- Messages
- 455
- Reaction score
- 1,303
1.
Мистицизм. Данная дисциплина привлекла меня своим бесконечным многообразием, вариативностью в силу возможности брать любые заклинания из любых дисциплин.
[Дитя Гейи] (да, выжимаю максимум из бесполезных заклятий) и [Чутьё] помогут беловолосому хоть и с крайне большим трудом, но находить среди толпы простых смертных тех особ, с которыми стоит обращаться осторожнее, будь то проклятый или маг. Полезно, учитывая наклонности персонажа.
[Пышущий здоровьем] и [Правильное дыхание] для мистика подобно базовому комплекту для самозащиты. В особом объяснении не нуждается, нужны на случай любой потасовки, в которой следует не только выжить, но и сохранить свою магическую натуру под завесой тайны (заклятия незаметны).
[Симбиоз], вот где начинается основное веселье. [Скульптор плоти] из ветки Метаморфозиса позволит всячески играться со своей внешностью как Натаниэлю, так и его приближённым, полностью исключая факт обнаружения со стороны не-магического сообщества. Приятным дополнением к этому становится небольшой бонус к дайсу на случай, если приближённый мистика особенно отличился - мелочь, а приятно.
[Ищейка] - не самое полезное для человека вроде Натаниэля заклинание, но чем чёрт не шутит. Как вариант - использовать для раскрытия личности преступника, если, конечно, того удастся встретить в течение времени действия заклятия.
[Медиум] - Опять-таки, заклинание больше интересное по сути своей, нежели полезное. Возможность, хоть и сильно урезанная, копировать чужие заклинания как никогда пригодится в случае, если и представитель магического сообщества по глупости вступит в бой с беловолосым.
[Умение Энигмы] - здесь мне предстоит ещё определиться. Пока что выбора два: [Рассадник хаоса], дабы пополнить ассортимент своего заведения чем-нибудь посерьёзнее по типу снотворного или дешёвых в создании наркотиков, или же [Гвардия] - крайне полезное заклятие, если появится необходимость хоть как-то подсобить своей свите в бою.
[Энергетическая мимикрия] - первое приобретение мистика, коль тому удастся стать архимагом. В сочетании с [Скульптор плоти] что тело, что энергетический след станут буквально неуловимыми. Никогда не знаешь, кто перед тобой - старикашка-хакмаррец или заклинатель, строящий свои козни в этом обличии.
[Фокусировка] - прямое улучшение прошлого заклинания, позволяющее одарить этой неуловимостью не только себя, но и других.
2.
Пожалуй, сейчас беловолосого можно охарактеризовать двумя словами - разведчик и исследователь. Возможность изменять собственный (и не только) облик в сочетании с [Прогулка по сознанию] даровали мистику все необходимые условия для становления первоклассным информатором. Но дальше - больше: особенности мистицизма подобно изменению собственного энергетического следа сделают Натаниэля одним из лучших, если не лучшим добытчиком той или иной информации во всём Хакмарри.
О стороне исследователя можно сказать не меньше. Жажда знаний о Небуле с годами никуда не делась - беловласка всё так же будет упорно добывать знания о загадочном измерении. Стоит также отметить появившийся интерес к проклятым и изначальной тьме в целом. Чем больше мистик будет связан с Небулой, тем больше получит знаний о ней и тем безумнее эксперименты сможет поставить.
Напоследок хочу сказать вот что - Натаниэль (по крайней мере изначально) НЕ планируется, как полноценная боевая единица, а потому и заклинания по большей части будут браться не на наращивание собственной силы а-ля "хаха смотрите у меня двойной переброс атаки по десятерым", а на усиление людей и взаимодействие с ними. Кидать отыгровки пизже, чем кидать дайсы.
3.
Трудно сказать. Пока не вижу ни в одной фракции достаточные ресурсы для полной реализации собственных целей, но склоняюсь к Ложе Чародеев.
Мистицизм. Данная дисциплина привлекла меня своим бесконечным многообразием, вариативностью в силу возможности брать любые заклинания из любых дисциплин.
[Дитя Гейи] (да, выжимаю максимум из бесполезных заклятий) и [Чутьё] помогут беловолосому хоть и с крайне большим трудом, но находить среди толпы простых смертных тех особ, с которыми стоит обращаться осторожнее, будь то проклятый или маг. Полезно, учитывая наклонности персонажа.
[Пышущий здоровьем] и [Правильное дыхание] для мистика подобно базовому комплекту для самозащиты. В особом объяснении не нуждается, нужны на случай любой потасовки, в которой следует не только выжить, но и сохранить свою магическую натуру под завесой тайны (заклятия незаметны).
[Симбиоз], вот где начинается основное веселье. [Скульптор плоти] из ветки Метаморфозиса позволит всячески играться со своей внешностью как Натаниэлю, так и его приближённым, полностью исключая факт обнаружения со стороны не-магического сообщества. Приятным дополнением к этому становится небольшой бонус к дайсу на случай, если приближённый мистика особенно отличился - мелочь, а приятно.
[Ищейка] - не самое полезное для человека вроде Натаниэля заклинание, но чем чёрт не шутит. Как вариант - использовать для раскрытия личности преступника, если, конечно, того удастся встретить в течение времени действия заклятия.
[Медиум] - Опять-таки, заклинание больше интересное по сути своей, нежели полезное. Возможность, хоть и сильно урезанная, копировать чужие заклинания как никогда пригодится в случае, если и представитель магического сообщества по глупости вступит в бой с беловолосым.
[Умение Энигмы] - здесь мне предстоит ещё определиться. Пока что выбора два: [Рассадник хаоса], дабы пополнить ассортимент своего заведения чем-нибудь посерьёзнее по типу снотворного или дешёвых в создании наркотиков, или же [Гвардия] - крайне полезное заклятие, если появится необходимость хоть как-то подсобить своей свите в бою.
[Энергетическая мимикрия] - первое приобретение мистика, коль тому удастся стать архимагом. В сочетании с [Скульптор плоти] что тело, что энергетический след станут буквально неуловимыми. Никогда не знаешь, кто перед тобой - старикашка-хакмаррец или заклинатель, строящий свои козни в этом обличии.
[Фокусировка] - прямое улучшение прошлого заклинания, позволяющее одарить этой неуловимостью не только себя, но и других.
2.
Пожалуй, сейчас беловолосого можно охарактеризовать двумя словами - разведчик и исследователь. Возможность изменять собственный (и не только) облик в сочетании с [Прогулка по сознанию] даровали мистику все необходимые условия для становления первоклассным информатором. Но дальше - больше: особенности мистицизма подобно изменению собственного энергетического следа сделают Натаниэля одним из лучших, если не лучшим добытчиком той или иной информации во всём Хакмарри.
О стороне исследователя можно сказать не меньше. Жажда знаний о Небуле с годами никуда не делась - беловласка всё так же будет упорно добывать знания о загадочном измерении. Стоит также отметить появившийся интерес к проклятым и изначальной тьме в целом. Чем больше мистик будет связан с Небулой, тем больше получит знаний о ней и тем безумнее эксперименты сможет поставить.
Напоследок хочу сказать вот что - Натаниэль (по крайней мере изначально) НЕ планируется, как полноценная боевая единица, а потому и заклинания по большей части будут браться не на наращивание собственной силы а-ля "хаха смотрите у меня двойной переброс атаки по десятерым", а на усиление людей и взаимодействие с ними. Кидать отыгровки пизже, чем кидать дайсы.
3.
Трудно сказать. Пока не вижу ни в одной фракции достаточные ресурсы для полной реализации собственных целей, но склоняюсь к Ложе Чародеев.
«Мне не раз твердили о том, что моё рождение было не больше, чем ошибкой. Что ж, пускай эта ошибка станет для них фатальной.»
Имя
Натаниэль Мэлори (Фамилия была взята у покойного учителя)
Возраст
27 лет
Раса
Человек
Внешность
В условиях бесконечных страданий и голода Натаниэль вырос высоким и до безобразия тощим парнем. В первые секунды контакта с этим человеком может показаться, что перед вами стоит оживший мертвец. Альбинизм «наградил» Натаниэля белоснежной кожей и волосами почти такого же оттенка. Первая, в свою очередь, на вид больше напоминает холст, на котором старательно пытался что-то изобразить душевно больной: болезненный оттенок, что был приобретён от постоянного злоупотребления наркотическими веществами, был равномерно разбавлен шрамами от порезов и бесконечных побоев, часть из которых была нанесена матерью ещё в далёком детстве, а часть из которых парень подарил себе сам. Последним штрихом стали кроваво-красные очи – Зеркало измученной, потерявшей всякую веру в светлое будущее души. К счастью, даже отражение медленно покидающей его жизни Натаниэль сумел превратить во что-то более-менее приятное на вид. Чёрные, словно сама ночь, одеяния тянутся до самого пола, тщательно скрывая все недостатки его тела, а часть лица непонятно зачем прикрыта тканевой маской. Время от времени маску может заменить соломенная шляпа, защищающая Натаниэля от лучей палящего солнца. Парня преследует слабый, но вполне уловимый при близком контакте запах дурмана, коим пропиталась его одежда.
Характер
Несмотря на прескверный внешний вид наркоторговца, тараканы в его голове намного, намного хуже. Нормы морали для парня – Не более, чем пустой звук… Звук, который может легко быть заглушен звоном дарлингов. За время работы с наркотиками кровавые деньги стали для Натаниэля обычным делом, а потому ради получения выгоды он готов буквально на всё, если цена достаточно велика. Когда люди, окружающие парня, не представляют какой-либо выгоды, Натаниэль представляет собой человека, голос сердца которого был раз и навсегда заглушен голосом разума – вечно холодного, задумчивого, рассудительного. Коль собеседник не будет бесполезен для парня, тот с лёгкостью может изобразить нужные эмоции, дабы получить своё. Если же парень остаётся один или же люди рядом с ним разделяют его взгляды на жизнь, открывается совсем другая сторона его «Я» - сторона того самого измученного, привыкшего рисовать собственной кровью мальчишки, возведённая в абсолют. Пережитый ужас поселил в его больной голове мысль, что не обязательно использовать лишь свою кровь для создания шедевров, а потому не грех пожертвовать жизнями пары-тройки человек ради настоящего искусства.
Таланты
Талантов у преступника, к сожалению, немного, что компенсируется его болезненной жаждой знаний. Руководствуясь словами «Чем лучше буду, тем больше заработаю», Натаниэль ищет любые способы стать сильнее или умнее от тренировок и учений до взаимодействия с не самыми благоприятными личностями. Благо его связь с наркотиками, что продолжается до сих пор, не прошла даром: парню известны основы алхимии, хоть этих знаний и недостаточно для самостоятельного создания желанных веществ. Что касается творчества, рисование привлекало Натаниэля ещё с раннего детства, когда в голове не было и мысли о том, чтобы заменить краски на кровь. К счастью, безумие никак не повлияло на его навыки, а потому парень более чем способен творить что с кровью, что без неё.
Слабости
Пожалуй, главным недугом Натаниэля был и останется целый ворох человеческих пороков, что помогают ему хоть немного успокоить больной разум и остаться на плаву. От алкоголя и наркотических веществ до продажной любви и банального садизма – Чем дольше парень обходится без всего этого, тем труднее ему оставаться спокойным.
Привычки
Если не учитывать вредные привычки, что уже давно вросли в образ жизни парня, чего-то подобного у него нет.
Цели
Смысл всего существования Натаниэля - грёзы о создании идеального мира, который он вместе с Фариа хотел построить на останках Кеменлада. Смерть учителя побудила парня продолжить без него и искать единомышленников, ибо на столь великие цели нужно не менее великое число людей.
Биография
Акт 1. Вступление. Порождение человеческих пороков.
Наркоторговец по прозвищу Прохвост, на момент повествования пытающийся развить сие дело во Флодмунде, брал плату за свой товар не только монетами. Хорошая выпивка или продажная любовь для него были ценнее всяких денег, а потому он без всяких раздумий был готов расстаться со своим дурманом, дабы отдаться иным человеческим порокам. Если бы он только знал, что однажды одна из блудниц в надежде хоть как-то исправить свою не самую приятную жизнь заявится к нему, держа в руках младенца. Угроза была до неприличия проста: если наркоторговец не поможет ей вырастить сына, Роксана сделает всё, чтобы он оказался за решёткой. Положение дел сильно усугубляли два стражника, стоящие прямо позади женщины (уж больно перспектива «бесплатных услуг» их привлекала, а потому они согласились помочь ей с этим делом). Будучи загнанным в угол, Прохвост был вынужден согласиться, дав начало странной, ложной, но всё же семье. Мальчика было решено назвать Натаниэль: несмотря на своё прозвище и репутацию в целом, наркоторговец был слишком высокого мнения о себе, а потому имя у его чада должно было быть соответствующее. Народ сразу не взлюбил ребёнка по вполне понятной причине – белые, как снег, волосы и кожа в сочетании с кроваво-красными глазами поселяли в голове людей мысль, что младенец ничуть не человек, но тёмное отродье. Чтобы хотя бы частично повысить шансы Натаниэля на выживание, родители приняли решение оставить его дома до тех пор, пока тому не исполнится десять лет.
Неволя сильно повлияла как на здоровье, так и на характер ребёнка: почти постоянно болеющий мальчик мог сидеть на одном месте часами, наблюдая за миром, что находится по ту сторону грязного окна, или же просто рисуя, дабы хоть где-то запечатлеть свои фантазии. Разумеется, в глубине души Натаниэль чего-то большего, чем каракули и вид за окном, но в то же время необычайно простого – любви. Хоть какого-то, пускай даже самого маленького проявления тепла и заботы от собственных родителей. К несчастью, уже с самого начала всем было понятно, что этому не суждено было произойти: Прохвост, несмотря на благосклонность к невинному ребёнку, старался свести к минимуму контакт с его матерью, а потому в «семье» выполнял роль скорее денежного мешка, нежели отца. Та, в свою очередь, даже не пыталась скрыть своё безразличие к своему сыну. Роксана не испытывала к нему и капли материнской любви, заботясь лишь о том, чтобы единственный способ выкачивать из наркоторговца деньги не помер от голода, холода или хвори, из-за чего взросление казалось мальчику пыткой. Пыткой скукой, серостью и тоской четырёх деревянных стен.
В конце концов наступил тот день, которого Натаниэль ждал всем своим сердцем. Мальчику исполнилось ровно десять лет – возраст, когда дверь наружу наконец открылась ему, позволив исследовать новый мир, о котором он так мечтал. Отца как обычно не было дома, а матери и вовсе не было дела до значимости этого дня, но ребёнка это не особо разочаровывало. Выбежав на улицу, преисполненный радостью Натаниэль сразу же побрёл вглубь города. Всё, что в этот момент окружало мальчика, казалось ему таким загадочным и интересным: новые здания, новые люди, звуки, виды… Дитя настолько было заворожено, что даже не замечало того, как народ старался держаться подальше от него. Презрительные взгляды и насмешки сопровождали ребёнка на каждом шагу, но тот, к сожалению или к счастью, не обращал на них никакого внимания. Натаниэль был настолько опьянён новоприобретённой свободой, что совсем потерял счёт времени, оставшись на улице вплоть до позднего вечера. Как только луна вышла из-за горизонта, озарив Флодмунд своим тусклым, но нежным свечением, ребёнок быстро побрёл в сторону дома, наивно опасаясь возможных волнений его матери, но куда лучше в его положении было бы волноваться за себя самого. Проходя мимо тёмного переулка, мальчик почувствовал, как чья-то рука схватила его за шкирку, резко затащив в темноту. Потеряв равновесие и упав на землю, Натаниэль увидел перед собой группу деревенских мальчишек, косо смотревших на него.
- Только посмотри на этого выродка, Джеффри! Такой бе-е-еленький, чи-и-истенький… Надо бы исправить!
Сразу после этих слов деревенщина ударил мальчика ногой в лицо. Бедняжка скорчился от боли, но страх и недоумение забрали всякую возможность промолвить хоть что-то. Пока Натаниэль пытался собраться с мыслями, ребята начинали окружать его, пожирая того взглядом, словно стая голодных волков. Не успев опомниться от первого удара, ребёнка уже ждал второй, а за ним и третий, четвёртый, пятый… Деревенские мальчишки продолжали издеваться над ним, в то время как Натаниэля волновала не столь боль, сколь то, чем он заслужил такое отношение к себе. Не оставив на его теле ни единого живого места, деревенские наконец прекратили избивать мальчика, постепенно начиная удаляться. Перед своим уходом тот, кого до этого назвали Джеффри, с презрением обратился к Натаниэлю:
- Старайся не попадаться нам на глаза, урод, иначе в следующий раз мы не станем оставлять тебя в живых. – После этих слов Джеффри плюнул в сторону мальчика и поспешил убраться подальше.
Перестав слышать шаги деревенских ребят, избитый бедняжка еле нашёл в себе силы подняться на ноги, после чего побрёл в сторону своего дома, пытаясь не свалиться обратно на землю от изнуряющей его боли. Все горожане тем временем давно разошлись по домам, оставив мальчишку наедине со своими мыслями. Дивный новый мир, о котором Натаниэль так долго мечтал, безжалостно плюнул ему в лицо, показав всю свою ненависть по отношению к таким, как он. Дойдя до дома и дрожащей рукой приоткрыв дверь, избитый мальчишка вновь оказался в окружении давно осточертевших ему деревянных стен. Оглушающая тишина, царящая в хижине, дала ребёнку понять, что Роксана уже мирно спала, явно не беспокоясь о временной пропаже её сына, а потому тот просто добрался до своей постели и плюхнулся на неё, посмотрев своими пустыми глазками на ветхий потолок. Натаниэль старался не издавать ни звука, ибо знал, что один лишь писк, один лишь вздох обернётся для него неостановимым потоком слёз. Жаль только, что продержался ребёнок совсем недолго: только почувствовав дрожащее дыхание, он уткнулся лицом в подушку и тихонько заплакал. Всего десять секунд – и плач мигом перерос в рыдание, в настоящую бурю эмоций, бушующую в измученном мальчике. Он не переставал кричать, сжимал с трудом работающими руками подушку и неустанно прокручивал в голове один и тот же вопрос… За что? Что за свои десять лет затворничества он успел сделать, чтобы такое отношение хотя бы на толику казалось справедливым? Но тишина, лишь слегка разбавляемая страданиями Натаниэля, оставалась непоколебимой. Негативные мысли так бы и заполняли его голову, если бы не упадок сил, наконец посетивший мальчика после столь трудного дня. Плач становился всё тише, а детские руки медленно разжимали промокшую от слёз подушку, после чего бедняжка погрузился в долгий, крепкий сон.
Глава 1. Лучик света в беспроглядной тьме.
Как только первые лучики солнца посетили комнату мальчика, остановившись на его заплаканном лице, тот приоткрыл свои сонные глазки, оглядев помещение. Детский разум уж было подумал, что произошедшее той ночью – не более, чем плохой сон, но синяки и ссадины, боль от которых так и не прошла, быстро дали Натаниэлю понять, что всё это было реальностью. Суровой, жестокой, но всё же не до конца исследованной реальностью. Разумеется, угрозы деревенских мальчишек не могли пройти мимо ушей ребёнка, но любопытство его было столь сильно, что он предпочёл бы умереть от ударов, чем медленно гнить в пучине тоски и отчаяния, заточённой среди четырёх деревянных стен. Да и сами задиры в глубине души понимали, что ни сил, ни возможности забрать чью-то жизнь у них не было, а посему угроза быстро была всеми позабыта и приняла форму простого издевательства, как только беловолосый попадался им на глаза. Но даже это постепенно сходило на нет, ведь чем больше времени Натаниэль проводил на улице, тем лучше он подбирал места для прогулки, в которых деревенские мальчишки даже не появлялись. В этом он был очень похож на своего отца: несмотря на свои пороки, Прохвост отличался своей сообразительностью, если дело доходило до вражды, которая, судя по всему, передалась и его сыну. Всё, что мальчик считал нужным для сохранения своей шкуры, он записывал в маленькую книжку, подаренную отцом в один из немногих дней, когда наркоторговец появлялся дома. Фантазия в творчестве Натаниэля временно отошла на второй план: теперь он бродил по Флодмунду в поисках красивых и неосквернённых людской цивилизацией мест, дабы оставить память о них не только в своей голове, но и на страницах горячо любимого им дневника. Эта старенькая книжонка стала самым дорогим, самым сокровенным, что было у ребёнка: страницы, наполненные кучей рисунков вперемешку с заметками и мыслями на разные темы, не смогли заменить Натаниэлю родительское тепло или друзей, но сделали его хотя бы на толику менее зависимым от них. Вдобавок к этому сей подарок был одной из очень немногих вещей, напоминавших мальчику об отце. До определённого момента содержимое книги хранилось в таком строгом секрете, что даже его собственная мать не до конца догадывалась о нём… Первого момента, что перевернёт жизнь беловолосого юнца с ног на голову.
Очередной жаркий летний день. Выбравшись на улицу с первым лучом солнца, 13-летний мальчишка направился в лес, близь к одинокому ручейку, до которого остальным не было дела. Как бы странно то ни звучало, Натаниэль чувствовал с ним некое родство: несмотря на всю красоту и спокойствие этого места, оно так и оставалось брошенным, никому не нужным. Усевшись под дубом, так удачно расположившимся прямо перед ручейком, мальчик достал из-под одежды слегка потрёпанную от частого использования книжку и приступил к рисованию. Карандаш, сделанный из куска угля и на тот момент выступавший единственным инструментом ребёнка, не давал ему желаемую свободу действий, но даже с ним Натаниэль был способен превратить белые листы бумаги во что-то действительно прекрасное. Спустя некоторое время поглощённый своим делом юнец услышал справа от себя шелест, доносящийся из кустов. Страх тотчас поселился в его сердце, принеся с собой целый ворох вопросов. Неужели задиры проследили за ним? Или же волк учуял лёгкую добычу, решив немного поиграться перед трапезой? Тело мальчика задрожало, а голову наполнили возможные варианты событий (будем честны, лишь толика из них хоть как-то могла произойти), а посему Натаниэль не нашёл лучшего выхода, чем вскочить с места и взять в руку рядом лежащую палку, дабы встретиться с опасностью лицом к лицу. Поняв, что её присутствие всё же было раскрыто, виновница торжества всё же решила показать себя, аккуратно выставив руку перед собой и выйдя из кустов, взглянув на беловолосого сверстника.
- Тише, тише… Я не кусаюсь.
Сразу после этих слов на лице девочки выступила добрая, нежная улыбка. На вид ей было не больше, чем Натаниэлю: платьице, явно не предназначенное для прогулок по такому густому лесу, чёрные ухоженные волосы и ярко-голубые глаза, словно отразившие в себе всю красоту небес, вмиг заставили мальчика потерять всякую бдительность. Необъяснимое, но до безумия приятное тепло заполнило сердце Натаниэля: впервые перед ним был человек, не испытывавший к юнцу ненависть. Для девочки это стало своеобразным знаком: она медленно подошла к нему поближе и улыбнулась пуще прежнего, явно довольная новым и таким необычным знакомством.
- Я Мэри! Мэри Кайнд, если точнее, кхем. А тебя как зовут?
- Н-.. Натаниэль, просто Натаниэль. Как ты забрела сюда?..
- Я собираю в этом лесу всякие травы для папеньки, он лекарь. А ты чего тут забыл? Почему не с друзьями? Как ни приду, ты всё тут сидишь или где-то ещё… Старалась тебя не отвлекать, но очень уж интересно было!
- Нет у беловолосых друзей.
Беседа с таким милым созданием, как Мэри, позволила мальчику позабыть о том, кем он является и как к нему относится мир… Как жаль, что на такой короткий срок. Напомнив себе о своём недуге, Натаниэль слегка стыдливо отвёл взгляд в сторону, уж было вновь отдавшись размышлениям насчёт того, для чего он существует, но тут девочка взяла его за руку и крепко сжала, дабы привлечь внимание.
- Ну и… Ну и наплюй на них тогда, они просто завидуют. Давай я буду твоим другом?
Услышав слова, донёсшиеся из уст Мэри, мальчик почувствовал, словно что-то внутри него сильно ёкнуло. Вмиг очистив голову от плохих мыслей, Натаниэль посмотрел своими кроваво-красными глазками на лицо девочки, прокручивая в своей голове уже совсем другой вопрос: неужели вот он, тот самый долгожданный момент? Всё это время беловласый юнец гнался не столь за исследованием «нового мира», сколь за обретением человека, что сможет скрасить времяпровождение хотя бы в одном из них. Натаниэль был настолько потрясён происходящим, что на его глазах выступили маленькие слёзки, явно привлёкшие внимание Мэри. Та положила руку на плечо мальчика, нахмурившись и тихонько спросив:
- Хэй, ну ты чего?.. Тебе грустно из-за этого?
- Нет, нет-нет-нет… Я… Н-наоборот радуюсь… Ты правда хочешь, чтобы я был твоим другом?
- Ну конечно! Ты такой беленький, такой хороший, ты, ты… Ты облачко! Вот! Буду звать тебя Облачко!
После этих слов тело бедняжки вновь чуть задрожало, а слёзы так и не перестали течь. Столь резкие изменения в его жизни в сочетании с воспоминаниями прошлых лет легко вогнали мальчика в небольшой ступор, но девочка лишь обняла своего нового друга, позволив тому немного прийти в себя. Спустя некоторое время они уже оба уселись перед тем самым дубом, наслаждаясь пейзажем и рассказывая друг другу обо всём, что только придёт им в голову. Натаниэлю не потребовалось много времени, чтобы доверить этому маленькому голубоглазому лучику свой сокровенный дневник. Приятным совпадением оказалось то, что Мэри также увлекалась творчеством, но она всё же предпочла музыку. Всего за день дети узнали друг о друге многое из того, что знали о себе сами, но столько всего предстояло поведать, столько всего предстояло вместе попробовать и пережить! Как только закатное солнце начало сменяться сумерками, Мэри и Натаниэль пообещали друг другу встретиться завтра на том же месте, обнявшись на прощание и направившись к своим домам. Радость тем временем переполняла сердце мальчика: даже не задумываясь о скучных деревянных стенах, что ждут его в конце, не задумываясь о матери, для которой собственный сын был не ценнее кучки дарлингов, Натаниэль чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Булка хлеба, заменившая ему ужин, казалась ему вкуснее любых королевских яств, а постель – мягче тех самых облаков, с которыми сравнила Мэри. С улыбкой на лице прокрутив в голове события этого прекрасного дня, вернувший веру в светлую жизнь мальчишка быстро провалился в сон. В конце концов встречи в лесу вошли у детей в привычку: каждый божий день они приходили к ручью, прогуливаясь по безлюдным местам, рассказывая друг другу интересные истории или просто дурачась. Вскоре это переросло в неразрывную дружбу, а ещё спустя некоторое время – в нечто намного большее. Два года, что Натаниэль успел провести вместе с Мэри, показались мальчику самыми чистыми, самыми счастливыми в его нелёгкой жизни. Настолько счастливыми, что юнец успел позабыть самое главное – всё хорошее имеет свойство заканчиваться, оставляя за собой лишь боль.
Глава 2. Начиная терять себя.
Глава 2. Начиная терять себя.
В отличие от других дней, когда Натаниэль становился на год старше, приближающееся пятнадцатилетие всегда казалось ему особенным. По необъяснимой причине мальчик хотел верить, что именно этот день станет для него знаменательным и принесёт хоть какие-то краски в жизнь внутри стен деревянной хижины несмотря на то, что большую часть времени паренёк всё равно проводил в лесу рядом с Мэри. Когда первые лучики солнца озарили Флодмунд, ознаменовав начало такого важного для Натаниэля дня, он сонно приоткрыл глаза, повернувшись на бок. Подарок, подготовленный для него судьбой, был самым нежданным, а от того не менее приятным: на стуле, что стоял сбоку от кровати, сидел Прохвост в ожидании пробуждения своего ребёнка.
- Ну здравствуй, именинник. Не разбудил я тебя, надеюсь? – Тихо произнёс мужчина, усмехнувшись и взглянув мальчику в глаза.
- Папа! Ты вернулся!
Воскликнув, Натаниэль мигом вскочил с постели, подбежав к отцу и обняв его. Обычно приезд Прохвоста не зависел ни от важных дат, ни от любых других обстоятельств. Происходило это довольно редко и в основном после бурных пьянок, когда наркоторговца посещало необъяснимое чувство вины перед своим сыном, но этот раз был действительно особенным не столь для мальчишки, сколь для его родителей. Приветливость и тепло, с которыми Прохвост привык смотреть на Натаниэля, слегка разбавлялась странной, местами даже пугающей тревогой, причину которой мальчик желал понять всем своим маленьким сердцем.
- Слушай, Нат, я тут это… Хотел тебе сказать, что я здесь всего на день. Работа, сам понимаешь. Мне придётся уехать в Остфар, но вот насколько – я не знаю. Времени у меня не так много, а потому позво-..
- Получается, ты не останешься здесь подольше?..
Эх, работа, работа… Натаниэль хоть и рос довольно трудолюбивым мальчиком, но именно это слово он ненавидел больше всего, ибо оно всегда было причиной разлуки с отцом. Юнец не пытался узнать, чем же всё-таки зарабатывают на хлеб его родители (его это попросту не интересовало), но к своим годам он успел понять одно: семьёй в отношениях Прохвоста и его «супруги» и не пахло. После вопроса ребёнка наркоторговец лишь тяжело вздохнул, сняв с безымянного пальца серебряный перстень с выгравированной на нём крысой и протянул его сыну, печально улыбнувшись.
- Хэй, а ну не дрейфь. Я уезжаю не навсегда, да и если вдруг что… Ты всегда сможешь навестить меня!
- П-.. Правда?
- Конечно! Взгляни на этот перстень. Если вдруг увидишь человека в Остфаре с таким же, покажи ему свой и скажи, что ты - сын Прохвоста, а там уж тебе помогут со мной встретиться. Только береги перстень как зеницу ока, Натаниэль. Матери его тоже не показывай, мало ли что может произойти. Ты меня понял?
- Мхм! Спасибо огромное, пап. – С надеждой в голосе произнёс мальчишка, улыбнувшись и прижавшись к своему отцу ещё сильнее.
Жаль только, что на деле это было совсем не так. Наркоторговля в Остфаре постепенно сходила на нет, ибо всё меньше и меньше людей были заинтересованы в покупке подобного товара, да и сам Прохвост не имел ни малейшего желания хотя бы раз возвращаться туда, где ждёт свою долю полоумная блудница. Забрать сына с собой наркоторговец не мог, ибо страх потерять и его, и свою работу был слишком уж велик, оставить на произвол судьбы – тоже. Лучшим вариантом Прохвосту показался тот самый перстень, позволивший бы юнцу работать с его подельниками, когда тот подрастёт и возмужает, но и говорить правду тоже было слишком рано. Желая угомонить свою совесть, наркоторговец решил хотя бы остаток дня провести вместе со своим сыном так, как провёл бы нормальный отец. В их времяпровождении не было ничего необычного: обычная прогулка по городу, хоть теперь и не приходилось скрываться от простого люда, обычная трапеза в корчме… И всё же все эти вещи казались Натаниэлю по-настоящему праздничными в присутствии человека, которым тот дорожил. Очень многое в своей жизни он был готов отдать за то, чтобы провести со своим отцом хотя бы денёк, но время неумолимо шло вперёд, приближая разлуку. Когда наконец пришла пора прощаться, Прохвост крепко обнял мальчика, дав тому обещание встретиться вновь. Обещание, которому не суждено было сбыться, но у Натаниэля не было и мысли об этом – уж слишком радостным для него выдался день, чтобы задумываться о чём-то плохом… Жаль только, что следующий день начался с мощного удара женской руки по бледной щеке мальчика. Не успев до конца проснуться, тот инстинктивно отпрянул и прижался к стене, испуганными глазками взглянув на собственную мать. В растрёпанной одежде, полными ненавистью глазами и оскалом Роксана больше походила на разъярённое животное, нежели на человека, что лишь культивировало страх в сердце бедного Натаниэля. Внимание мальчика приковывал не только внешний вид его матери, но и странная бумажка, сжатая в её второй руке.
- ГДЕ ОН?!
- Где кто?.. Мам, я не по-..
- Джон, чёрт тебя дери, Прохвост! Твоей отец, где он?!
- Он же уехал и сказал, что не знает, когда вернётся обратно… Разве он не говорил тебе?
В эту же самую секунду на женщину снизошло осознание произошедшего. Ярость тут же сменилась отчаянием и тихой ненавистью, когда она вновь устремила свой взгляд на пергамент и со странной улыбкой на лице разорвала его. Сие «письмо» содержало одно лишь слово, которого блудница боялась от Прохвоста больше всего – Прощай. Плану, который она вынашивала в своей голове дольше, чем Натаниэля в своей утробе, пришёл конец. Из всего ценного для женщины на осталось ни дурмана, ни денег. Лишь дом, наличие которого хотя бы на толику скрашивало картину, а значит теперь ей пришлось бы заняться самым ненавистным – обеспечивать себя саму. Опустив руки и бросив остатки пергамента на пол, Роксана направилась к себе, томно произнеся перед уходом…
- Ха-ха, дурачок… Неужели ты сразу не понял, что он просто бросил нас? Хотя странно, что раньше этого не сделал. Ещё и терпел такого, как ты.
С разбитой в пух и прах надежды на возвращение отца началась новая «жизнь» мальчика, если условия, в которых он теперь находился, вообще можно так называть. Холод и безразличие со стороны матери Натаниэля лишь усилились с уходом Прохвоста из семьи – для женщины это был лишь ещё один лишний рот, на который приходилось тратить драгоценные деньги. Пожалуй, в этой ситуации ребёнка спасла лишь её поразительная лень, давшая той понять, что теперь можно взвалить на плечи Натаниэля все домашние обязанности. Так, собственно, и произошло: от уборки в доме и готовки еды до других приказов, беловласый мальчишка выполнял любые прихоти матери. Её собственный сын стал для неё странным подобием дворецкого, а контролировать такого дворецкого было до безобразия легко, ведь жестокие побои или пара-тройка дней без нормальной еды могли показать ребёнку, кто в этом доме хозяин. Говоря о деньгах, Роксане не пришлось долго думать над новым источником заработка. Она быстро и без всяких раздумий вернулась к своему прошлому ремеслу, доставляя удовольствие каждому, кто согласится положить в её кошелёк несколько дарлингов. Нередко «клиенты» приходили за богомерзкими услугами прямо в дом семьи Клиффордов, успевая немного побеседовать с ребёнком до или после их получения, а посему юнец узнал о самом процессе заработка денег его матерью раньше положенного. Радовало Натаниэля в новом образе жизни лишь то, что мать не желала видеть его в доме больше необходимости, отпуская на улицу, как только тот выполнял всё, что было нужно. Там, в лесной чаще, вдали от ненавистного ему дома мальчика ждала Мэри. Когда дети были вместе, он забывал про всё: про полоумную мать, которой совсем нет до него дела, про недуг, вмиг сделавший невинное дитя изгоем, про наполненную тоской и серостью жизнь. В компании вековых деревьев и добродушной девочки он тут же становился Облачком, а она – лучиком света в окутавшей его непроглядной тьме. Мэри безумно сильно хотела помочь Натаниэлю и сделать своего друга по-настоящему счастливым, вот только не знала, как. Её отец-лекарь не знал о существовании мальчика также, как и мать юнца о ней. Причина была до боли проста – страх потерять друг друга. Мэри нередко упоминала доброту своего отца и в какой-то степени даже гордилась ею, но, видя отношение общества к Натаниэлю, в глубине души всё же боялась, что белые волосы станут сильнее всякого доброго нрава. Неуверенность приводила к недосказанности, а недосказанность лишь приближала положение дел к моменту, когда всё станет слишком поздно.
Осознание того, что теперь торговля собственным телом является единственным способом хоть как-то заработать на хлеб себе и сыну, никак не повлияло на решение Роксаны продолжить употреблять опиум, планомерно разрушая своё тело изнутри и снаружи. Новый наркоторговец хоть и брал за свой товар меньше, чем когда-то это делал Прохвост, но и опиум, производимый им, был на порядок хуже. С каждым месяцем контакта с этой дрянью блудница становилась всё меньше привлекательной: её тело заметно исхудало, зубы пожелтели, на коже начали выступать морщины. Особенно сильный удар наркотик нанёс по разуму женщины, начав стремительно разъедать её рассудок. Поведение Роксаны становилось всё менее предсказуемым и опирающимся на здравый смысл, что сказывалось как в повседневной жизни, так и в работе с клиентами. Необходимость зарабатывать на жизнь вскоре была вытеснена невообразимой похотью, заполнившей её сердце и превратившей дом Клиффордов в бордель с одной лишь работницей. После одной из особенно бурных ночей, не давших Натаниэлю даже спокойно поспать, он понял, что терпение подошло к концу. Пока Роксана отсыпалась, юнец бесшумно добрался до входной двери и вышел на улицу, направившись в лес и быстро добравшись до ручья. Усевшись поудобнее, он принял решение вздремнуть прямо здесь, дабы немного восстановить силы и скоротать время перед приходом Мэри. К счастью, ждать долго не пришлось: девушка словно чувствовала, что сегодняшний день будет не похож на остальные, а потому и сама решила прийти чуть пораньше. Увидев, как Натаниэль дремлет, она тихо приблизилась к нему, тихонько обняв и произнеся.
- А..? Ох, привет, Мэри. Не знаю, если честно…
- Эх ты соня, пхих… Ладно уж, вставай, дорогой мой.
Поднявшись на ноги, Мэри нежно поцеловала юношу в щёку, взяв его за руку и направившись вглубь леса. Целых четыре года им удавалось скрывать от своих родителей существование друг друга, но за это время успела родиться новая тайна – влюблённость, разгоревшаяся пламенем в их юных сердцах. Весь этот день, как обычно, Мэри и Натаниэль провели в компании самих себя и никого более, рассказывая друг другу истории и мечтая о том, как наконец расскажут отцу девушки обо всём, как тот даст своё благословение и как они заживут долго и счастливо, позабыв обо всём, что тревожило их раньше. Как только наступила ночь и мягкий лунный свет снизошёл на землю, влюблённые решили разойтись, на прощание подарив друг другу нежный поцелуй в губы. Вся радость и беззаботность проведённого дня покинула разум Натаниэля также быстро, как Мэри пропала из его поля зрения. Один лишь вопрос терзал голову юноши – что с ним теперь будет? Что произойдёт тогда, когда он, нарушивший приказ Роксаны, вернётся домой? Постаравшись не забивать этим голову раньше времени, Натаниэль добрался до дома и с тихим скрипом приоткрыл входную дверь, войдя внутрь. Гробовая тишина четырёх стен, тут же поглотившая его, заставила юношу подумать, что мать давно уже спит, и облегчённо выдохнуть. Жаль только, что всего спустя несколько секунд тишина была разбавлена быстрыми шагами вниз по лестнице в его сторону. Роксана никогда ещё не была настолько злой.
- ГДЕ ТЕБЯ, ЧЁРТ ТЕБЯ ДЕРИ, НОСИЛО, ВЫРОДОК?!
Вооружившись скалкой во время бега, она тут же нанесла ею удар по плечу Натаниэля. За этим ударом последовал второй, третий, четвёртый… Несмотря на то, как громко женщина прокричала свой вопрос, в таком состоянии её ничуть не заботило, что юноша скажет в ответ на это. В искажённом опиумом разуме блудницы, доверху заполненном ненавистью и желанием причинить боль, блуждала одна лишь мысль – Бить. Ещё и ещё, сильнее и сильнее. Роксана изо всех сил старалась не оставить на теле Натаниэля ни одного живого места, и это получилось у неё на славу. Выбившись из сил, женщина взяла полуживого юнца за руку и поволокла за собой, дотащив до его комнаты и оставив там.
- Подумай над своим поведением дня два-три без еды, урод… Может хотя бы тогда в твоей тупой голове появится мысль о том, что не стоит мне перечить.
После этих слов Роксана покинула комнату, закрыв её на замок и оставив Натаниэля наедине со своими ранами, физическими и духовными. Утешало юношу лишь то, что за все эти годы он частично успел привыкнуть к тому, что никто кроме Мэри не считает его человеком. Привыкнуть к тому, к чему ни в коем случае нельзя привыкать. Так или иначе, парень понимал, что самокопание вряд ли поможет протянуть целых два дня без еды, воды и возможности хоть как-то покинуть эту треклятую хижину, а потому надо было чем-то занять себя. На выручку пришёл тот самый дневник, хранящийся у него ещё с десятилетия. Достав книжку из-под одеяний и раскрыв её пожелтевшие от времени страницы, Натаниэль окунулся в светлые воспоминания, проведённые вместе с Мэри. Каждый штрих, каждая проведённая линия чем-то напоминала беловласому эту добрую, милую девушку, сумевшую принести в его жизнь хоть какой-то свет. В конце концов юноша добрался до чистого листа, натолкнувшего его на мысль, что стоит что-нибудь нарисовать и сейчас, дабы скоротать время… Но что? Казалось, что все обстоятельства сейчас были против того, чтобы Натаниэль отдался творчеству, начиная отсутствием хотя бы маломальского вдохновения и заканчивая ограниченностью его «арсенала». Все те пейзажи, которые парень увидел за свою жизнь, будь то морская гладь или многовековые деревья, он так или иначе зарисовал одним лишь чёрно-белым карандашом, испытывая болезненную нехватку красок. Вдруг на юношу словно снизошло озарение: взглянув на свои избитые руки, Натаниэль мигом позабыл про боль, в этот момент пронизывающую его тело, вспомнив про необыкновенную краску, что находилось в нём самом – кровь. Жидкая ярко-алая кровь. Пребывая в творческом экстазе, парень быстро взял в руки пустую кружку и первый острый предмет, попавшийся под руку, провёл им по своей ладони и дал красной жидкости вытечь прямиком в кружку. После этого он небрежно перебинтовал порез какими-то лохмотьями и взял в целую руку карандаш, аккуратно обмакнув его кончик в новоприобретённую краску и начав творить. К счастью, думать над идеей для рисунка долго не пришлось: утёс, расположившийся у бушующего моря, и кроваво-красная луна, озаряющая своим светом небосвод. Один лишь был недостаток у такой краски – воды у Натаниэля под рукой не было, а потому «луна» больше напоминала однородный шарик посреди листа бумаги, но его это не особо волновало. Радость открытия, совершённого парнем в эту скверную ночь, перекрывала всё остальное… К несчастью, даже мысль о том, что рассудок начинает покидать и бедного юношу вслед за его матерью.
Глава 3. Сто безумных дней.
- Сынок, ты ещё здесь?..
С этими словами дверь в комнату Натаниэля приоткрылась, и внутрь вошла Роксана, осмотрев помещение и приковав свой взгляд к истощённому парню. Лёжа на полу с перебинтованной ладонью правой руки в обнимку со своим дневником, до прихода женщины тот старался почти не шевелиться, дабы не расходовать драгоценные силы, но услышав подобное обращение к себе невольно поднял взгляд на свою мать. Впервые за долгое время она выглядела более-менее ухоженной, а из кухню доносился аромат какой-то похлёбки. Быть может, всё это не более, чем сон? Не более, чем попытка хоть на миг уйти от суровой реальности, но даже если так, почему раны всё ещё так сильно болят? Размышления на эту тему прервала уже сама Роксана после того, как помогла Натаниэлю добраться до постели и лечь. Вскоре она направилась на кухню, прихватив с собой тарелку с похлёбкой и поставив её на табуретку, что стояла около кровати парня. Тот был настолько истощён, что не мог даже поднять свои руки, дабы накормить себя, не говоря уже о нехватке сил всерьёз задуматься над столь резким и столь странным превращением его матери, а потому оставалось лишь принимать судьбу такой, какая она есть и молиться, чтобы она не стала хуже.
- С-.. Спасибо, мам..
- Я не должна была быть с тобой такой жестокой… Пожалуйста, прости меня.
- Я смогу выйти сегодня на у-..
- Исключено. Ты должен восстановиться.
Впервые за долгое время слова Роксаны слышались Натаниэлю не как приказ, которому следовало повиноваться, но как совет близкого родственника, к которому стоит прислушаться, а посему парень решил остаться дома и вылечиться, несмотря на традицию приходить к своей возлюбленной в лес каждый день, что бы ни случилось. До поздней ночи женщина чуть ли не носилась по дому, ухаживая за своим чадом. Она кормила его до тех пор, пока у того не появятся силы самостоятельно взять в руки ложку, она обработала его раны и даже успела найти время для того, чтобы подзаработать. Пускай этот день и чувствовался Натаниэлю до жути странным, его было более чем достаточно, чтобы юноша пришёл в относительную норму. Сидя на кровати рядом с Роксаной и смотря на перебинтованную ладонь, парень думал лишь об одном – Мэри. Волнение за возлюбленную мучало, словно разъедало его изнутри. Не обиделась ли она? Не слишком долго ли простояла под деревом перед осознанием, что юноша не придёт? Вернётся ли она на следующий день? Как бы то ни было, Натаниэль считал своим долгом вернуться в лес, к тому самому ручью и рассказать ей о произошедшем, а потому он чуть повернул голову к своей матери, не поднимая взгляд, и тихо, с благодарностью произнёс.
- Спасибо тебе огромное, мам. Мне намного лучше. Я смогу завтра выйти на улицу?
- А зачем тебе на улицу, милый? Разве тебе не хорошо здесь, со мной?
- Х-.. Хорошо, просто мне нужно встретиться с-..
Но не успел юноша и договорить, как Роксана тут же повалила его на кровать, нависнув над парнем. Слегка шокированный произошедшим, лишь тогда он наконец посмотрел ей в глаза и разглядел истинную причину такой странной метаморфозы. В затуманенном опиумом взгляде зеленоглазой женщины отчётливо виднелось сумасшествие. Её рассудок треснул по швам от веществ настолько сильно, что материнский инстинкт, таящийся где-то глубоко внутри, перерос в самую нездоровую, самую искажённую и самую богомерзкую привязанность из всех возможных. Натаниэль был в полном замешательстве: не зная, как поступить, он боялся даже пошевелиться, в то время как Роксана осматривала тело юноши своими безумными глазами, постепенно стягивая с себя одежду.
- Никто не сможет забрать тебя у меня, сынок… Никто…
- Н-не надо, пожа-…
Но в очередной раз речь парня была прервана, когда женщина прильнула к его губам своими. Пожалуй, произошедшее этой ночью вам объяснять… Явно не стоит.
С тех пор жизнь и характер юноши в очередной раз перевернулись с ног на голову. Роксана довольно быстро добилась покорности со стороны её сына, ибо в случае неповиновения отношение к нему в момент могло поменяться от нездоровой любви к звериной жестокости и обратно, тем самым неосознанно ломая его не только физически, но и морально. О контакте с Мэри, как и в принципе выходу за пределы дома, юноша позабыл напрочь, ибо в каком бы настроении Роксана ни была, одна мысль неустанно крутилась в её голове – это её сын. Её и ничей более. Одно лишь занятие помогало парню остаться на плаву – Рисование. Разводя собственную кровь в воде в разных пропорциях, он получал хоть и далеко не самого лучшего качества, но разные по яркости краски, выплёскивая на бумаге все свои мысли и чувства, дабы не свихнуться в таких условиях ещё сильнее. Так прошло сто дней – сто роковых дней, превративших Натаниэля из хоть и частично сломленного жизнью, но не утратившего веру в свет человека в зашуганного парня, закрытого в себе настолько, что получившееся больше напоминало тихий омут, доверху наполненный всевозможными чертями, а от надежды на то, что в будущем что-то может измениться в лучшую сторону, не осталось и малейшего следа.
Наконец наступил сотый день с тех пор, как Роксана лишилась рассудка. Обыкновенное весеннее утро, с первым лучом солнца Натаниэль уже встал с постели, начав выполнять работу по дому, в то время как его мать лениво валялась у себя, восстанавливая силы после бурной, но прибыльной ночи. Так бы всё и осталось, если бы в дверь вдруг не постучали, заставив блудницу подняться и открыть дверь. Юноше она не доверяла даже это, опасаясь того, что соблазн покинуть дом будет настолько велик, что он бросит всё и выбежит на улицу, покинув родной дом навсегда.
С тех пор жизнь и характер юноши в очередной раз перевернулись с ног на голову. Роксана довольно быстро добилась покорности со стороны её сына, ибо в случае неповиновения отношение к нему в момент могло поменяться от нездоровой любви к звериной жестокости и обратно, тем самым неосознанно ломая его не только физически, но и морально. О контакте с Мэри, как и в принципе выходу за пределы дома, юноша позабыл напрочь, ибо в каком бы настроении Роксана ни была, одна мысль неустанно крутилась в её голове – это её сын. Её и ничей более. Одно лишь занятие помогало парню остаться на плаву – Рисование. Разводя собственную кровь в воде в разных пропорциях, он получал хоть и далеко не самого лучшего качества, но разные по яркости краски, выплёскивая на бумаге все свои мысли и чувства, дабы не свихнуться в таких условиях ещё сильнее. Так прошло сто дней – сто роковых дней, превративших Натаниэля из хоть и частично сломленного жизнью, но не утратившего веру в свет человека в зашуганного парня, закрытого в себе настолько, что получившееся больше напоминало тихий омут, доверху наполненный всевозможными чертями, а от надежды на то, что в будущем что-то может измениться в лучшую сторону, не осталось и малейшего следа.
Наконец наступил сотый день с тех пор, как Роксана лишилась рассудка. Обыкновенное весеннее утро, с первым лучом солнца Натаниэль уже встал с постели, начав выполнять работу по дому, в то время как его мать лениво валялась у себя, восстанавливая силы после бурной, но прибыльной ночи. Так бы всё и осталось, если бы в дверь вдруг не постучали, заставив блудницу подняться и открыть дверь. Юноше она не доверяла даже это, опасаясь того, что соблазн покинуть дом будет настолько велик, что он бросит всё и выбежит на улицу, покинув родной дом навсегда.
- Солнце только встало, а уже хочешь поразвле-.. Так, а вы ещё кто такие?
Но не очередной клиент подошёл к дому Роксаны, а Мэри, стоя рядом со своим отцом и стражником, что уже держал руку на эфесе в ожидании неприятностей. Взглянув в дверной проём, избитый и перебинтованный на тот момент Натаниэль не мог поверить своим глазам: неужели его всё-таки не забыли? Неужели за ним пришли, дабы вызволить из цепких лап обезумевшей матери? Латник, в свою очередь, встретился взглядом с юношей, да промолвил.
- Вы удерживаете его взаперти, так ещё и в бесчеловечных условиях. Отпустите мальца по-хорошему, если Вам дорога жизнь.
- Но… Но как Вы смеете?! Вот так врываться в мой дом, что-то требовать, постойте, это непра-..
Слова женщины прервал протяжный скрип железа, с которым меч стражника частично покинул свои ножны. Тот был явно настроен серьёзно, поселив в голове Роксаны ошеломительную мысль – ей придётся расстаться с сыном. Сам же юноша мигом ринулся к дверному проёму, проскочил мимо женщины, пока та была ошарашена происходящим, и крепко обнял Мэри, наконец почувствовав себя в безопасности. Понимая, что опасность миновала, четвёрка направилась восвояси, в то время как Роксана, боящаяся лишиться головы из-за необдуманного решения, но в то же время физически неспособная признать свою вину, продолжала стоять около двери и кричать им вслед.
- ОНИ НЕ ЗАБЕРУТ ТЕБЯ У МЕНЯ, СЛЫШИШЬ?! Я ВЕРНУСЬ ЗА ТОБОЙ, СЫНОК, ОБЕЩАЮ! Я БУДУ РЯДОМ!
Но Натаниэль теперь не слышал её, да и не желал слышать. Крепко держа Мэри за руку, теперь он думал совсем о другом. О том, что всё-таки добро и свет ещё не до конца покинули этот треклятый мир. О том, что после тёмной полосы, какой бы длинной и беспроглядной она ни была, всегда наступает белая.
Глава 4. И вновь замыкается круг.
Глава 4. И вновь замыкается круг.
- Что ж… Пожалуй, пришло время нам с тобой познакомиться поближе, Натаниэль. Меня зовут Джон Кайнд, теперь ты будешь жить со мной и моей дочерью. Можешь показать раны на своём теле, чтобы я обработал их?Натаниэль нисколько не сопротивлялся, безмолвно выполняя все указания лекаря. Всё это время он не переставал крепко держать руку Мэри и смотреть в пустоту, не способный покинуть чертоги своих тревожных мыслей даже после того, как ему удалось выбраться из треклятого дома. В этот момент больше всего на свете юноша боялся одного – проснуться. Понять, что вместо ухоженной хижины перед его глазами вновь возникнут пыль и бардак, а прикосновения возлюбленной окажутся не больше, чем иллюзией. Даже если произошедшее не было сном, где была уверенность в том, что судьба не опустит парня в грязь лицом, в очередной раз забрав у него всё, что дорого? Натаниэль не мог этого знать. Никто не мог, а потому ему оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее, безуспешно пытаясь заглушить тревогу в своём больном разуме. К счастью, в этом ему сильно помогала Мэри, с момента воссоединения не покидавшая юношу ни на секунду. Те сто дней разлуки сильно сказались и на ней в том числе, а потому девушка не могла позволить себе расстаться со своим возлюбленным вновь. С каждым днём, прожитым в семье Кайнд, порезы и ссадины на теле парня постепенно заживали, в то время как моральные травмы хоть и не были способны исцелиться за столь короткий срок, но теперь их удавалось хотя бы достаточно хорошо скрыть. Уже спустя неделю в душу Натаниэля вернулась надежда на нормальную жизнь, а сам юноша нередко думал над тем, чтобы податься в ученики Джона, освоив алхимию и став лекарем подобно своему спасителю. Всё в его жизни складывалось настолько хорошо, что в очередной раз парень совершил фатальную ошибку, забыв для себя главное – хорошему всегда приходит пора кончаться.
Эта душная весенняя ночь ничем не отличалась бы от остальных, если бы не кошмар, предательски посетивший голову юноши. Натаниэль очутился в абсолютно белом пространстве, а прямо перед ним стояли те, кем он дорожил на протяжении своей жизни – Мэри, Джон и Прохвост. Они не говорили ни единого слова, лишь осматривая парня и нежно улыбаясь ему в лицо. От этой троицы исходило такое сильное тепло, такая мощная аура заботы, что вместо расспросов и прочего он решил просто улыбнуться им в ответ, приняв решение расслабиться хотя бы на пару мгновений. В этот момент Натаниэль благодарил всех, кого только можно было: от членов семьи Кайнд, встретивших и принявших его таким, какой он есть, до самой судьбы, после всех изнурительных испытаний наконец даровавшей ему то, чего он, по своему мнению, заслуживал. Так бы всё и продолжалось, если бы в один момент из глаз троицы, стоящей перед юношей, не начала исходить густая чёрная жидкость, вмиг поселившая страх в его сердце. Все они неустанно повторяли «И вновь замыкается круг», в то время как их тела стремительно теряли человеческий облик, принимая форму огромных чёрных чудовищ, сотканных из той самой жидкости. Монстры медленно приближались к Натаниэлю, и даже сам мир, в котором находился юноша, начинал постепенно вязнуть в этом смолянистом топливе ужаса, не давая и шанса на побег. В момент, когда острые зубы достигли тела парня, он наконец проснулся, вскрикнув и вскочив с постели. Увиденное им было не более, чем скверным сном, но пробуждение так и не принесло юноше покой. Отсутствие Мэри, растормошённая кровать и следы грязи, ведущие к выходу из комнаты, натолкнули парня на мимолётную мысль, от которой по его телу тут же пронеслась дрожь. Роксана не могла вернуться. Она не должна была. Тихо встав с постели и взяв в левую руку нож, Натаниэль направился по следам, что вели прямиком в подвал. Чем меньше оставалось расстояния между юношей и виновницей сего ужасающего торжества, тем отчётливее становились слышны звуки, словно кто-то усердно работает с плотью. Спустившись внутрь, он увидел поистине ужасающее зрелище: обезумевшая мать мирно сидела над обезображенным трупом Мэри, делая ту всё более уродливой. Её глаза были выколоты, тело усеяно бесчисленным множеством порезов, а брюхо и вовсе вспорото, но Роксане казалось этого мало. Джон, в свою очередь, был удостоен иной участи, лёжа почти нетронутый с перерезанной глоткой. Услышав знакомые шаги позади себя, женщина повернула голову в сторону своего сына и восторженно улыбнулась.
- Сынок... Я вернулась! Эти ублюдки выкрали тебя, а я отомстила им, ха-ха! Я сделала это ради тебя, сынок, посмотри!
С этими словами она резко встала и раскинула руки в стороны, гордо соглашаясь с тем, что всё произошедшее – её рук дело. Натаниэль в это время лишь стоял с опущенными вниз руками и дрожал, приковав свой измученный взгляд к тому, что когда-то можно было назвать его возлюбленной. По его щекам не переставали течь слёзы, но тот не издавал ни единого звука. Последний островок рассудка юноши безвозвратно утонул в море злобы и отчаяния, оставив в его сердце лишь первородную ненависть к этому жестокому, несправедливому миру. Заметив, в каком состоянии находится её чадо, Роксана медленно подошла к Натаниэлю и крепко обняла его, закрыв глаза и наконец воссоединившись с так любимым ей сыном.
- Тише, сынок, тише… Теперь всё будет как ра-…
Но не успела женщина договорить, как с характерным звуком холодная сталь достигла её спины, добравшись до самого сердца. Испустив свой последний вздох и упав на пол, блудница лишилась не только своего рассудка, но и жизни. В этот момент юноша не чувствовал абсолютно ничего: бездыханные тела близких более не вызывали поток из слёз, а убийство собственной матери не казалось ему испытанием. После всего, что парню пришлось пережить, его разум лишился всякой способности испытывать хоть какие-то эмоции к другим людям. Как только Натаниэль «прозрел», в его голове сразу пронеслась мысль о том, что оставаться здесь никак нельзя. Всё, что так или иначе удерживало юношу во Флодмунде, было уничтожено буквально за одну ночь, что и побудило его обшарить весь дом в поисках денег или любых других вещей, которыми можно было бы заплатить за переправу. Собрав всё, что парень посчитал нужным, он покинул дом и добрался до порта, заплатив за то, чтобы отправиться в Остфар. К счастью для Прохвоста, Натаниэль наконец-то вырос для того, чтобы открыть для себя новую, менее легальную сторону этого мира.
АКТ 2. Вступление. Потеряв всё и обретя ещё больше.
АКТ 2. Вступление. Потеряв всё и обретя ещё больше.
Путь до Остфара, проложенный по волнам неспокойного моря, занял не слишком много времени. Увидев, как на горизонте появляются очертания Стхаёльхейма, Натаниэль облегчённо выдохнул, предвкушая начало новой, в очередной раз перевернувшейся с ног на голову жизни. Один лишь вопрос мучал беловласого паренька – где именно ему искать отца или его подельников в таком большом, наполненном людьми городе? Буквально вся его жизнь в этот момент зависела от одной лишь руки, украшенной серебряным перстнем с крысой и так тщательно скрытой среди всех остальных. Осознавая, что на поиски явно уйдёт не один день, Натаниэль решил остановиться в захудалом постоялом дворе, сняв на оставшиеся деньги комнату. Каждое утро, как только лучи солнца приветливо навестят его постель, юноша выходил на улицу и бродил по Стхаёльхейму, осматривая город и запоминая расположение зданий. Большую часть таких «прогулок» его взгляд был направлен на руки. Глаза стремительно метались от одного прохожего к другому, стараясь заметить любое украшение, что могло дать хоть какую-то зацепку. Первый день, как и ожидалось, не увенчался успехом… Как и последующие четыре. Каждый раз, когда Натаниэль ложился в кровать с осознанием того, что очередной день поисков был прожит зря, надежды в его уставшем от трудностей сердце оставалось всё меньше. Наконец, наступил пятый день поисков, обернувшийся сокрушительным провалом. Потратив все свои силы на попытку найти хоть что-нибудь, паренёк бродил по опустевшим переулкам города, размышляя обо всём, что тревожило его в эту секунду. Быть может, Прохвост просто обманул его? Просто решил дать ребёнку хоть какую-то надежду, чтобы совесть не слишком сильно мучала наркоторговца? Ответить на этот вопрос юноша, к сожалению, не мог, а значит оставалось лишь идти вперёд, рассматривая тот самый злосчастный перстень. Скверная прогулка прервалась тем, что костлявая рука затащила Натаниэля в один из тёмных переулков, прижав к каменной стене.
-П-.. Перстень! Перстень, откуда он у тебя?!
Молчаливое ожидание орущего старика дало юноше пару секунд, дабы разглядеть его. Сказать, что дедуля запустил себя, значит не сказать ничего: Растрёпанные чёрные волосы, изрядно изъеденные сединой, шрам на левом глазу и бьющий в нос запах опиума, что словно въелся в саму сущность человека, стоящего перед Натаниэлем. Но не столь это волновало беловласого юношу, сколь то, что на руке деда красовался такой же перстень, что и у него. Удача наконец улыбнулась парню, позволив желаемому найти его самостоятельно. Прокрутив в голове заранее заготовленные на этот случай слова, Натаниэль уверенно произнёс:
- Я Натаниэль Клиффорд, сын Прохвоста. Отец сказал мне найти тебя, дабы-…
- Прохвоста? Тьфу… Поздно ты сюда припёрся, дружок. Папка твой уже в Дартаде, взял всю прибыль и свалил к чёртовой матери-и-и… Погоди-ка. Он же тебя за работой сюда посылать хотел, да?
- Погоди, как свали-… Кхм. Ну, да. Наверное.
- Вот и отлично. За мной.
С этими словами старик взял юношу за руку и повёл за собой, с каждой минутой забредая в места всё темнее и темнее. В конце концов они дошли до ветхой деревянной двери, за которой была на вид Богом забытая комнатушка с двумя кроватями, сундуком, наспех сделанной табуретки и столом. Весь её пол был покрыт невыносимо пыльным красным ковром, сразу натолкнувшим парня на мысль о том, что всё не может быть так просто. Подойдя к кровати, отодвинув её и откинув угол ковра, дед указал рукой на большой деревянный люк, ведущий в место на порядок интереснее четырёх обветшалых стен. Как только Натаниэль оказался в подвале, его взгляд пал на всё оборудование, необходимое для создания опиума, полки с уже созданным товаром и пожелтевший от времени дневничок для записи прибыли. Чувствуя небывалую гордость за свою профессию, старик с довольным видом подошёл к оборудованию и развернулся к парню, намереваясь сразу ввести его в курс дела.
- Суть проста: я готовлю, ты толкаешь людям и не подставляешь меня. Подсаживаешь людей на эту дрянь и вынуждаешь их возвращаться за нашим товаром, я даю тебе жильё и часть прибыли. А, и да… Звать меня можешь Тодд. Дедуля Тодд. Уяснил?- Уяснил, уяснил. И когда же приступаем?
- Сегодня же. Ночь – Наша подруга.
Эти слова Натаниэль запомнит на всю оставшуюся жизнь, ибо именно они ознаменовали его превращение из измученного жизнью мальчишки в закалённого жизнью юношу, наконец ставшего частью этого безумного, жестокого мира. Запретное удовольствие, почти ежедневно производимое Тоддом, продавалось как никогда хорошо: характер беловолосого неслабо помогал тому втереться жертвам в доверие, подсаживая тех на товар старика и обеспечивая неслабую прибыль. Платой за это, как и было обговорено ранее, стало захудалое, но всё же жилище, да и какую-никакую компанию в лице повидавшего многое старика. Определённо нельзя было сказать, что Тодд заменил ему отца, учитывая все обстоятельства, но он прекрасно выполнял роль того самого вечно пьяного дядюшки, время от времени наведывающегося домой и рассказывающего всякие истории. В свободное от торговли время они вдвоём спускались в подвал, открывая одну-две бутылки вина и беседуя обо всём, что только взбредёт в голову – от философских размышлений до всевозможных случаев из жизни дедули. Одна лишь проблема была у Тодда – Болезненное пристрастие к азартным играм. На старости лет деда привлекала не столь возможность подзаработать, сколь сама атмосфера игры на деньги, как и выражение лиц людей, кого он смог сделать чуточку беднее. Второе, в свою очередь, так сильно грело душу старикашки, что тот нередко мог прибегнуть и к мухлежу, лишь бы почувствовать это опьяняющее превосходство над теми, с кем играет. Мудрость, накопившаяся за долгие годы, позволяла Тодду долгое время не раскрывать секрет своего успеха, но-о-о… Как известно, всё хорошее имеет свойство заканчиваться.
Очередная остфарская ночь и очередная бутылка вина, открытая ради того, чтобы эту самую ночь хоть как-то скрасить. Спустя пять лет совместного дела Натаниэль и Тодд перестали видеть друг в друге лишь партнёров, ибо связь между ними стала неслабо напоминать родственную: бездетный старик получил себе внука, так ещё и с общими интересами, а юноша – хотя бы одного человека, на которого тот действительно мог положиться. За это время старик успел поведать беловласому юнцу обо всех «запретных плодах» мира сего, начиная опиумом и прочими наркотиками и заканчивая продажной любовью. К последней, конечно, Натаниэль относился с лёгким недоверием, ибо прошлое отказывалось отпускать его, но всё же. Сидя в подвале, эти двое распивали вино и размышляли о нелёгкой жизни.
Очередная остфарская ночь и очередная бутылка вина, открытая ради того, чтобы эту самую ночь хоть как-то скрасить. Спустя пять лет совместного дела Натаниэль и Тодд перестали видеть друг в друге лишь партнёров, ибо связь между ними стала неслабо напоминать родственную: бездетный старик получил себе внука, так ещё и с общими интересами, а юноша – хотя бы одного человека, на которого тот действительно мог положиться. За это время старик успел поведать беловласому юнцу обо всех «запретных плодах» мира сего, начиная опиумом и прочими наркотиками и заканчивая продажной любовью. К последней, конечно, Натаниэль относился с лёгким недоверием, ибо прошлое отказывалось отпускать его, но всё же. Сидя в подвале, эти двое распивали вино и размышляли о нелёгкой жизни.
- Слухай, Нат… А вот нахрена ты вообще подался сюда? Опиум, Остфар… Тьфу! Молодой ж ещё, все дороги открыты считай. Прохвост-то тебя толком не упоминал в разговоре, так что-о-о… Сам понимаешь.
- «Все дороги».. Какие? Гнить во флодмундской хижине с сумасшедшей матерью-блудницей? Нет уж, спасибо.
- Эй, блудницы, между прочим, очень полезны в общ-…
- Да знаю я, знаю. В который раз эту шарманку заводишь, ха-ха, не стоит.
- И всё-таки, дружище… Раз уж на то пошло, куда бы ты подался, если бы не было этой дури? Чем бы хотел заняться?
- Буду честен, Тодд, я попросту не знаю. Кроме рисования в том дряхлом дневнике меня ничего особо не привлекало.
На тот момент уже полупьяными глазами дед взглянул на парня с нотками некоего сочувствия и надежды, сделав ещё пару глотков вина и промолвив…
- Вот накопим мы с тобой де-е-енег… Свалим куда-нибудь, не знаю, на побережье! Ты рисовать будешь без продыху, а я на гитарке играть на старости лет, ха-ха! Не дрейфь, Нат, заживём мы с тобой ещё. Заживём.
- Спасибо, Тодд. Правда, спасибо, порой этих слов действительно не хвата-…
Но не успел юноша закончить сказанное, как ветхая дверь хижины тут же была выбита и внутрь ворвалась целая толпа людей, лица которых были прикрыты тканевыми масками. Взглянув на них, Тодд сразу понял, что пришли по его душу: главарь немногочисленной шайки мародёров не был намерен терпеть мухлёж старика, а посему решил попросту избавиться от него. Почуяв опасность и отсутствие всяких путей отступления, Натаниэль не придумал ничего лучше, кроме как кинуться на одного из тех, кого посчитал главарём. Попытка сия успехом не увенчалась: точный удар табуреткой по голове отправил его в нокаут, заставив слышать лишь звуки возни и отчаянные крики старика перед тем, как отключиться. Парень пришёл в себя посреди тёмного леса: невыносимая боль пронзала его лицо, а голова была обмотана какими-то лохмотьями. Натаниэлю нетрудно было догадаться, какая участь постигла его и, скорее всего, Тодда. В очередной раз судьба забирает у беловласого всё, оставляя тому лишь страдания и испытания, которые с каждым разом становилось всё труднее терпеть. Решив потратить часть времени на то, чтобы просто дать волю эмоциям и вдоволь накричаться, парень начал плестись в неизвестном направлении в надежде выбраться из леса и получить хоть какую-то помощь, но время неумолимо шло, а он не получал и намёка на то, что спасение близко. Силы покидали его, а боль от полученных ран становилась лишь сильнее. В итоге от бессилия упав на отсыревшую землю и свернувшись калачиком, Натаниэль смиренно закрыл глаза и потерял сознание. Неужели вот он, бесславный конец беловолосого парнишки? Или же всё-таки новое начало?.. К счастью, судьба дала парню возможность очнуться вновь. На сей раз он оказался в уютной деревянной хижине на вид куда лучше той, что была у Тодда, узрев перед собой новую личность, что вновь внесёт непоправимые изменения в его жизнь.
Глава 5. Фариа.
Пока Натаниэль понемногу приходил в себя, таинственный мужчина в запылившимся выцветшем фраке нёсся по своему кабинету, словно угорелый, но даже в спешке виднелась своя элегантность. Оглядев комнату, в которой находится, беловолосый юноша заметил, что окружён кучей непривычных ему вещей: книги, названия которых тот даже не мог прочесть, алхимическое оборудование подобно тому, что стояло у Дедули Тодда, но намного более качественное, а на стене и вовсе висел череп какого-то странного рогатого существа, которого парню видеть не доводилось. Кем бы ни был этот человек, наверняка стоит быть с ним осторожнее. Как только сия мысль пронзила голову Натаниэля, мужчина развернулся к нему, явно обрадовавшись пробуждению найдёныша и начав осматривать его с разных сторон. Масла в огонь подливало то, что таинственная личность смотрела на парня не столь как на человека, сколь как на подопытную крысу, но мысль о том, что бежать попросту некуда, возвращала юноше смирение.
Глава 5. Фариа.
Пока Натаниэль понемногу приходил в себя, таинственный мужчина в запылившимся выцветшем фраке нёсся по своему кабинету, словно угорелый, но даже в спешке виднелась своя элегантность. Оглядев комнату, в которой находится, беловолосый юноша заметил, что окружён кучей непривычных ему вещей: книги, названия которых тот даже не мог прочесть, алхимическое оборудование подобно тому, что стояло у Дедули Тодда, но намного более качественное, а на стене и вовсе висел череп какого-то странного рогатого существа, которого парню видеть не доводилось. Кем бы ни был этот человек, наверняка стоит быть с ним осторожнее. Как только сия мысль пронзила голову Натаниэля, мужчина развернулся к нему, явно обрадовавшись пробуждению найдёныша и начав осматривать его с разных сторон. Масла в огонь подливало то, что таинственная личность смотрела на парня не столь как на человека, сколь как на подопытную крысу, но мысль о том, что бежать попросту некуда, возвращала юноше смирение.
- Ох, мальчик мой, ты наконец-то проснулся! Как ты себя чувствуешь? Слабость, головокружение имеются?
- Мы.. Мы знакомы, что вы так ко мне обращаетесь?..
- Нет-нет, не бери в голову. Это не более, чем моя привычка обращаться так к тем, кто лет так на двадцать младше меня, если не больше… Кхем! Ладно, долой пустые разговоры. Моё настоящее имя тебе знать не нужно, так что просто зови меня Фариа. Как я могу обращаться к тебе?
- Фариа… Д-да, хорошо. Меня зовут Натаниэль, а что вы-…
- Отлично, Натаниэль. Перейдём ближе к делу: я тебя спас, и в благородство играть не буду. Более того, я могу спасти не только твою жизнь, но и твоё лицо, если взамен ты слегка поработаешь на меня. Хорошо?
- Лицо? Но как?.. Это же теперь даже не лицо, ха-ха, это обрубки, куски пло-…
- Да или нет?
Слова Фариа звучали для Натаниэля на редкость убедительно, да и осознание того, что другая возможность вернуть себе человеческий облик вряд ли представится, заставило его мигом принять окончательное решение. До сих пор не совсем веря в то, что это действительно происходит, юноша лишь неуверенно покивал головой, обрадовав мужчину ещё сильнее. Взглянув на окровавленные лохмотья, служившие парню прикрытием ужасающих ран на лице, Фариа немного поразмыслил над тем, что же делать дальше, после чего промолвил:
- Так-так-так… Плохие новости, Натаниэль. Перед тем, как вернуть тебе лицо, нам надо снять эти повязки. Смачивать их в воде в нашем случае долго, снимать аккуратно тоже не выйдет, так что держись. Сначала будет больно, потом – ещё больнее.
- Чего? Нет, так не пойдёт, вы что заду-…
Но беловласый не успел закончить свою фразу, ибо адская боль от лохмотьев, что были сорваны вместе с запёкшейся кровью и частицами кожи, пронзила всё его лицо. Тот мигом закричал от боли и захотел уж было дотронуться до своего вновь багряного от свежей крови «лица», но не смог – Фариа попросту не давал этого сделать, опасаясь занести какую-нибудь заразу в открывшиеся раны.
- Терпи, Натаниэль, терпи! Остались лишь последние штрихи, клянусь тебе!
Дотронувшись до почти целого лба Натаниэля и установив с ним ментальную связь, Фариа пустил в ход свой магический дар метаморфозиса, начав изменять внешний вид лица парня, что приносило ещё большую боль, но и свои плоды. В то время, как беловолосый юноша корчился и кричал от боли, раны на его лице стремительно затягивались, принимая нормальную человеческую форму. В этот момент в нос Натаниэля ударил странный запах, от которого слегка покалывало в носу. Создавалось ощущение, будто так пахло само бытие, сама суть мироздания, а потому мысли об этом быстро заглушили боль. Фариа не почувствовал тот же самый аромат, но благодаря дару своему ему удалось увидеть кое-что совсем другое – магию, сокрытую в теле этого измученного мальчика. Неужели он – тот, кого маг так долго и усердно искал? Не сдержав эмоции, Фариа воскликнул, в то время как всё ещё не отошедшему от боли пареньку было совсем не до радости.
- Фариа, ЗАЧЕМ?! Что Вы, блядь, сделали со мной, почему Вы-…
- Я исправил твоё лицо с помощью магии, Натаниэль! С помощью магии! Послушай, в этом треклятом мире ещё существует очень много того, о чём ты себе не мог даже и представить. Останься здесь и я научу тебя всему тому, что знаю сам, я сделаю из тебя человека… Я сделаю из тебя мага, настоящего мага, ибо в тебе есть такой же дар.
- Что?.. Магия?.. Дар?.. Грх, голова уже кругом…
Неосознанно поднеся обе руки к лицу и проведя по нему, юноша на мгновение впал в самый настоящий шок. То, что раньше представляло собой обезображенные ошмётки, теперь вновь можно было назвать лицом. Но как это вообще возможно? Магия, дары и куча других слов, ранее неизвестных юноше, кружились в его голове каскадом, спутывая мысли. И всё же, даже в таком состоянии нетрудно было понять, что лучше остаться на попечительстве у странного мага, чем отправиться непонятно куда и сгинуть непонятно где.
- У меня разве есть выбор?..
- Буду с тобой откровенен, мальчик мой. Выбора у тебя нет. Я спас твоё тело, спас твой разум и теперь могу спасти ещё и дух. Отказ от подобного оскорбит не столь меня, сколь здравый смысл в целом, чёрт возьми.
- Что ж, тогда… Я остаюсь, наверное…
- Вот и правильно, Натаниэль. Вот и правильно. А теперь отдыхай, завтра будет действительно трудный день.
Эта удивительная встреча и стала началом по-настоящему новой жизни беловласого юнца. Фариа не соврал: каждый день он обучал парня тому, что знал сам, от фехтования и языков до основ самой магии, как и было обещано. Последнему, в свою очередь, уделялось больше всего времени. Сразу после того, как мозг Натаниэля заполнялся теоретическими знаниями о том, как же устроен этот мир с точки зрения магии, он понемногу очищался медитациями в попытке пробудить то самое чувство вновь.
- Фариа, похоже… Мхф… Похоже, что-то получается… - Тихо промолвил парень, медитируя на заснеженном горном склоне.
- Получается? Что же? Что ты чувствуешь?
- Странное ощущение, словно… Покалывание… Как маленькие иголки, но не больно.
- Ох, ты молодец! Осмелюсь предположить, что именно это и есть те самые ветра магии, про которые я тебе говорил. Чем лучше владеешь этими ветрами, тем лучше будут получаться твои заклинания, так что продолжай медитировать и не отвлекайся.
- Лучше заклина-..
- НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, ГОВОРЮ ЖЕ!
С каждым днём, проведённым в компании Фариа, путеводная звезда Натаниэля становилась всё выше. С момента их знакомства прошло ровно пять лет. За это время Натаниэль успел выучить несколько языков и базовое обращение с клинком, но самым ценным приобретением из знаний оказались связанные с магией. Пять лет позволили беловласому отточить до идеала базовые заклинания мистицизма, но и ученик, и учитель понимали – это далеко не предел. «Век живи – век учись», любил то и дело молвить Фариа.
Глава 6. Новые горизонты.
Глава 6. Новые горизонты.
Нельзя не отметить то, что по прошествию пяти лет отношения между Натаниэлем и Фариа стали действительно напоминать то, как общаются меж собою отец и сын. Теперь маг был окончательно уверен в том, что ученик станет его преемником несмотря ни на что, а посему наставало время открыть парню иную сторону магии – опасную, неизведанную, пропитанную тьмой и отчаянием. В один особенно дождливый день они сидели за столом и обедали, в то время как Натаниэль в очередной раз расспрашивал учителя о предстоящих занятиях.
- Итак… Сегодня теория, получается? Раз на практике не получится из-за погоды.
- Да, Натаниэль, теория. И… Очень, очень важная теория, а также новость. Всё это время я учил тебя магии, не показывая всех её… Особенностей, выразимся так. Существуют места столь опасные, но в то же время столь притягательные для людей в погоне за силой вроде тебя, что игнорировать подобное просто нельзя. Но для начала позволь рассказать мне нашу цель, мой ученик. То, чему я посвятил свою жизнь и твоё обучение. Всю свою жизнь я ловил себя на мысли, что этот мир несовершенен. Да что там, он даже не близок к совершенству. То и дело в моей голове мелькали образы того самого идеального мира, что будет на порядок… Нет, на два порядка лучше того, что мы имеем сейчас, но в одиночку такое не сделать. Именно поэтому мне известна сила, имя которой – Пандемониум.
- Пандемониум?..
- Да. Считай это запретным измерением, средоточием тьмы и ужаса, коим правят могущественные существа, именуемые Предводителями. Предводители поделятся с тобой крупицей своей силы, если ты проявишь к ним уважение и преданность. Итак, к чему это я… В Остфарской церкви всё ещё должны храниться крупицы знаний об этом месте, которые могут нам помочь. С собой, к сожалению, взять я тебя не могу, ибо магия твоя ещё слишком слаба, чтобы дать отпор. Запомни мои слова внимательно: если на седьмой день я не вернусь, собирай всё ценное и беги из хижины. Доберись до Хакмарри и закончи то, что я закончить не смог. Если же мне удастся вернуться с записями, мы вместе исследуем их в эту же секунду. Ты меня понял?
Впервые за долгое время Натаниэля обуял страх. Страх потерять не только того, кого считал своим учителем, но и того, кого считал отцом. Настоящим любящим отцом. И всё же понимая, что без этих знаний им далеко в своей цели не продвинуться, парень неуверенно кивнул, вскоре проводив Фариа взглядом и помолившись за его возвращение. Эти семь дней казались Натаниэлю поистине невыносимыми: дабы заглушить тревогу, парень решил обратиться к библиотеке в доме учителя и прочесть те экземпляры, что раньше были недоступны из-за сложных языков. Когда же и книги перестали спасать юношу от неустанного напора негативных мыслей, тот просто лежал и думал о скором возвращении Фариа, в то время как боязнь обратного разъедала его изнутри. К счастью, на седьмой день учитель беловласого всё же вернулся и не один: в его руках были те самые потрёпанные записи, ради которых не грех было рискнуть своей жизнью. Удручало лишь то, что исследование самих записей пришлось отложить - что состояние Фариа заметно ухудшилось после изнурительного похода. В то время, как Натаниэль не придал этому особого значения благодаря словам мага о том, что всё будет хорошо, тот просто не хотел тревожить ученика раньше времени, чувствуя свою скорую гибель.
В ту ночь Натаниэля разбудили хриплые стоны боли, доносящиеся из открытой комнаты Фариа. Тотчас вскочив с постели и добравшись до своего учителя, юнец увидел его лежащим в собственной постели и с трудом поднимавшим даже свою руку. Тело мага было почти мертвецки бледным, а по выражению его лица можно было понять, что вот он, конец. Очередное напоминание о том, что всё хорошее подходит к концу… В том числе и чья-то жизнь.
- Н-… Натаниэль… Подойди поближе, прошу тебя…
- Я здесь, учитель, я здесь. Что такое?..
- Возьми записи, которые я принёс, и уедь с ними… В Хакмарри. Кх-кх!.. Место не из лучших, но оно станет прекрасным н-началом нашего плана… Создай идеальный мир на останках старого р-ради меня, Натаниэль. Ах да, и ещё…
- Что? Что же, Фариа, скажите!
- Моё имя… Альфред. Альфред Мэлори. З-запомни меня… Как учителя, друга иль отца, неважно… Запомни… Меня…
Эти слова стали для старого мага последними. Опустив руку и закрыв глаза, Фариа испустил дух, в то время как Натаниэль не мог проронить и единой слезы, как бы ни старался. Всё горе, все страдания были потрачены ещё в далёком детстве и юношестве, а посему сейчас на сердце парня остались лишь тихая скорбь и неостановимое стремление исполнить последнюю волю «отца». Собрав с собой все ценные вещи и предав огню хижину вместе с её владельцем, беловолосый парень не без помощи торгового судна добрался до Хакмарри, как и завещал Альфред. Во славу великого мага преисполненный надежд юноша был готов творить великие деяния.
Амайя Берг - 31.08.2023.
Убраны шрамы на всём теле, повышено качество кожи, увеличен размер груди. Усилена выработка гормонов в организме, должно повлиять на скорость и силу подопытной. [+1 ALL]
Убраны шрамы на всём теле, повышено качество кожи, увеличен размер груди. Усилена выработка гормонов в организме, должно повлиять на скорость и силу подопытной. [+1 ALL]
Last edited by a moderator:
