применяются разные военные машины. Теорию он подкреплял и практическим материалом, когда он рассказывал об конструкции военной машины, то давал ему потрогать разные составляющий орудия, всякое приносил: тросы, скобы, откапывал откуда-то брусья. Моран с особым энтузиазмом все это учил, внимал и самое главное, откладывал в голову.
Буйный нрав стал более спокойным во время обучения. После обучения Моран с Яном разговаривали по душам, иногда выпивали. Юноша, раннее не видавший таких богатых и великих городов, прогуливался по Минграду, заводил знакомства. В определенный момент Ян, стал проводить экзамены, проверять, насколько гайдук усвоил материал, давал практическую часть.
Убедившись в знаниях Морана, Ян стал доверять ему небольшие, простые изобретения и конструкции. Давал ему самостоятельно делать чертежи, зарисовки, вносил в них корректировки, наставлял в нужное русло. Это давало свои плоды. Раевский горел этим делом, настолько, что мог подолгу оставаться за рабочим столом, думать над тяжелой задачкой, которую иногда ставил Ян. Сообразительность стреляла ему в голову и он выходил из положения. Были, конечно, задачки, которые Раевскому не поддавались, но всякие трудности случаются у всех.
Вскоре Ян понял, что пора заняться за настоящее осадное дело. Помогая разным панам, купцам и не только, те дарили ему разные богатые вещицы в качестве благодарности. Скопив неплохую сумму денег, тот выкупил часть земли у бедного аристократа, построил небольшой полигон, где стал проводить свои эксперименты и учения. Его помощниками в нелегком деле были чаще всего его родственники и сам Раевский. Уже не на страницах книг и трактатов Моран смотрел на осадные орудия, а в живую, вместе с Яном те возводил, по его и своим чертежам.
Было трудно. Требовалась физическая и умственная нагрузка, иногда не хватало материалов, людей, времени и все это необходимо учитывать! В обычное, мирное время все это не всегда легко, а если в военное, в бою? Это поражало ум Раевского и тот усерднее стал учиться, продумывать свои шаги и составлять какой-никакой план.
В живую Моран увидел, как катапульты, онагры, разрушают небольшие деревянные сооружения, которые быстро возводились на полигоне, оценивали полученный результат. Думали и размышляли, Ян наводил Морана на нужные мысли. Планировали, как улучшить то или иное орудие, как улучшить позиции и многое другое. Незаметно для Морана, Ян стал меньше участвовать в его обучении, дал ему волю действий. Многое Раевский стал делать самостоятельно, когда раньше ему понадобился бы Ян. Командование, отдача приказов и постройка осадных орудий — все ложилось на плечи Морана.
Выдались шесть лет плодотворной работы, которые дали результат. Моран Раевский выучился, стал неплохим инженером, конечно, многое ему еще требовалось учить и совершенствоваться, применять все на практике, не на учебном полигоне. Ян все время таскал с собой Морана на встречи с ясновельможными панами, знакомил тех с Раевским, заявлял о нем, как о верном и хорошем инженере. Над некоторыми заказами работал лично, например, занимался фортификацией, помогал над улучшением крепости одного благородного аристократа. Стояло мирное время, поэтому большая часть работы представляла из себя: фортификацию, улучшение простых зданий, консультация. Все не доводилось возможности испытать военные машины.
Однако вскоре было получено письмо от Шимона. На границе беда.
ГЛАВА VI. БАТАРЕЯ, ОГОНЬ!
Ошарашенный Моран, не веря в то, что родной отец Штефан объявился спустя долгое время, вглядывался в каждую мелочь, пытаясь разобраться. Он смотрел на почерк и с ужасом осознавал, что это действительно писал Штефан Раевский, как он узнал? Мать показывала любовные письма, деловые бумаги отца семейства, поэтому запомнил чудаковатый, даже корявый почерк. Шапка тоже пахла Раевским, мать долгое время хранила одежду Штефана, что изрядна пропахла им. Шапка пахла точно так же.
Моран Раевский принял решение, как можно скорее покончить с хобсами, а после отправиться в родной дом, поговорить с матерью и отправиться на поиски отца.
Прошло несколько недель и осадные орудия были готовы к бою. Переговорив с командованием, Морану был отдан приказ по команде обстреливать крепость, а после ее возьмут штурмом.
Послышался горн…
— Батарея, огонь! Требуется корректировка! Чуть правее! Ну же, заряжайте!
Четыре мощных катапульты с чудовищным визгом отправляли снаряды, глыбы врезались в стены крепости, дробили, разрушали некогда прежде крепкие блоки. Сквозь шум послышался довольный возглас солдат. Под командованием Раевского их снаряжали каменными снарядами, отправляли в крепость, перезаряжали. Моран сумел стабилизировать перезарядку, дабы в определенном темпе производилось снаряжение. Крепость продолжали обстреливать.
Из подзорной трубы было видно чудовищные гримасы хобсов, явно не ожидавшие такого быстрого построения орудий. Час и несколько минут — стены как не бывало.
Гайдуки и монзанские добровольцы ринулись в бой. Работа Морана и его батареи была завершена, стена разрушена, а лупить по своим же не было необходимости. Кончив со всеми тяготами службы, тот наконец-то получил приказ возвращаться домой, не считаясь дезертиром.
Покидая местность вокруг этой крепости, Моран вскоре узнает, что богатые купцы Монзана и Хобсбурга договорились между собой закончить с этим конфликтом, ибо это сильно мешало торговли между государствами. Зачинщиков бойни так и не нашли, однако разогнали отряды, участвующие в этом сражении, по разным уголкам своих государств. А главных командиров решили прилично наказать, многих ждала смертная казнь. Такая участь ждала и Морана, тот принимает решения добраться до родного хутора и решить дальше, что ему делать.
ФИНАЛ. Я ПЛЫВУ, ОТЕЦ.
Родные луга. Близкие сердцу курени, треск колес, кряхтение стариков, веселый хохот детей. Моран вернулся домой, сбросил с себя военную экипировку, разоружился. Его встретила мать с Шимоном, радушно того встретившие. Накормив, напоив, Ярмила ответила на вопросы Морана, которых накопилось куча.
Оказалось, что все это время Штефан был жив, искал Ярмилу и сына. В конце концов он вышел на Раевских, которые жили в Хобсбурге, а те в свою очередь нашли Ярмилу, что жила на хуторе Шемельском. Он прислал несколько писем Ярмиле, где поведал о своей нелегкой жизни в Пределе, о жизни у барона Венцеля де ла Миссира и о многом другом. В последнем письме пишет о том, что лишился ноги и очень хочет увидеть своего сына, будучи уверенным, что он жив и цел. Пишет о своей скорейшей кончине, на фоне утраты конечности. Выслушав свою мать и перечитав письма, Моран иного решения не нашел.
С письмами он приложил некоторые средства для отправки на Предел, Моран добавил и из своих сбережений. Получив благословение от ставшего ему родным Шимона и от матери, Раевский собрал свои вещи и отправился в Хобсбург. Из Хобсбурга на экспедиционным корабле, вместе с купцами и другими авантюристами, он отправился в Предел, дабы увидеть своего отца и быть может, наладить свою жизнь в новом месте, ибо вернуться обратно он не сможет. Понять, кто он есть на самом деле.
1. Имена, прозвища и прочее: Моран Раевский
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): Marran
3. Раса персонажа: человек
4. Возраст: 27
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): невысокий юноша, статного телосложения. Вороной масти, черные и пышные усы, голубые глаза, как у родного отца, носит практичную одежду, чаще всего военного образца.
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): Моран Раевский многом противоречивый, во многом он буйный, твердый, как сталь, однако в глубине чрезвычайно эмоционален, переживает множество чувств, которые сражаются внутри его. Толком не понимает, какая кровь в нем течет, то ли гайдуцкая Шимона, то ли его родного отца. Пытается понять, кто он есть, прагматичный, весел.
7. Таланты, сильные стороны: неплохо фехтует, обучен езде на коне, хороший разведчик и инженер, специализирующийся на осадных орудиях. Тактик, имеет лидерские качества, обучен грамоте на амани и на родном говарьском.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: имеет пристрастие к куреву и алкоголю, женщинам, иногда посещающий кашель.
9. Привычки: в свободное время курить, заниматься чертежами.
10. Мечты, желания, цели: обосноваться в Пределе, повидать родного отца, понять, кто есть и зачем он нужен. Прославиться, как инженер и как личность, накопить внушительную сумму денег и отправить на родину.
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): Marran
3. Раса персонажа: человек
4. Возраст: 27
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): невысокий юноша, статного телосложения. Вороной масти, черные и пышные усы, голубые глаза, как у родного отца, носит практичную одежду, чаще всего военного образца.
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): Моран Раевский многом противоречивый, во многом он буйный, твердый, как сталь, однако в глубине чрезвычайно эмоционален, переживает множество чувств, которые сражаются внутри его. Толком не понимает, какая кровь в нем течет, то ли гайдуцкая Шимона, то ли его родного отца. Пытается понять, кто он есть, прагматичный, весел.
7. Таланты, сильные стороны: неплохо фехтует, обучен езде на коне, хороший разведчик и инженер, специализирующийся на осадных орудиях. Тактик, имеет лидерские качества, обучен грамоте на амани и на родном говарьском.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: имеет пристрастие к куреву и алкоголю, женщинам, иногда посещающий кашель.
9. Привычки: в свободное время курить, заниматься чертежами.
10. Мечты, желания, цели: обосноваться в Пределе, повидать родного отца, понять, кто есть и зачем он нужен. Прославиться, как инженер и как личность, накопить внушительную сумму денег и отправить на родину.
Последнее редактирование:
