- Сообщения
- 513
- Реакции
- 1 177
"Что бы ни было впереди, оно не хуже того, что я уже перенёс."
Имя, прозвища:
Уилсон Персиваль Джекил
Доктор Джекил
Выродок
Мерзость
Чудовище
Раса:
Человек, Остфариец, Оборотень (Молодняк)
Возраст:
26
Внешний вид:
Человек:
Молодой мужчина, худощавого телосложения. Ростом в 5,74 фута, выглядящий ниже из-за сутулости. Тёмные волосы растут на левой половине головы, с правой - выдраны с корнем, кожа обожжена, виднеется клеймо. Глаза серо-зелёные. Одет в обноски: старый изношенный плащ и изодранные штаны. Тело обвивают цепи, скованные между собой замками, на руки одеты кандалы, явно несоразмерные рукам.
Зверь:
Ужасное отродье, ходячая абоминация, мерзейшая тварь, что видел этот мир! Существо ужасает и отвращает своим неестественным видом всех, кто встречался с ней. Огромная туша, под 9.5 футов высотой, покрыта вздувшимися венами, по которым течёт кровь проклятой твари. Морда похожа на помесь волчьей и козлиной. Из пасти торчат острые и кривые клыки. Голову существа венчаю два, на подобии козлиных, рога. Передние лапы существа явно несимметричны: левая выглядит недоразвитой по сравнению с правой. Нижнюю часть тела существа покрывают рванные и растянутые штаны. На лапы одеты кандалы, цель которых сдержать существо... с чем они явно не справились.
Характер:Уилсон Персиваль Джекил
Доктор Джекил
Выродок
Мерзость
Чудовище
Раса:
Человек, Остфариец, Оборотень (Молодняк)
Возраст:
26
Внешний вид:
Человек:
Молодой мужчина, худощавого телосложения. Ростом в 5,74 фута, выглядящий ниже из-за сутулости. Тёмные волосы растут на левой половине головы, с правой - выдраны с корнем, кожа обожжена, виднеется клеймо. Глаза серо-зелёные. Одет в обноски: старый изношенный плащ и изодранные штаны. Тело обвивают цепи, скованные между собой замками, на руки одеты кандалы, явно несоразмерные рукам.
Зверь:
Ужасное отродье, ходячая абоминация, мерзейшая тварь, что видел этот мир! Существо ужасает и отвращает своим неестественным видом всех, кто встречался с ней. Огромная туша, под 9.5 футов высотой, покрыта вздувшимися венами, по которым течёт кровь проклятой твари. Морда похожа на помесь волчьей и козлиной. Из пасти торчат острые и кривые клыки. Голову существа венчаю два, на подобии козлиных, рога. Передние лапы существа явно несимметричны: левая выглядит недоразвитой по сравнению с правой. Нижнюю часть тела существа покрывают рванные и растянутые штаны. На лапы одеты кандалы, цель которых сдержать существо... с чем они явно не справились.
"Этот замкнутый, истерзанный пытками человек куда опаснее, чем может показаться."
Жалкий и замкнутый в себе, сложно верится что Уилсон - некогда учёный муж. Он сторониться людей, боясь, что узнай его получше, они нападут на него... или он на них. Уилсон ненавидит алхимию и магию, виня их в своем "проклятии", но больше всего он ненавидит себя и свою "двойственность".
Таланты и сильные стороны:
Человек:
Будучи некогда ученым мужем, Уилсон достаточно умён и обладает знаниями в областях алхимии, медицины и инженерии. Хоть и не полиглот, но имеет знание некоторых языков, способный, пусть и не говорить, но понять чужую речь. Не смотря на всю видимую тщедушность тельца, обладает хорошими физическими показателями, в чём скорее сказались не здоровый образ жизни и тренировки, а его грязная кровь.
Зверь:
Дикий, необузданный. Настоящее чудовище, которое не так просто одолеть. Слух, зрение, обоняние, ловкость и рефлексы - всё это развито на высшем уровне, делая из существа опасного хищника. Ни цепи, ни оковы не способны сдержать тварь. Сталь не может пробить толстую шкуру зверя и навредить жизненно-важным органам. И всё же, чем больше шкаф, тем громче он падает...
Слабые стороны и уязвимости:
Человек:
"Двойственность"... Дар то, иль проклятие?
Какого это: жить в постоянном страхе, не подпускать к себе людей, молиться день ото дня и искать способ вернуть всё вспять? Жизнь Уилсона - это тюрьма, в которую он заточил себя сам. Он стал сам себе надзиратель и заключенный. Гнусный яд, текущий по его венам наделил его невероятной силой, но цена за эту силу - неимоверно велика.
Зверь:
Каким бы сильным и могучим ни был зверь, рано или поздно и он падёт без сил. Серебро прекрасно режет плоть, не давая существу и шанса. Животные также недолюбливают эту мерзенную абоминацию, что, собственно, взаимно.
Самой главной слабостью зверя остаётся то, что он зверь. Хитрый, умный, но он всё-равно зверь, а потому против него и надо бороться как с бешенным псом.
Привычки:
Человек:
В спокойное время Уилсон занят мириадом симптомов своей "болезни". Молясь и медитируя, он старается утихомирить свои гнев и яростные порывы, не давая зверю взять над ним верх.
Зверь:
Зверь на то и зверь, что повадки у него звериные. Находясь на неизведанной территории, существо метит свои новые владения, давая всем понять, кто тут хозяин. Не прочь зверь и на луну повыть. Каким бы большим и страшным существо не казалось, порой своим поведением напоминает больше пса.
Цели:
Каковы были цели у этого человека, когда он решил перебраться на Флорес? Может, он устал скитаться по миру; может, он устал быть отвергнутым и заклеймённым; может, в одном из сражений он решил найти свою смерть; а может, он захотел начать новую жизнь, в которой он будет для других героем, а не чудовищем?..
Биография
"Последнее письмо отцу"
Дорогой Отец, Я, твой прямой наследник и потомок семьи Джекил, пишу тебе своё прощание. Быть может, ты не захочешь читать оправдание своего никчёмного сына, но прошу, пусть хотя бы оно откроет тебе всю правду, какой бы тёмной она ни была."Последнее письмо отцу"
Как ты знаешь, с рождения я, не стану скромничать, был наделён немалыми талантами, трудолюбив, высоко ставил уважение умных и благородных людей и нелюдей и, казалось, не мог сомневаться, что меня ждёт славное будущее. Худшим же из моих недостатков было нетерпеливое стремление к крайне эгоистичному желанию увековечить себя и занять высокий пост при короле, чтобы обеспечить себе наилучшую жизнь. Поэтому, в начале своей службы при дворе, я не чурался использовать не самые хорошие методы для продвижения по службе и идти по головам. Однако, постепенно оглядываясь назад, я понимал, что большое количество людей не то что будет желать, а активно потворствовать всем моим неудачам. Немало людей гордо выставляли бы напоказ те уклонения со стези добродетели, в которых я был повинен, но я, поставив перед собой высокие идеалы, испытывал настолько мучительный, почти болезненный стыд и всячески скрывал все свои не столь уж предрассудительные поступки.
Таким образом, я стал тем,
И всё же, несмотря на моё притворство, меня нельзя было назвать лицемером: мои идеалы и мои злодеяния составляли мою подлинную натуру - я был самим собой и когда, отбросив сдержанность, использовал самые гадкие и подлые методы убирая своих конкурентов и когда при свете дня усердно трудился на ниве исследований или старался облегчить чужие несчастья и страданья. Направление же моих учёных занятий, тяготевших к области магического и трансцендентного, в конце концов пролило яркий свет на мою карьеру. Придя к королю, я пообещал ему создать несокрушимую армию, что защитит Остфар в самые тяжёлые и отчаянные времена.
Таким образом, с каждым днём, я всё больше приближался к открытию истины, частичное овладение которой обрекло меня на мою погибель. Я понял, что живые существа на самом деле не едины, но многоличны. Увы, насколько многолики мы, мне не дано было узнать, но другие, идущие моим путём, возможно превзойдут меня в тех же изысканиях.
В своих исследованиях я обнаружил абсолютную двойственность, заставлявшую любое существо, ту же крысу, зажатую в углу, найти в себе силы выбраться, казалось бы, из безвыходной ситуации, идя на пролом и не страшась никого и ничего. Наблюдая за соперничеством рассудительного инстинкта самосохранения и безумной, разрушающей всё на своём пути, ярости, я понял, что и то и другое равно составляли нас. Но как же эти две, совершенно противоположные натуры разделить?
Вот куда меня привели мои размышления, когда в моём кабинете забрезжил путеводный свет. Я начал осознавать глубже, чем кто-либо, всю зыбкую нематериальность, всю облачную бесплотность столь неизменного, на первый взгляд, тела, в которое мы были облечены с рождения. Я обнаружил, что наше тело обладает свойством колебать и преображать свою оболочку, как ветер, играющий с листками на деревьях.
По двум веским причинам я не стану в своём прощании подробно объяснять всю мерзенную и богохульную сторону моего алхимического открытия. Во-первых, с тех пор я понял что мы не боги, чтобы играть с самим мирозданием. Предопределённое нам бремя жизни, возлагаемое на человека от рождения до смерти, при попытке сбросить его неизменно кончается одним: оно вновь ложится на нас, но в последующий раз, сделавшись неумолимо тягостным. Во-вторых, моё открытие не было доведено до конца, посему оно может стать гибелью любого, кто осмелится его повторить. Следовательно, достаточно будет сказать, что я не только распознал в самом существе всего живого лишь эманацию и ореол высших сил, составляющих всю суть жизни, но и сумел приготовить злосчастное снадобье, с помощью которого эти силы лишались верховной власти, и возникал второй лик, необузданный и дикий, полный первородной ярости, бесстрашной перед лицом самой смерти - лик, создававший бы любого воина равным по силе сотне солдат, способным задавить врага, каким бы сильным и многочисленным он ни был.
Я долго колебался, прежде чем рискнуть и подвергнуть эту теорию практике. Я знал, что опыт легко может кончится смертью: снадобье, столь полно подчиняющее себе оплот всего сущего, могло вовсе уничтожить призрачный ковчег духа, который я столь усердно старался преобразить, - увеличение дозы на жалкую песчинку, мельчайшая заминка и промедление в решающий момент - всё привело бы к роковому результату. Потому, в качестве подопытных, мной были выбраны не люди, но свиньи, из-за схожести человеческой и свиной плоти. Я проводил на них свои исследования, в надежде создать снадобье, пригодное человеку.
Начальные эксперименты над телом не приносили положительных результатов, но со временем, у меня кое-что всё-таки начало получаться: некоторые преображённые свиньи стали приобретать более дикие, первобытные черты, наливаясь силой и животной яростью, в то время как другие - лишь слабели и становились деформированной массой плоти, цепляющейся за жизнь и так старательно отказывающейся умирать. В итоге, мне удалось найти идеальные пропорции ингредиентов для снадобья, из-за чего одна из свиней начала расти до невероятных размеров. Эта тварь была до невероятного прожорлива, и до такой же невероятности тупой. Оно требовало еды, но в отличии от всеядной диеты простых свиней, ей требовались мясо и кровь. Решив избавиться от ненужных продуктов своих экспериментов, я начал скармливать ей своих старых подопытных свиней, которые мне уже были не нужны.
Увы, я сделал это слишком поздно. Один из моих недоброжелателей, с коим я обошёлся не столь обходительно, решился расплатиться со мной той же монетой. Не знаю чьими силами, но ему удалось узнать о всех моих гнусных экспериментах, а потому, в компании стражи, лжесвидетельствовал меня в измене родине перед королём. Он обвинил меня в измене и заговоре с недружественными государствами и саботаже, направленном на свержение власти. В качестве своих неоспоримых доказательств он предоставил те, не жившие, но существовавшие, судорожно трясущиеся и извивающиеся, ошмётки плоти, что некогда были свиньями, и решил продемонстрировать, не готовое и не доведённое до ума, но последнее из созданных мною снадобий на мне. При попытке вырваться, меня скрутили; голову крепко держали, без возможности трясти ею, а рот насильно открыли, чтобы ни капли не упало мимо. И вот, поднесённую склянку к моему лицу, мне пришлось выпить до дна. Стража, державшая меня, отпустила, а король вместе с моим недоброжелателем внимательно следили за мной и действием отравы на меня.
Тотчас, испробовав этого гнусного яда, я почувствовал мучительную боль, ломоту в костях, тягостную дурноту и такой ужас, какого человеку не дано испытать ни в момент рождения, ни в момент смерти. Мой рот, моё горло, мои вены - всё моё нутро горело адским пламенем, ни на секунду не уменьшая своего жара. Боль раздавалась гулом в голове, но затем... Затем, эта агония прекратилась, и я пришёл в себя, словно после долгой и тяжёлой болезни. Все мои ощущения как-то переменились, стали новыми и даже пугающими.
Однако, даже этого зрелища было достаточно для того, чтобы признать меня изменником родины. Дату моей казни назначили, но до того момента, я должен был томиться в темнице. Ведя меня в колодках и цепях по улице, я слышал громкие, полные злобы и ненависти, крики в мою сторону. Один-другой человек не стеснялся швырнуть в меня камня, а стража лишь делала вид, что не замечала этого. Я ощущал на себе эти тягостные взгляды: самим своим существом я внушал физическую гадливость и презрение всем, кто смотрел на меня. Даже Вы с Матушкой отказались от меня, ведь для вас я был не более чем выродком, дурным пятном на светлом имени нашей семьи.
Все те дни, что я сидел в темнице, я испытывал страдания и мучения похуже смерти. Стража не раз любила побить меня, а при малейшей попытке сопротивления, с удвоенной ненавистью избивала меня. Местный пыточных дел мастер пытал меня, с целью выяснить, на кого я работал и ради кого я изменил своему королевству. Увы, удовлетворявший его ответ он так и не получил. И вот, всего несколько дней до того, как я должен был взойти на эшафот. Я боялся смерти, я не хотел умирать.
Перед казнью, меня, как и подобает, решили клеймить клеймом изменника. Руки и ноги были закованы в кандалы, двое верзил приковали меня к полу, навалившись всем телом. Волосы, предварительно, грубо срезали с правой половины головы, фактически выдрали с корнями, обнажая мои темя и виски - место для будущего клейма. Пыточных дел мастер стоял рядом, держа тавро в горящих углях лежащих в жаровне, раскаляя его докрасна. С лицом полным садистского и извращённого удовольствия, он подошёл ко мне и приложил тавро к моим вискам.
Ярость, злоба, ненависть, гнев, обида - всё, что так долго копилось внутри, с громким рёвом, подобно звериному, вырвалось из меня. Снадобье, над которым я так долго и кропотливо трудился, работало! Моё тело пронизывала приятная лёгкость, я чувствовал неимоверный прилив сил, я чувствовал, как мой дух обрёл неведомую прежде свободу. С первым дыханием этой новой жизни в глубине души я понял, что стал более диким.
Только сейчас я понимаю, что лучше бы я тогда погиб. Я был лишь свидетелем, лицом, что смотрело на себя со стороны, но не принимало участие в действиях. Мой разум был затуманен кровавой пеленой, меня переполнял жуткий, не сравнимый ни с чем голод, я до глубины души был испуган, но этот испуг не останавливал меня, а наоборот, подталкивал идти вперёд напролом.
Резким движением я скинул с себя стражников и сломал, будто это была сухая трава, цепи, что были присоединены к кандалам с целью сдержать меня. Чудовище, так долго таящееся во мне, разорвало стража на части своими огромными и острыми когтями, демонстрируя всем какого цвета его потроха. Второй, что попытался атаковать зверя, был сожран с таким удовольствием, что эйфория, от поедания его плоти и крови, действовала на меня как наркотик. Мой мучитель, недолго остававшийся в живых, забил тревогу, созывая всю стражу. К его сожалению, он так и не увидел подошедшую к нему помощь, которая и так мало чем помогла бы ему. При виде меня, в облике ходячей абоминации, стража встала, оцепенённая ужасом и отвращением.
С каким удовольствием я слушал, как трещат и ломаются их кости, когда я шёл на них на таран. С ещё большим удовольствием я слушал их последние выкрики, когда разрывал и пожирал оставшихся в живых стражей. В ту ночь я бежал прочь, подальше, скрываясь от преследователей.
Лишь утром я пришёл в себя, в разорванном тряпье посреди леса. Я почти минуту смотрел на лес в тупом изумлении, но затем меня объял ужас, внезапный и оглушающий, как грохот молота на наковальне. Только сейчас до меня дошло, какой ужас я натворил. Сейчас я стал не изменником родины, но гнусным убийцей, что не просто убивал жертв, но и наслаждался этим. При осознании всего этого, я чувствовал, что моя кровь разжижается и леденеет. Я решился скрыться подальше, чтобы не навлекать на других беду, но мне всё же необходимо было вернуться домой, чтобы забрать с собой всё что нужно, и уничтожить ту мерзость, что я сотворил собственными рукам.
Продолжать это описание не имеет смысла, да и вряд ли ты услышишь обо мне ещё хоть раз. По возвращению домой я собрал всё необходимое мне, чтобы прожить чуть дольше, чем при пустой сумке, и я дописываю это моё объяснение тебе. Быть может, когда тебе дойдёт это письмо, ты уже будешь знать что мой дом был сожжён неизвестным поджигателем при неизвестных обстоятельствах. Пусть вся та дрянь, вся та мерзость, всё это богохульство, что я сотворил своими руками, сгорит в этом огне, без возможности быть хоть на толику спасённым и сохранённым. Сейчас, отложив перо, я запечатаю мою исповедь и отправлю её тебе, чтобы просвятить тебя лишь в ту грань бездны, которой достаточно, чтобы взглянуть на мир по новому и начать цикл откровений.
Твой злополучный сын,
Уилсон Персиваль Джекил.
Уилсон Персиваль Джекил.
Discord: _Heretic#7053
Последнее редактирование:
