Небо озарено словно свинец. Мрачное, бледное и выходя из шепчущего мрака ночи. Последние сны прерывает, предвещая рутину нового дня. Хоть и мгла мрачной ночи пала перед без ропотным отражение в каплях воды, на зеленой траве в безгранных лугах – отражение страха витало, как эхо прошедшей тьмы. Рожаница стонала, рыдала от боли, словно мученик загробного мира. По крайне мере мнению этому было место быть, ведь витало оно в чужих головах.
Возможно никто и не верил, а может мало кто знал, на деторождение, страшный процесс. В воздухе витает новая жизнь, а за спиной глухим топотом черная ряса, тихо молвит на ушко «смерть».
И когда, первый крик, и первый звук младенца, разрывает мрачное утреннее небо, подарив этому миру, то самое, забытое чудо. Даже в столь мрачной, нынешней эпохе, полной страданий и не справедливо отнятых жизней жизнь продолжалась, даря нам надежду на лучик надежды и веру в завтрашний день. Лицо матери озарилось яркой улыбкой, и даже в такой непородистый день, словно тучи растаяли, и подняли солнце над головой заставляя присевающих почуять тепло.
На белый свет явилась огневка, рыжая шубка среди ночной тишины. Словно мифическая дева из чужого мира явилась, даруя красоту в рутинные дни. Шерсть её рыжая, словно пламя в ночи, в лунном хладном свете дарует тепло. Глаза, два аметиста ценны и безвинны, олицетворение невиновности.
Флоревендель – как отдельный мир. Просторы без краев, и бесконечные полотна, сотканные из красок разных цветов. От тех что пользу принесут, до тех что голову неподготовленного путника одурманят, сквозь руки чужие. Родилась огневка в доме крепкого купца, без лишних деталей, и без избытка роскоши, но и не без теплого очага, что стены эти в холодные зимы прогревал.
Отец – уважаемый торговец, вином. Белое сухое, десертное. Красное сладкое… Все его напитки, одна большая поэзия, которая ощущалась не слухом, а воистину чудным вкусом, который формировался на по рецептам, а восприятием к миру. С самого девства, как мир озарил блеск двух акмеистов, отец и учил свое дите – подмечать все в мире простом. Но даже в таких отношениях, которые напоминают яркую и теплую быль – была свое ложка не верного эликсира.
Любовь созерцать сложное в простом – порождала свои интересы. Для одних это цель жизни, для вторых не верно выстроенные приоритеты. Так и с цветами вышло, что Вайолет созерцала на лугах, а после сохраняя отпечатки в книжке своей. Вайолет в цветах видела, яркую прозу, фокус что смещался на красках, гармонии, и прелестных ароматах. Ведь даже самый простой букет способен рассказать о твоих чувствах. Красные розы, что подчеркнут страсть. Или белая лилия – словно символ чистой души. Или фиалка – верность в признании, что безропотно молвит, не используя слов.
Цветы для Вайолет неотъемлемая проза, в её длинном этапе под название жизнь, в которой отцовский взгляд не наблюдал перспектив. Иногда сквозь томный вздох, под наблюдением дочери – он говорил: «Однажды ты женишься, родишь мне внуков и у тебя не останется времени на эти забавы. Ведь у купеческой дочери, другие заботы.» Но даже и так, в его словах не было видно упрека. Ведь это его первое и единственное дитя, что даровало ему второй желание жить, созерцая не только над природой, но им красотой своей дочери.
Мать, милая дама, с тихим коротким нравом, даровала дочери своей характер, воплощение нежности, чистоты и порядка. Мама всем своим сердцем, и всей душой поддерживала интерес своей дочери, наблюдая за цветением своего самого главного цветка в этой жизни, но и о будущем долге, что Вайолет должна отдать она не забывала. Каждый день, после сытного завтрака, она усаживала дочь за дубовый стол, дабы погрузить её в мир и учила её грамоте и арифметике:
-Время идет Вайолет, и даже не просто по часам, а по дням. И рано или поздно тебе придеться перенять наше семейное дело, что с усердием ведет твой отец. – Шептала лисица с бархатом в безвинном урчащем голосе, хоть и проявляя настойчивость. – Ведь даже цветы, что ты собираешь необходимо подсчитать, чтобы в важный момент не попасть в огромный просак, и оду о любви не перевернуть в прозу о скорой кончине молодой пары.
Вайолет, послушная дочь, старательно буквы да числа выводила на бесценном пергаменте, и не без усилий решала задачи в потемневшей от течения времени книгах. Но считала ли она что её это надо? Детство все же играло, и амбиций горизонт играл в голове. Сухие числа в расчетах торговых, да буквы, что сковывали на не долгую вечность за дубовым столом, удовольствия не несли, да цветы в целом важнее для юной души.
Отец, что хранил очаг, и обеспечивал семью материально, и самым дорогим – заботой и любовь, часто видел старания Вайолет, в том числе и диссонанс на её лице. Не понимание, что же все же не так. Ведь его дело правое для него, и для тех, кто подрос и понимает как устроена жизнь. Иногда он приносил диковинные растения, что выкупал у купцов Флоревенделя:
- Покажи мне что ты сделаешь с этим цветком, как он украсит новый букет, созданный в порыве страсти тобою к делу любимому – произносил он с лукавой, но доброй улыбкой в светлых глазах. – И я может быть пойму, в чем смысл кроиться в занятиях твоих.
И все же увлечений торговыми делами, отец наблюдал, как юная огневка лапками бархатными, творит с хрупким цветком создавая шедевр. В такие моменты – такое дело, заставляло понимать отца, что его дочь так же по-своему особенна.
Но не смотря на счастье, что было даровано теплым, нежным семейным очагом, в нем оставалась не много сажи, которые ложились на плечи сомнения, юной огневки. А то ли это дело, которое поможет ей в будущем? Правильно ли она поступает, задумывается в столь юном и детском возрасте, что флористика лишь малая забава, что встала на пути к взрослому неизведанному миру, что сулит в себе опыт, счастья, радость. Долю разлуки и страдания?
«У всего есть начало и конец. Люди рождаются и умирают, планеты образуются и погибают. Звезды разгораются и гаснут…» - Вайолет еще давно подметила эту цитату, из небольшой семейной коллекции книг, сказанную кем-то кто не имел никакого отношения к её радостной жизни. И часто она обдумывала эту цитату, ослепленная философской красотой, не видя правильной мысли, сказанной когда-то умным человеком. Ведь для неё каждый день, словно прошлый, наполнен теплом и любовью. Заботой и маленькими радостями. Казалось бы мир никогда не измениться. И не будет менять Вайолет, как и её жизнь.
Но даже в приторной мудрости, что ослепит дурака который не узнает праведного смысла, есть доля правды «начало и конец». И этот конец наступил резко, внезапно, словно гром грибного дождя по среди ясного неба. Так и заболела мать семейства. Болезнь оказалась проворно. Легкий кашель, да слизь из носа, то пройдет то появиться. То температура, то пропадет, забирая все силы гася здоровья, пока Лисица не слегла. Отец стоял и день и ночь, не показывая страх, хоть и сам чувствовал, что и ему не здоровиться.
Отпечатки ужаса, и страха, словно рисунок оставались на лице Вайолет, наблюдая за столь страшной картиной. Ведь «вчера» все было отлично, а сегодня приходиться отплясывать эпос на смертном одре. Знаний о травах пряных, да о цветах прекрасных, что собирала Вайолет в книжке своей, не могли угомонить или ослабить болезнь, а молитвы святому Флоренду не давали результатов. А местные знахари да лекари лишь пожимали плечами, от того, что то что они знают и работало – не помогало сейчас.
Последний луч света, разжигался в груди Лукаса, последняя надежда на чудо. Ведь так глупо прощаться с жизнь, никто не хотел, да и что станет с дочерью, если тот умрет? Собрав накопления, провиант, он арендовал каюту в торговом судне, в надежде что там, где то за океаном, он найдет то самое средство, что чудом поставит на ноги, и прекратит глупую тряску из-за хвори не простой. Отправившись в путешествие, ослепленным последней надеждой, что даровало веру в завтрашний день, он не учел, что воды крайне жестоки. И под воздухом, и качкой на волнах, болезнь лишь прогрессировала, а мать угасала, словно подснежник, сорванный после сошедшей колыбели из снега с холодной земли. И в одну из её последних ночей, она прошептала, дочери своей «Живи и созерцай, не забывай меня.» оставляя на глазах дочери и на руках отца лишь бездыханное тело, из которого напрочь улетела душа.
А вскоре и на следующее утро, подавленным утрате своей последней любовью, болезнь и покосила напрочь отца, не дав даже возможности сказать «прощай». И так море, которое, было лучом надежды, что пробивалось сквозь мрак, стало холодной бездонной могилой.
Тела были переданы морю, соблюдая морской обычай, и лишь Вайолет наблюдала, как два любящих человека, обмотанные какой-то тряпкой пропадали в глубинах морских, символизируя середину между началом и концом, в её изменившейся жизни. Осталось лишь вернуться домой. По крайне мере так ей хотелось. Судьба в лице капитана и его команды посчитала иначе. Не желая брать ответственность за осиротевшей дитя звереся. Да и интересы свои утолили, обобрав последние деньги с каюты и тел, как и хорошие вещи, за коими некому было смотреть. Решение было принято простое, чтобы не переживать, ведь проще оставить проблему, чем пытаться что-то сказать. По курсу была земля. Плохо изведанная. И как сказал капитан «Не хуже тут чем на Флоресе, забирай что осталось и уплывай. Можно было бы и пободаться, надавить психически. Но осиротев в один миг не было сил и слова промолвить, ни то что громко рыдать. И доплыв с матросом на шлюпке до земли, осталась одна, новую жизнь проживать.
Последнее редактирование:
