Рождение
Арварох, около двадцатка лет тому назад.
В одном из обветшалых домов не самого благополучного района Сет-Картана была с самого восхода солнца «суета». В конечном итоге, ближе к полудню, только послышался плач детский, резко прерывающийся стуком сапог. В комнату, и так ранее наполненную с парочку смуглых, худощавых тёток, что словно скелеты выглядели, вошли мужи в платках да тряпках, с фальшионами в ножнах. Мужи-Ханади обступили кругом койку протёртую,
на которой лежала дева с новорожденным, плачущим, смуглым ребёнком, да в ожидании чего-то безмолвно замерли. За окном, на улице послышался говор и стук копыт верблюда. Спустя минуту в то же помещение входит аналогичный в тряпках человечишка, которого ближе к ребёнку подпустили. Тот, нагнувшись над ним, ребёнка на руки свои берёт, да к товарищам обернувшись молвит.
- Его имя Фаррух. Фаррух Аль-Кассем, Ибн Джарван;
Дюжина воинов свистеть принялись, да хлопать что сил есть. В свою очередь отец, с сыном на руках язвительно оглянулся в сторону женщины, да лишь кивнув ей, покинул комнату, вместе с братьями духовными своими.
В одном из обветшалых домов не самого благополучного района Сет-Картана была с самого восхода солнца «суета». В конечном итоге, ближе к полудню, только послышался плач детский, резко прерывающийся стуком сапог. В комнату, и так ранее наполненную с парочку смуглых, худощавых тёток, что словно скелеты выглядели, вошли мужи в платках да тряпках, с фальшионами в ножнах. Мужи-Ханади обступили кругом койку протёртую,
на которой лежала дева с новорожденным, плачущим, смуглым ребёнком, да в ожидании чего-то безмолвно замерли. За окном, на улице послышался говор и стук копыт верблюда. Спустя минуту в то же помещение входит аналогичный в тряпках человечишка, которого ближе к ребёнку подпустили. Тот, нагнувшись над ним, ребёнка на руки свои берёт, да к товарищам обернувшись молвит.
- Его имя Фаррух. Фаррух Аль-Кассем, Ибн Джарван;
Дюжина воинов свистеть принялись, да хлопать что сил есть. В свою очередь отец, с сыном на руках язвительно оглянулся в сторону женщины, да лишь кивнув ей, покинул комнату, вместе с братьями духовными своими.
Не такое уж и славное детство.
Первое, что ныне сможет вспомнить Фаррух – то, как он уже спустя пару лет не совсем сознательного возраста находится на верблюде, плотно прижавшись к спине, как он понимал – отца. За его спиной растянут был караван, а параллельно со стуком копыт и фырчанием верблюда Джарван молвил сынишке излишне фанатичные речи о религии их, мировозрении, которому совсем юный арварошец должен придерживаться всю оставшуюся жизнь. День за днём под палящим солнцем, Фаррух всё больше видел как товарищи отца его набеги совершали на, может и похожих на них самих людей. Все они кричали что-то о вере; кого-то рубили на месте, кого-то плотно верёвками обвязывали, да к задницам верблюдов привязывали. С выпученными от столь обильного, не совсем объяснённого и невиданного насилия (по крайней мере, за время его на тот момент сознательной жизни), Фаррух глядел на этих жалких людей. Уж было он что-то хотел сказать тому на Арварошском (которому учила его какая-то «левая» дева, что в караване вместе находилась, и была не против во время походов обучить чему-то мальца), да тот оборвал его на первых же звуках, дланью рот закрыв, да продолжив сам говорить.
- Ты, наверное, хочешь спросить, что же это за люди и за что с ними обращаются подобно? Я отвечу тебе: это чернь иноверская – Алаотцы. Все их муки оправданы, и ты так же будешь с ними делать. Или, ты хочешь сказать, забыл что я тебе ранее говорил, про веру нашу?
Фаррух, лишь помотав головой, мол, «Понятно», заткнулся на более продолжительное время. Неожиданно для него самого, с верблюда спрыгнул уже и его отец. Тот, взяв одного из пленных, покрепче обматав тому руки за спиной да ноги, забросил на зад верблюда, рядом с мальчишкой, да промолвив на родном тому что-то гневно на ухо, вновь сел на ездовую животину, и караван продолжил свой путь. Следующее, долгое время походов и нападок на аналогичных иноверцев, коих за основу больше казнили, чем пленили, худощавый Алаотец, которого Джарван пощадил, обучал мальчишку языкам, всем что знал: Арварошскому, Алаотскому и Амани. Всё детство беспощадное, паренёк то проводил за уроками языков, от не такого уж и хорошего учителя, то за рассказами о вере их, что больше сеяло в нём семена фанатизма и радикальной стороны веры.
Особые методы учения выживанию от отца.
Когда мальчику стукнуло 8 лет отроду, а в языках он научился всему, что было бы необходимо – отец сбросил худощавого, уставшего, и желавшего смерти своей учителя Фарруха с верблюда, да его самого: подбросив тому маленький кинжальчик, да верёвки с Алаотца сняв, тот отдал приказ сыну окончить муки иноверца, если же тот и с этим не справится – Аль-Кассем Ибн Джарван останется навсегда в песках скитаться, пока не найдёт погибели. Мальчик был шокирован сей поступком, буквально был загнан в распутье. Он, не смотря уже на сформированную, свою фанатично-радикальную личность, не был вовсе против своего учителя. Однако, когда фанатизм и желание ВЫЖИТЬ одержало верх над пареньком, он бросился к худощавому мужу, что был не смотря на превосходительство в росте и опыте в жизни, явно слабее парниши (ведь один почти всё время лежал связанным на верблюде, и питался лишь отрубями отрубей, а другой – питался весьма логично что ЛУЧШЕ его, да и какие-никакие «тренировки» у товарищей отца проходил). Пару раз отбив ручки маленькие паренька, иноверец стиснул зубы, да осознал что шансов у него нет. Он по своей воле же, взял за руку Фарруха, да вспорол себе грудь и брюхо, прыгнув на его кинжальчик. Он обрёл свой покой, его муки окончились. Фаррух же получил, хоть с виду и не скажешь, но опыт. Обернувшись от отца, в ожидании похвалы, он встретил лишь омерзительную морду Джарвана, который лишь чуть подумав кивнул парню на его место на верблюде. Он явно не был рад исходу боя – иноверец сам себя убил, а ожидал он, что его сын убьёт сам Алаотца. Караван продолжил путь, а отец принялся сам обучать парня владению оружия и искусствам боя (хотя сам был не очень то и воин, лишь самоучка какая). Проскитавшись по пустыне так уже до 12 лет отроду Фарруха, за занятиями как набеги на иноверцев (а так-же последующая их казнь или продажа как рабов), да учёба самого сына Джарвана, отец выдал тому собственный его, не очень то и большую саблю. Караван двинулсяв сторону родного Сет-Картана. Добравшись до туда, все наёмники спешились, да вместе с Фаррухом двинули именно в тот самый дом, где когда-то и разлучили его с матерью. По пути отец рассказывал юнцу, что этот город родной его, и что его сейчас встретит матерь. Стук сапог пронёсся по уже знакомым наёмникам помещениям. В ту самую комнату, вновь вошли они, да в два рядка встав, пропустили к даме худощавой, что сидела в уголку забившись, вместе с подругами своими, что и роды тогда принимали, отца с сыном. Джарван шёл с улыбкой во всю харю, да уж было руки раскинул к объятиям с супругой своей. Однако ближе подойдя, лишь встретил резкий прыжок в свою сторону от дамы, да крепкую пощёчину, на которую дева, наверное, потратила дневной запас сил, да ели на ногах стояв та промолвила:
- ГДЕ, ГДЕ ТЫ БЫЛ, СУКИН УБЛЮДОК? Я КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЫЛА НА ГРАНИ СМЕРТИ ОТ ГОЛОДА, А ТЫ ТАК ПРИШЁЛ, И ПОКАЗАВ СВОЕГО ВЫРОДКА, ЧТО ВОСПИТАЛ В СТРАДАНИЯХ И БОЛИ, НАДЕЯЛСЯ НА ПРОЩЕНИЕ? ДА ТЫ, ТЫ-…
Дланью коснувшись покрасневшей своей щеки, резко в лице тот изменился. Он прервал слова дамы скрежетом клинка, что скользил по ножнам, да рассёк грудь той, повалив на землю с визгом. Фаррух всё это время стоял опешив. Он опять не знал что делать – вроде бы, и мать то его, но и вроде бы та не признаёт его, и выращен он был не ей. Однако смерти той не желал, да отца за руку схватил, что ближе к даме подступал. Тот, лишь гневным взглядом его наградив, отбросил подальше от себя, да деве вновь по той же ране клинком проскользил. Высокомерный взгляд кинув на полуживую свою супругу кинув, тот клинок в ножнах спрятал, да к сыну подошёл со словами на родном языке.
- Это новое твоё испытание жизненное: ты должен будешь выжить здесь сам ровно четыре года, не забывая о своей вере, мировозрении своём и долгу изничтожать иноверцев. Через назначенный срок я вернусь. И если ты выживешь, останешься при тех же взглядах – я смогу называть тебя своим сыном, и станешь ты частью нашего отряда. Сейчас же ты, как сам и слышал – выродок. Никак иначе.
Со словами, арварошец кивнул своим братьям духовным, да комнатень вместе с ними покинул. Оставшись лишь со своей сабелькой, паренёк бросил взгляд на мать издыхающую, да головой покачав, сам покинул помещение. Следующее ближайшее время провёл Фаррух за попрошайничеством и скитанием, но пару раз отхватив сие действия, понял что это более чем неверный путь. Тогда, ничего лучше не придумав, тот, проходя по толпами наполненными улицами, к воровству мелкому: у кого-то мешочек со звонкими Дри’хаб-ами, у кого то кусочек хлеба. Постепенно, раз за разом, с высовывания из подсумков вещичек, парень начинал наглеть, и уже нагло выхватывать вещи прямо из рук. Увы – иначе никак не прожить. За этим делом Фаррух замечает и ещё парочку смуглых парниш – на вид, Арварошцев. Объединившись вместе с ними, они уже приступают и к мелким грабежам: числом давят редких проходинцев по ночным, спящим улочкам Сет-Картана. После одного из таких грабежей, мальчуганы возвращаются в своё «логово», где усевшись у разожжённого костерца начали награбленное делить, да меж собой переговариваться, байки да истории рассказывая. Как доля арварошца ему ушла, он обернулся на парней и вымолвил как и всегда – на родном.
- Вы… Вы же арварошцы благородные, верно, парни? – меж товарищами воцарилось неловкое молчание, да следом ответ последовал.
- Мы? АРВАРОШЦЫ? АХ-ХА-АХ-ХА! НЕТ КОНЕЧНО! – хором сказало трое парнишек сидящих вокруг костра с Фаррухом, да в смех оглушительный передались они, - МЫ ПО ТВОЕМУ, БРАТ, УР-РОДЫ ЭТИ? МЫ АЛАОТЦЫ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! А ГОВОРИМ МЫ НА АРВАРОШСКОМ, ВЕДЬ ЕСЛИ НА СВОЁМ СКАЖЕМ, НАС ПОРУБЯТ! ТЫ-… Гх-х, ты же тоже, да? И разговариваешь так-же, по той же причине… Брат?
Фаррух, немного нос почесав, да опеша осмотрев хохочащих парней, без каких либо слов встал, да саблю обножил. Алаотцы же, в свою очередь – подоставали свои кинжалы (сабли у них и быть не могло, ведь вещица эта не по деньгам им была, а Фаррух получил его от отца). Вновь мысленно парень встал на распутье – забыть свой фанатизм и отношения к иноверцам, или по пути отца ступить? Однако годами сложенный его разум фанатичного идиота словно всё предрешил. Паренёк бросился на бывших товарищей, и за счёт своего опыта в тренировках с отцом, а так-же разного оружия, одержал победу, но сам чуть ли не пав. Встав на колено, да тяжело откашлившись, тот оглядел еле живых, с ранами иноверцев, да прочитав молитву Салфару и Мангнусе, добил каждого, рассекая грудь им своей саблей – словно его отец, матери его. А кровью их, перед их телами на земле выписал на Арварошском:
ОНИ АЛАОТЦЫ.
Придача новому делу.
После, считай первых жертв религиозного терроризма лично от Фарруха, парень ни в чём не бывало начал вновь к грабежам возвращаться, опустошая подсумки бедняг, что выходили ночью на улочки. Прожив на этом два года, парень, в одну из прогулок по дневным улочкам Сет-Картана, парень услышал выкрикивающие лозунги о наборе всякого молодца арварошца, что меч свой покрепче держать может, да иноверческую погонь рубить. Естественно, подходя по всем критериям, паренёк подошёл к зазывале, да в ряды очередного каравана записался наёмником, за естественно круглую сумму монет. Именно за делом наёмника и работорговчества в караване каких-то очередных религиозных фанатиков он провёл следующие годы свои жизнь, совсем позабыв об отце и назначенном времени. Лишь по окончанию службы наёмнической в караване парень возвращается в город родной, в девятнадцать своих лет отроду…
«Дом»
Вновь вернувшись в Сет-Картан, парень направляется к доме матушки когда-то жившей своей, дабы вновь вспомнить те моменты жизни. Всё уже было не так там: вроде бы недавно живущие там сёстры и подруги его матери, уже не оказались там, а при входе стояли пару могилок безобразных; всё покрылось паутиной, стены совсем уж и обветшали, потолок местами обвалился. Усевшись в углу, в остатках сена, которое разнесло по всему помещению, и на котором когда то лежало тело матери, парень задремал. Его разбудил уже до боли знакомый стук сапог. В помещение врывается его отец, покрывшийся уже лёгкой сединой.
- ТЫ-… СЫН, СЫНУЛЯ, ФАР-РУХ, - отец бросился к сыну в обнимку, да после этого на две свои встал, дёрнув за длань сына своего и того на ноги подняв следом. – Мы… Я… Потеряли счёт времени, прости! Как ты вырос, да и выжил ты.. Мы… Заказ нашли, хороший, чёрт возьми-и! Ты нам нужен, сын мой. Идём.
Казалось бы, история с отцом и матерью повторяется, только вместо последней уже сын, однако тот вполне принимает задержки по времени от отца, ведь сам забыл о назначенном сроке. А в то время отец же, вместе с караваном и сыном отправлялись в Нирру, откуда вскоре выплыли в Хакмарри – именно там назначен новый контракт отряда наёмников, грабителей, религиозных террористов и прочее-прочее-прочее, с заказчиком.
- ТЫ-… СЫН, СЫНУЛЯ, ФАР-РУХ, - отец бросился к сыну в обнимку, да после этого на две свои встал, дёрнув за длань сына своего и того на ноги подняв следом. – Мы… Я… Потеряли счёт времени, прости! Как ты вырос, да и выжил ты.. Мы… Заказ нашли, хороший, чёрт возьми-и! Ты нам нужен, сын мой. Идём.
Казалось бы, история с отцом и матерью повторяется, только вместо последней уже сын, однако тот вполне принимает задержки по времени от отца, ведь сам забыл о назначенном сроке. А в то время отец же, вместе с караваном и сыном отправлялись в Нирру, откуда вскоре выплыли в Хакмарри – именно там назначен новый контракт отряда наёмников, грабителей, религиозных террористов и прочее-прочее-прочее, с заказчиком.
1. Фаррух Аль-Кассем Ибн Джарван
2. felik
3. Человек
4.21 23 года
5. Высокий смуглый мужчинка в прокуренном плаще, от которого смердит за пару метров. На голове красуется блестящая лысина, а так-же здравая, ссальная борода. Почти всегда в зубах трубку держит. Угрюмый, карий взгляд.
6. Характер Фарруха весьма-весьма скверный. Выращенный в казнях, работорговчестве, крови и фанатических взглядах на жизнь потерял понятие добра и зла. Для него сжечь остроухого, или держать невинных детей в рабстве - плёвое дело. За пару грошей способен перегрызть глотку почти любому. Не имеет понятий чести, а сжечь какую-то церковь другой веры вместе с детьми и женщинами внутри готов на радость только себе.
7. Фаррух крайне хладнокровен, за лишь единичными исключениями, а посему способен выполнить каждый приказ без тяжести на душе. Так-же стоит подметить, что сам он великолепнейший солдат за счёт тренировок не на словах, а на деле.
8. За счёт потерянной грани добра и зла может делать выбор лишь ухудшающий своё положение и братьев его духовных. За слова свои и лозунги фанатические зачастую может получить по лицу, что для него совсем необычно, ведь в родном Арварохе за это только хвалили.
9. Раскуривать трубку. Мэ-кать, вах-ать, э-кать в разговоре.
10. Изничтожить всех Оста-Кали; заработать столько денег, что не придётся работать всю оставшуюся жизнь; найти Имру
2. felik
3. Человек
4.
5. Высокий смуглый мужчинка в прокуренном плаще, от которого смердит за пару метров. На голове красуется блестящая лысина, а так-же здравая, ссальная борода. Почти всегда в зубах трубку держит. Угрюмый, карий взгляд.
6. Характер Фарруха весьма-весьма скверный. Выращенный в казнях, работорговчестве, крови и фанатических взглядах на жизнь потерял понятие добра и зла. Для него сжечь остроухого, или держать невинных детей в рабстве - плёвое дело. За пару грошей способен перегрызть глотку почти любому. Не имеет понятий чести, а сжечь какую-то церковь другой веры вместе с детьми и женщинами внутри готов на радость только себе.
7. Фаррух крайне хладнокровен, за лишь единичными исключениями, а посему способен выполнить каждый приказ без тяжести на душе. Так-же стоит подметить, что сам он великолепнейший солдат за счёт тренировок не на словах, а на деле.
8. За счёт потерянной грани добра и зла может делать выбор лишь ухудшающий своё положение и братьев его духовных. За слова свои и лозунги фанатические зачастую может получить по лицу, что для него совсем необычно, ведь в родном Арварохе за это только хвалили.
9. Раскуривать трубку. Мэ-кать, вах-ать, э-кать в разговоре.
10. Изничтожить всех Оста-Кали; заработать столько денег, что не придётся работать всю оставшуюся жизнь; найти Имру
Последнее редактирование:
