freeprettyy
Ограниченный доступ
- Сообщения
- 762
- Реакции
- 1 493
***
Орочий материк никогда не был спокойным местом, он царит теми, для кого война – самобытность, а мир – неприемлем. Вся культура и общество орочей расы построена на войне и крови, с самого рождения новых воинов обучают беспощадно убивать, чаще всего таких же орков, как и он. Кхакгорн кишит различными кланами, что стараются заполучить полный контроль над всем материком, из-за чего регулярно, изо дня в день случаются братоубийственные
стычки, и каждую неделю начинается новая война между кланами. Когда один клан пал, на его месте появится ещё один, и так до бесконечности. Войны истощали материк. Какие-либо растения были огромной редкостью, большинство территорий будущего Кхакгорна были сожжены и разрушены, а трупы огромных, по сравнению с людьми, существ устилали всю землю. Ведь вечные бойни не могли проходить бесследно. Здесь, среди ужасных руин, зловоние казалось еще более сильным, поскольку усугублялось тошнотворным смрадом. Это был гадкий, сжимающий горло кислый запах, вызывающий к тому же слишком много старых воспоминаний, прежде казавшихся уже давно погребенными в глубинах памяти орков.В одном из таких кланов жил шаман по имени Ма’Угог, он был проповедником. Религия орков не похожа ни на одну из вер во всем Кеменладе. Главными проповедниками и священниками являются шаманы, которые обладают магией. Такие особи являются страшными противниками, которых боятся даже воины. Согласно легендам и сказаниям, лишь шаманы могут связываться с «духовным племенем» и просить их милостыни. Для усиления эффекта они дополнительно используют заклинания. Лишь они могут преподносить подношения, проводить ритуалы, а также принимать в свои ряды новых шаманов. Ма’Угог был настоящей грозой своего клана Смерточерепов. Его магическая сила пугала даже самых сильных воинов, а иногда даже и вождя клана, ведь они понимали, что в случае чего – не смогут его контролировать, а ещё хуже, он перейдёт к другому клану. Из-за этого Ма’Угог очень ценился в своём клане, и почитался. Был он высокого роста и мускулистого телосложения. Длинные темные волосы, заплетенные в косички, обрамляли его рельефное лицо, их кончики изредка ударялись о длинные клыки, выступавшие с нижней губы. В свете солнечных лучей его кожа выглядела изумрудной, а многочисленные трофеи и ожерелья, висевшие на шее и могучей груди, окутывали его ореолом сияния. Тяжелые доспехи покрывали его грудь, плечи, и ноги, их закалённые пластины блестели чёрной сталью, за исключением тех мест, где они крепились тяжелыми бронзовыми скобами. Золото мерцало по краям пластин, указывая на высокий статус их обладателя. Он был, так называемой, визитной карточкой клана, не будь его в клане Смерточерепов – клан бы уже давно пал пред его более могущественными соседями, которые, к счастью, не обладали могучими шаманами.
В один из дней с потайной пещеры Ма’Угога раздался детский плач, у него, вместе со своей женой Шагм`пхой родился новый воин. Шагм’пха кормила ребёнка, и только что отняла его от груди, именно поэтому он и заревел. Ма’Угог наблюдал, как черным, острым, словно бритва ногтем Шагм’пха сделала у себя на груди, у самого соска, глубокий разрез и снова дала малышу грудь. Её лицо с мощными челюстями даже не дрогнуло. Теперь ребёнок получит не только питательное молоко, но и материнскую кровь. И это самая подходящая пища для юного шамана, на которого возлагались большие надежды. Когда Ма’Угог взял своего сына на руки, он чуть-то не сломал вот-вот новорождённого орка, поднявшись на гору – он возвысился над всем остальным собравшимся кланом, что явился посмотреть на новорождённого сына шамана. Возвысив его над орками, он закричал: «Явился новый проповедник клана!». Одобряющий рёв орков из клана Смерточерепов раздался по всей близлежащей пустоши, что изрядно подпортило боевой дух находившегося неподалёку отряда из клана Красных Топоров, что, возможно, даже заставило их отступить от вот-вот готовившегося нападения. Рождение сына у главного проповедника было значимым событием для всего клана, из-за чего был начат настоящий орочий пир, где вождь и дал имя новому проповеднику: «Гул'аагдуш». Это имя ещё не раз звучало среди орков, и все понимали, кем суждено стать Гул'аагдушу – новым шаманом.
С раннего возраста Гул’аагдуш закалял себя, и свой орочий дух. Вражда между кланами продолжалась, и каждый из нас намеревался перетянуть на себя большую часть материка. Никто хоть и не собирался брать пятилетнего орка с собой в походы, но его отец Ма’Угог считал, что преодолеть подобные препятствие ему придётся ещё не раз, поэтому лучше начать смолоду. Нередко он отправлялся вместе со своими соклановцами на поиски живности, это не были набеги на чужие кланы, а простая охота на живность и дичь, которую ещё не успели истребить. Животных в округе можно было сосчитать на пальцах, поэтому чтобы находить новых животных особей Гул’аагдушу требовалось преодолевать огромные расстояния, стараясь не отставать от своих старших сородичей, но когда же это случалось – его просто брали на руки, чтобы тот не пропал. Ведь отец хоть и хотел, чтобы его сын закалялся, но терять его он был не намерен, поэтому, чтобы не пойти на корм троллю, рядовые орки следили за чадом шамана глаз да глаз. Когда Гул’аагдуш возвращался – отец погружал его в историю клана, это было необходимо для всякого, кому должен быть передан титул нового шамана. У клана Смерточерепов в силу их необразованности не было никаких записей о собственной истории, лишь только устные легенды и предания, передающиеся от одного проповедника к другому. Рассказы Ма’Угога о «духовном племени» с которым он может связываться сильно интересовали юного Гул’аагдуша. Уже в возрасте десяти лет он знал более, чем любой взятый воин из клана, в сравнении со своими более старшими сородичами он был разумнее и эрудированнее, что характерно для сына самого шамана.
В переменах между обучением Гул’аагдуш и Ма’Угог занимались обычным, для орков, ремеслом войны. Славная, а порою и тихая жизнь клана
Смерточерепов прервалась внезапным набегом клана Красных Топоров, что точили зуб на клан Ма’Угога уже давно. Они видели в своих соседях главных врагов, что мешают им, поистине сильным оркам овладеть всем орочьим материком. Собрав огромное войско Фолшак Потрошитель направился прямиком на клан Смерточерепов. Орочий гул и рыки раздавались по всей округе, бегущие практически трёхметровые орки заставляли землю под собой сотрясаться, а их топот был слышен за три тысячи вёрст. На все эти звуки крайне быстро собралось войско Смерточерепов, а уже через минуту, когда Красные Топоры сблизились с местом расположения вражеского клана – завязалась настоящая бойня. Кровь облила земли клана, орки беспощадно убивали друг друга без капли жалости или сожаления. Куча орков полегло в той бойне, что растянулась на долгие и долгие часы. Гул’аагдуш сражался на стороне своего клана также, как и все остальные, несмотря на то, что было ему всего лишь семнадцать лет, он был обучен и сформирован. Его навыкам и познаниям боевого искусства мог позавидовать любой вражеский воин, что прожил множество битв. Во время долгой битвы один из вражеских орков решил отступить, пред этим украв незнакомого младенца из пустующей лачуги, и убежать в сожжённый лес. Когда Гул’аагдуш увидел убегающего орка, он в ту же секунду ринулся за ним. Бежал орк долго, пока не достигли они леса, что покрывала абсолютная тьма. Отсутствие источников света мешало Гул’аагдушу найти вора, а тот, затаив дыхание прятался за сожжёнными стволами деревьев. Как вдруг, словно солнце взошло над материком, и сын шамана внезапно узрел в ночном покрове, а глаза его, незаметно для другого орка залились тьмой. Ещё пару секунд назад он не видел огромной, торчащей из-за древа туши утаившегося орка, который даже не подозревал, что его заметили. Стараясь не шуметь Гул’аагдуш медленно приблизился к утаившемуся орку, а следом нанёс удар своим топором, за один замах расколов его череп надвое и повредив мозг. Орк в ту же секунду умер, а Гул’аагдуш вернулся в лагерь, где уже всё давно утихло с новорождённым орком и новой, до этого невиданной способностью.Бойня окончилась, хоть и с огромными потерями, клан Смерточерепов сумел отбить клан Красных Топоров, изрядно их разгромив. Всё орочье поселение было усеяно трупами, огромными трупами омертвевших орков, что расстилались на долгие километры. От огромных ранений и грязи, что покрыла тела, различить, кто есть кто, было практически невозможно. Поэтому все, и Красные Топоры, и Смерточерепы были скинуты в одну червивую яму, и были ухоронены вместе. Во всей этой суматохе найти кого-нибудь определённого было той ещё задачкой, орки носились туда-сюда, высматривая выживших врагов, и оказывая медицинскую помощь раненным воинам. Гул’аагдуш скитался из стороны в сторону, пытаясь найти Ма’Угога, но среди огромного количества воинов, найти его не удавалось. Сын не мог поверить, что настолько могущественный, и сильный шаман как его отец мог погибнуть от рук бесславного клана. Ночь накрывала поселение орков, Гул’аагдуш принял решение отоспаться, а после найти своего отца в пучине орочьей.
Наутро Ма’Угог сам находит своё чадо средь толпы орков, все они ночевали под звёздным небом, так как большинство шалашей просто-напросто сгорели во время бойни с враждующим кланом. Однако, Шагмпхи рядом не оказалось. Мать Гул’аагдаша пала во время нападения, одной из первых. Её череп был размолот огромным железным молотом, а мозг раздавлен под весом оружия. Никаких шансов на выживания Шагм’пхе не было оставлено. Горе охватило остаток семьи, последствия от набега Красных Топоров оказались гораздо более сокрушительными, чем предполагалось. Это стало началом конца клана Смерточерепов, ведь слухи о том, что их клан ныне значительно ослаб моментально разлетелись до других, более дальних кланов. Все это понимали, но деваться было некуда. На скорую руку орочий лагерь был восстановлен, а излишки орков вечно сменяли друг друга на посту часового.
Ма’Угог понимал, что очередного набега от какого-либо клана в ближайшее время Смерточерепы не переживут, потому начал гораздо активнее обучать своего сына, они наконец-то перешли от истории «духовного племени» и религиозных течений которые так увлекали Гул’аагдаша, до колдовства. Поверхностные знания оставались в голове орка, и он активно принимал участие в обучении, и сам хотел этого, несмотря на недавнюю трагедию. На Гул’аагдаша была возложена огромная ответственность от всего клана, и он не мог подвести своих соклановцев. Он день изо дня обучался первоначальным азам колдовства. Но обучения прервал орочий рог издавшийся откуда-то вдалеке. Догадки орков оказались верны, клан Огр’к, являющийся доминирующей силой на материке бросил свой взор на ослабший клан Смерточерепов, из-за чего те после длительной подготовки решили на набег. Небольшие укрепления, возведённые орками за время меж набегами оказались пустяковыми против лучших воинов всего будущего Кхакгорна. Ещё задолго до самого нападения, лишь услышав гул вдали Ма’Угог отправил своего сына бежать. Бежать – это позор для орочей расы, а уж тем более бросать своих собратьев в трудную минуту, но давление со стороны отца склонило Гул’аагдаша на побег. Ма’Угог понимал что все соклановцы его сына умрут, как и он сам, потому и о позоре никто ведать не будет. Под звуки бойни Гул’аагдаш бежал, бежал далеко. Беглеца из павшего клана никогда не возьмут в другой клан, посему взор его пал на небольшой форпост гротдорских мореплавателей у побережья. Экспедиционная группа из Загорья с удовольствием приняла беглого орка на свой борт, несмотря на то, что это бы, вероятно, разбушевало орков, если бы они узнали. Но гротдоры постарались всё тщательно скрыть, чтобы не разгневать своих зелёных торговых партнёров. Их корабль плыл из Загорья, в Кхакгорн, потом на Мэр-Васс, для передышки, а последним рывком – в западное Хакмарри. Путь их пролежал долгий, а беглому орку мало кто доверял, поэтому гротдорами было решено посадить его в клетку, чтобы тот, даже при плохом сценарии ничего не смог сделать. Во время пути, между кормёжкой различной похлёбкой и рыбой, орк и гротдоры обсуждали всякое, от маршрута, до наличия орочьей расы на конечной станции, куда и отправлялось гротдорское судно. Говор о том, что в Западном Хакмарри присутствуют орки, тролли и гоблины зажгло в Гул’аагдаше огонь, он понял, что потеряв Кхакгорн, его новый путь лежит в Хакмарри. Во имя отца, своего клана и чтобы отмыть свой позор – он должен проповедовать религию своего отца, и всех орков будущего Кхакгорна. Он зажегся этой идеей, ведь он и не знал что делать, в его голове гротдоры просто мирно перевозят своего природного врага, за бесценок, и для «безопасности» усадили его в клетку на судне. Крайне наивно.
Раздался звук колокола с мачты, приоткрыв глаза Гул’аагдаш увидел прекрасную картину: людный порт со звуком скрипящих тележек, и криком различных торговцев, что говорили на незнакомом орку языке. Гротдоров на судне практически не осталось, они занимались разгрузкой различного продовольствия привезённого из Загорья, Кхакгорна и Мэр-Васса. А до орка – дела не было никакого, ведь думали они, что он спал, но это оказалось не так. Поняв, что дело плохо, а в клетку его посадили не просто так, а чтобы продать в рабство. Благодаря своей любви к свободе, и вольной жизни – он разгибает металлические прутья клетки предназначенные для гротдорских преступников на судне, а обычное железо врятли бы остановило огромного орка. Когда путь был расчищен он в ту же секунду дал дёру с порта. Увидев зелёного гиганта все в порту воскликнули, и многие пытались даже поймать орка, но физическая сила Гул’аагдаша не подвела, физически развитые ноги и большая выносливость дали орку отбиться от преследователей, но те завели его в незнакомый лес. Отныне, Гул’аагдаш один на новом месте, но орков их способность выживать - никогда не подводила. Обломав веток, зелёный разжёг себе небольшой костёр, да улёгся под деревом.
Последнее редактирование:
