Имена, прозвища и прочее:
Азелл Воренн, брат Воренн.
Раса персонажа:
Человек.
Возраст: 50
Внешний вид:
Азелл Воренн имеет широкую морщинистую голову, лыс и брит, однако с добротно ухоженной бородой. Выдающиеся скулы и резкие черты лица. Его лицо несколько изможденно от вечного чтения, и изучения веры Асграля. Глаза того ясные и проницательные, да под цвет синевы. Зачастую носит простую, грубую монашескую рясу из толстого чёрного материалала.
Азелл — образованный и проницательный человек, обладающий глубокими познаниями в медицине, вере, и умению сражаться. Он довольно сдержан в проявлении эмоций. Рационален, не лишен человечности. Глубоко привержен традиционным религиозным догмам и строго отрицает любые формы новизны, особенно в области философии и теологии, утверждает, что истина может быть найдена только через веру.
Таланты, сильные стороны:
Знания грамоты, умение пользоваться мечом, медицина.
Слабости, проблемы, уязвимости:
Брат Азелл часто проявляет холодный рационализм, что создаёт дистанцию между ним и окружающими. Монах стремится контролировать ситуацию с помощью логики и анализа, но сталкивается с ситуациями, которые не поддаются контролю. Так-же чувствует огромную ответственность за свою внучку, которую взял в Хакмарри и паломничество, страшится о её потере. Ещё одной его слабостью является доверие к человеческому разуму и рациональности, тогда как мир вокруг него часто иррационален.
Привычки:
Жизнь по Асгральскому уставу привитые с самого детства настоятелем.
Мечты, желания, цели:
Отслужить душой и телом Асгралю, привнести в мир правду Господня.
Биография.
Полунощница – от 2.30 до 3 часов ночи.
Хвалитны – от 5 до 6 утра; должны кончаться, когда брезжит рассвет.
Час первый – около 7.30, незадолго до утренней зари.
Час третий – около 9 утра.
Час шестый – полдень.
Час девятый – от 2 до 3 часов дня.
Вечерня – около 4.30, перед закатом.
Повечерие – около 6. Примерно в 7 монахи ложатся.
В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог. Двести семьдесят седьмой год, часа первого конца кригэля. Ночью мело, но не сильно, и слой снега был не толще трех пальцев. Затемно, отстояв псалмы, Азелл слушал мессу в долинной деревушке. Потом двинулся с наставником в гору навстречу солнцу. Те подымались по крутой тропе, огибавшей гору. Вдруг тайное аббатство встало перед ними. Воренна поразила не толщина стен – такими стенами огораживались все Дартадские замки, – а громадность постройки, которая, как узнается позже, и была Храминой, в котрой проживали последовали Асграля, под покровительством виконта Ретарра, и скрывались от святой инквизиции Авилиуса. Восьмиугольное сооружение сбоку выглядело четырехугольником. Южные грани возвышались над площадью крепости, а северные росли из склона горы и отважно повисали над бездной. Снизу, с некоторых точек, казалось, будто не постройка, а сама каменная скала громоздится до неба и, не меняя ни материала, ни цвета, переходит в сторожевую башню. Три пояса окон сообщали тройной ритм ее вертикали, так что, оставаясь на земле физическим квадратом, в небе здание образовывало спиритуальный треугольник. На встречу им вышел отец Миррель, он был толстоват и простоват, но радушен; немолод, но крепок; невзрачен, но расторопен. Он довел учителя Квинта, и его ученика, тоесть Азелла до странноприимных палат и показал кельи, вернее келью, приготовленную для учителя. Для Воренна, пообещал он, в течение суток выделят особый покой, поскольку он, хоть всего лишь послушник, но гость и будет размещен с положенными удобствами. А первую ночь ему предстояло провести в покое Квинта, в глубокой и просторной нише, где была постлана хорошая свежая солома. Это место, пояснил Мирелль, устраивается для челяди тех господ, которые привыкли спать, не расставаясь с охраной. Асгральцы внесли вино, козий сыр, оливы, хлеб и превосходный изюм оставив гостей. А они ели и пили с удовольствием. Учитель не шибко соблюдал строгое правило котрое прививал своему ученику, - вкушать в молчании не любил. Однако для беседы избирал предметы настолько добрые и достойные, что это выходило, как если бы монах читал жития Господня.
Двадцатилетний юноша, уже обученный псанию, фехтованию, чтению и священному толкованию на изусть, наконец изъявил любопытное желание как только явился в обитель служивцев Асгралю, и это желание - медицина. За время странствий, да всяческих подорожей по необъятной Дартадской земле он повидал не раз смерти, раненных и не мог им никак помочь. Учитель всё время настаивал на сём, ведь и сам являлся лечебным братом, что поможет и кметам, и проповедникам великого солнца. Наконец время настало, видать серые стены в первые минуты сковали парня, да надломившись тот решился на эту тонкую науку. Много лет странствуя по бескрайним просторам Дартадской земли, он не раз был свидетелем смерти и увечий, но не имел средств оказать помощь страждущим. Учитель его, будучи братом лечебным, неустанно внушал важность сего знания, ибо оно равно полезно как простолюдинам, так и проповедникам великого солнца. Серые стены обители, что сперва вызвали у него некое смущение, вскоре перестали давить на сердце юноши, и он, укрепившись духом, принялся за изучени. Получив благословение от своего наставника, было решено начать учение в подвале, что за зернохранилищем, где и должно было располагаться его первое пристанище в пути врачевания. Учитель же, передал ему одну из библиотечных книг небезызвестного лекаря Арибуса — трактат о врачебном искусстве, сочинённый в четырёхсотый год третьей эпохи.
"Это кум берето исто
Доно тиби право клинициста,
Санкциам и разрешениам
На всякого рода лечениам:
Медиканди,
Пурганди,
Кровопусканди,
Резанди,
И убиванди
Безнаказанно всяким манером
Пер тотам террам."
Спустя год интенсивного обучения, брат и уже почти "выпусник" лечебник нашёл себе пациента. Захудалый кмет, котрый явился к замковому двору за милостынёй, вид того был печален, а бок замотан тряпьём пропитанным кровью, кажись на него напали разбойники.. Елемозинарий с радостью того принял, и решил заодно преподнести учащемуся Азеллу того, чтоб не погиб на тот же день.. А младой брат и не был против, немедля повёл в свою рабочею среду. Усадив селянина принялся за дело. Даже не засучив предварительно рукава и не освободив свою голову от широкополой шляпы, украшенной пестрыми павлиньими перьями, которыми только – только что они могли подметать дворцовый пол. Сняв его тряпьё, было понятно что рана даже не зашита, а кровь сразу хлынула.. Монах схватил корпию чтоб хоть как-то остановить кровь, по словам кмета его прям на пути изранили, да забрали всё что можно. После того как кровь чуть остепенилась, монах принялся налаживать шов, возможно неумело, но всё-же. С минут десять зашивки всё окончилось, он замотал чистыми тканями, и велел селянину отпочивать. К счастью на следующее утро он поправился, и мог уже стоять на ногах, за что поблагодарил и направился к собственной хижине у подножья. Прошло ещё с не мало лет, и одним днём отужинав, монахи засобирались в хор к повечерию. Они снова опустили на лица куколи и выстроились гуськом у двери. Потом вышли по одному на кладбище и потянулись к северному порталу хора. Те вышли с братом Миреллем. «В этот час двери храмины замыкаются?» – спросил Квинт.
«Как только служки уберут в трапезной и на кухне, библиотекарь самолично запирает двери изнутри на засов».
«Изнутри? А сам он как выйдет?»
Мирелль в упор посмотрел на Квинта. Потом сурово и резко ответил: «Спать в кухне он не собирается». И ускорил шаг.
«Вот оно что, – прошептал Азеллу на ухо учитель. – Значит, есть другой выход, но нам его знать не положено». Он улыбнулся, гордый его догадкой, но тот буркнул: «Пожалуйста, не хихикай. Видел – в этих стенах смех не жалуют».
С первыми лучами утра, учитель и ученик устремились к выходу. Долго медлить не следовало — авилиусцы, как известно, не раз вставляли препятствия на пути, а нередко их козни заканчивались смертью. Именно по этой причине их паломничество по Дартаду совершалось тайно, хоть и во славу Асграля. Сей день не был исключением — на час утрени, оседлав своих кляч, они тронулись в путь. Цель их была — достигнуть верхнего Панктеля, дабы и там возвысить слово великого Асграля.На пути им встречались разные испытания, иногда приходилось пускать в ход меч. Воренн, ученик, владел мечом лучше своего учителя, поскольку был молод и обучен искусству боя с детства. Сирота, взятый на воспитание братом Квинтом, он постиг как ремесло меча, так и таинства веры. Не раз по дороге их встречали страждущие, нуждающиеся в лечении, за что щедро отплачивались пищей и прочими дарами.
Прошли они не только через Панктель, но и через многие иные земли, пока учитель Квинт не скончался от старости. Воренн же продолжил своё странствие, хотя его век тоже подходил к
закату. Половина жизни пролетела, как одно мгновение, и вот уже седой, лысеющий монах, боевой брат Асграля, нашёл свою семью. У него родилась внучка, которая успела повзрослеть и выучиться, а затем последовала за своим дедом в путь. Оставив родных — сына и жену, внучка же покинула отца и мать, — они отправились в очередное паломничество в Рейнгаард.В один из тихих вечеров, уже под конец пути, они заметили столпотворение вельмож и их свиты на тракте. Среди них выделялся барон Кельдор, и Воренн с внучкой увидели, что один из солдат был тяжело ранен. Внучка, встревоженная, окликнула их, и Воренн, не могший остаться равнодушным, оказал помощь. Вскоре выяснилось, что вельможи направлялись на великое паломничество и были благосклонны к вере Асграля. Барон Кельдор, в знак уважения, принял монаха и его внучку в свою свиту, и вместе они направились к Хакмарри, продолжая свой путь.
Последнее редактирование:
