Глава 1.
К семи годам мальчишка уже водил за собой воловью упряжку, его ладони покрылись грубыми мозолями от косы и сабан. Грамоте учился у местного друга отца дьячка, выцарапывая буквы заострённой палочкой на вощёной дощечке. По вечерам, когда солнце клонилось к дубраве за рекой, он с деревенскими пацанами гонял вброд стадо гусей, а то и норовил поймать голыми руками пескаря в мутной воде.
Со временем детство пролетели незаметно, деревенские харчи кого угодно превратят в бугая, и Маликет, определенно, знал в них толк. Он был крепким, решительным и трудолюбивым, выкормлен из особой породы батраков.
Той роковой осенью, когда листья на дубах пожелтели раньше срока, в их края пришла беда. Сначала пропали два пастуха с отарой, потом нашли изрубленное тело мельника. А в день святых, когда Маликет сидел на межевом валу, глядя как ветер гонит по небу рыжие тучи, он увидел бегущего через брод Тереха - сына кузнеца.
Флорская стрела с гусиным оперением вошла меж лопаток, оставив на сермяжной рубахе алый цветок. За холмом показались латники в кольчужных хауберках, их бацинеты блестели под косым дождём.
Латники пересекали реку, их кони фыркали, пуская клубы пара в холодный воздух. Маликет видел, как один из них, с синим пером на шлеме, поднял арбалет. Староста Еремей схватился за грудь - болт влетел в ему горло. Деревня проснулась от криков. Женщины выбегали из изб, хватая детей. Кто-то ударил в набат - старый чугунный колокол висел на дубе у мельницы. Его глухой звон смешался с воплями и треском горящей соломы.
Маликет бежал, не чувствуя ног под собой. Где-то сзади раздался знакомый голос - его мать звала его по имени. Когда он обернулся, то увидел, как синеперый латник заносит над ней что-то, блестящее... Последнее, что он запомнил перед тем, как ушёл в отруб - это сапог. Кожаный, с медной пряжкой, летящий прямо в лицо. И запах - смесь крови и какой-то странной пряности, которую оставил так любезно один из красивейших флорских-рыцарей прямо в лицо Маликету.
Глава 2.
Когда Маликет очнулся, его везли в Стиирканд – оплот бывших дружинников в Хобсбурге. Городские стены из желтоватого известняка показались циклопическими, а мостовые, выложенные речным булыжником, резали босые ноги.
Сержант Роберт де Тоннегрю, бывший оруженосец Графа Антуана, сразу распределил юнца Маликета как самого крепкого батрака в свою армию. Ему пришлось рано понять, что жизни рядового пехотинца ничего не стиот. Сержант Роберт де Тоннегрю лично наставлял каждого новобранца его в рядах.
— "Алебарда — не коса, деревенщина!" — рявкнул он, ударяя по древку в руках Маликет, заставляя того вздрогнуть. — "Это оружие не для жатвы, а для войны. Ты держишь её, будто боишься, что она укусит!"
Маликет стиснул зубы, перехватывая древко крепче. Его ладони, привыкшие к косе и мотыге, не сразу нашли верный хват.
Он резко сделал выпад, будто перед ним стоял невидимый противник, затем развернулся и рубанул вниз, представляя удар по ногам коня.
— "Теперь ты."
Маликет попытался повторить движения, но его удар вышел неуклюжим, и древко дрогнуло в руках.
— "Чёрт возьми!" — Роберт схватил его за плечо и грубо поставил в правильную стойку. — "Ты не дровосек, мальчишка! Ты солдат! Если так будешь махать — первый же латник отрубит тебе голову, пока ты будешь вытаскивать лезвие из земли!"
Тренировка продолжалась до тех пор, пока руки Маликета не покрылись кровавыми мозолями, а плечи не горели огнём. Но к вечеру он уже мог уверенно делать выпад, блокировать воображаемые удары и даже проворачивать алебарду, меняя хват.
— "Лучше," — буркнул Роберт, наблюдая, как тот отрабатывает удары. — "Но если завтра утром я увижу, что ты забыл всё — будешь чистить сортиры гарнизона месяц."
Маликет молча кивнул, чувствуя, как каждая мышца в его теле кричит от боли. Но впервые за долгое время в его душе шевельнулось что-то, похожее на гордость.
Глава 3.
Гарнизон предоставляло из себя будущий кормом для
Маликет всю свою карьеру гарнизонного стоял возле главных ворот у замка, отчётливо помня, что ему сказал сержант Бодуэн: "Видишь флорца — кричи громко. Не видишь флорца — всё равно кричи. Уснёшь — я тебе в жопу эту алебарду засуну!" Вся Маликет служба сопровождалась тыканьем алебардой в тюки с шерстью, в поисках контрабанды, в купеческих повозках. В свободное время от работы, особенно после завтрака, обеда и ужина, он просиживал свои портки у городских стен возле нужников, где ветер с вонючей речки говночечки, хлестал по его голой заднице. Даже старый арбалетчик Пьер однажды сказал: "Запомни, война пахнет не кровью. Война пахнет дерьмом и гнилой капустой. И если ты это выдержишь - сможешь выдержать всё."
Следующий день заставил Маликет заставить надолго этот момент, вновь злополучный день всех святых, в центре, прикованный к позорному столбу, стоял юный Жильбер – вчерашний пастух из Сиккерхед, пойманный на попытке бегства. Его рубаха, некогда белая, теперь представляла собой кровавое месиво от ударов плетью. После десятого удара плеть порвалась, и сержант, ругаясь, принялся бить обломком рукояти по уже истерзанным плечам. Новобранцы, как и сам Маликет стоял, поджимая дрожащие колени – у одного из толпы непроизвольно стекала струйка мочи по ноге. Сам комендант, сидя в тени, методично ел виноград, выплевывая косточки в сторону наказуемого.
Глава 4.
Сам сержант Роберт де Тоннегрю, со временим из могучего война, походил на дряхлого старика, который едва мог держать в руке донесенье от гонца.
— "Нам приказано 'очистить' дорогу до Гран-Флерсер. Завтра на рассвете."
Маликет молча кивнул, но сержант внезапно ударил кулаком по столу:
— "Чёрт возьми, Маликет! Ты хоть понимаешь, что это значит? Мы будем жечь флорские фермы, чтобы их армия не нашла провианта!"
С тревоженный Маликет уже ночью, перед вечерним отбоем, едва находил силы, чтобы уснуть. Во сне ему явилась родная деревня — но почему-то все избы были крыты не соломой, а стрелами с черным оперением...
Туманное утро отряд Маликет выдвинулся на лесную дорогу, где колеи телег давно превратились в грязевые реки. Сержант де Тоннегрю шел первым, его кольчуга позвякивала от влаги, а дыхание вырывалось белыми клубами, было безлюдная тишина, ни птичьего щебета, ни звона кузнечика в придорожной траве.
"Копья наперевес!" - выкрикнул сержант, но было уже поздно.
Из леса вырвался отряд вооружённых всадников. Одним кавалерийским ударом пики, прямым попаданием в ногу наёмного хаккмарца, они превратили его конечность в кровавое месиво - кость торчала наружу, а воющие крики долго разносились по округе. Другой кавалерийский удар, рассчитанный на Маликет, угодил прямо в щит на его спине, разнеся его в щепки и отбросив словно щенка в сторону, ударяя лицом в грязи.
Маликет успел встать и икнуть древком копья в живот нападающему, легко вооружённый всадник завыл, схватившись за выпадающие кишки. Сержант Бодуэн сразу схватил копьё напавшего флорца, прописал коленом в пах, вспорол ему горло кинжалом. Старый арбалетчик Пьер попытался зарядить свой арбалет, но тетива от долгих дождей лопнула у него в руках. Пребывая в шоке, он получил роковой выстрел прямо в шею - кровь хлынула ручьём. После получаса жестокой схватки враг всё-таки был повержен.
Глава 5.
— "Держи его крепче!" — прохрипел старик Готье, бывший цирюльник из Гран-Флерсер, а теперь единственный, кого в отряде называли "лекарем". Его пальцы, похожие на корни старого дуба, ловко орудовали раскаленным железом.
Наёмного-Хаккмарца хватило трех секунд, прежде чем он потерял сознание.
— "Вот и хорошо," — пробормотал Готье, прижимая раскаленный металл к рваной ране. Запах горелого мяса смешался с ароматом дешевого вина, которым он щедро поливал инструменты — "для очистки", как он утверждал.
Маликет вытер лоб рукавом, оставив кровавую полосу на лице.
— "Он выживет?"
— "Если не сдохнет от моих рук — то от гангрены через неделю," — флегматично ответил старик, доставая из ведра с мутной жидкостью что-то, напоминающее нитки. — "Теперь шей. И не ной, что не умеешь — лучше научишься на нем, чем на себе потом."
Три месяца назад Маликет впервые вошел в этот шатер — принести раненого товарища. Остался, когда увидел, как Готье одним движением вырезает стрелу из плеча солдата, будто потрошит курицу.
— "Вот смотри," — старик тыкал грязным пальцем в гниющую рану на следующем пациенте. — "Видишь эти черные прожилки? Это смерть. Если увидишь такое — сразу режь, не жди."
Нож скользнул по плоти. Больной, бледный как смерть, даже не вскрикнул.
— "Почему ты меня учишь?"
Старик усмехнулся, обнажив три оставшихся зуба.
— "Потому что я видел, как ты держишь нож. Рука твердая. И потому что... когда тебе перережут горло в каком-нибудь дерьмовом переулке, я хочу быть уверен, что хоть кто-то попытается зашить эту дыру."
Снаружи дождь усилился. Где-то в лагере запели пьяные солдаты. А в шатре пахло кровью, гноем и той странной смесью розмарина, и уксуса, что Готье называл "лекарством".
Спустя месяц кровопролитных стычек, три новобранца посчитали что муштуры в походе слишком много, а трофеев слишком мало. Ночью Готье-лекарь не спал, а справлял нужду, это стало его роковой ошибкой.
— "Крысы у сыра!" - выкрикнул Готье, после чего раздался щелчок.
Готье был уже мёртв - топор вошёл ему в череп между глаз возле потухающего костра. Воров на месте преступления уже не было. Солдаты склонились над телом старого лекаря, проводив его в последний путь и похоронив у дорожного большого камня.
Сержант де Тоннегрю, собрал весь отряд возле горящего костра.
"По уставу..." — он хрипло кашлянул, харкнув в сторону костра, "...когда гибнет лекарь, его место занимает ближайший помощник..."
Он замолчал, тыча кривой саблей в грудь Маликет:
Маликет молча кивнул, ему оставалось только перебирать страницы дневника Готье, он наткнулся на запись "Лечить солдат — как чинить старые сапоги. Главное — чтобы до следующей битвы дожили."
Глава 6.
Всё произошло быстро и сумбурно, первая стрела вонзилась в дверной косяк над головой старика-мельника, дома грели, кузнецу уже выбивали зубы, двое товарищей уже волокли девку лет пятнадцати в сарай, сорвав с неё платья.
— "Маликет! Поджигай амбар!" — крикнул сержант Бодуэн, бросая ему факел.
Факел упал в грязь.
— "Жги, блядь! Или тебя на дыбу за измену?!" — продолжал кричать сержант Бодуэн.
Маликет швырнул факел...
После очередной бессмысленной резни, он дожидаясь уже намеривался покинуть отряд со всеми солдатскими пожитками, пока не встретил Сержант Роберт де Тоннегрю.
— "Ты знаешь, что бывает с дезертирами?" — сержант кинул в костёр окровавленную перчатку. — "В последний раз спрашиваю — ты с нами или..."
Сержант Бодуэн хотел резко что-то выкрикнуть выходи из кустов, но Маликет не стал дожидаться конца фразы. Его ноги сами понеслись подальше от этого лагеря. Он бежал, пока в ушах не застучала кровь, а в глазах не потемнело. После чего он рухнул от бессилия, уже на утро дали лагеря, прижался спиной к мшистому валуну, сжимая в потных ладонях древко алебарды казённого образца. Его нынешнее существование мало чем отличалось от жизни флодмунского дикаря.
После года бесцельного брожения по миру с потрёпанной экипировкой он решил заняться более интересными ему делами. Он продавал свои услуги в больших портах Сиккерхеда на юго-западе от столицы как хорошо ремесленный лекарь - за пару медяков и заметки из книги Готье. Уже с каждой третьей, то со второй попытки он мог с лёгкостью вправлять кости местным обывателям.
Он швырял последние свой деньги на стойки портовых кабаков за ночлег и за миску рыбной похлёбки. Медяки, добытые вправлением костей, звенели в карманах трактирщиков.
Маликет держался подальше от стен городов, где на воротах гнили головы таких, как он. Но в рыбацких деревнях, где пахло тухлой селедкой и водорослями, ещё можно было найти ночлег — и молчаливое презрение вместо петли.
— “Эй, костоправ!” — хрипел старый моряк, протягивая руку с вывихнутым пальцем. — “Справишь?”
Маликет мотнул головой, ощупывая сустав. Ещё одну ночь он мог ночевать не в канаве.
Сидя на скамье где, её скрип разносился по всему кабаку, выслушивая местные слухи.
"Слышь, Маликет,” - шипел ему в ухо пропойца-матрос, - “сам герр Хенкель корабельного лекаря ищет. Говорят, платить будет серебром, а не медяками..."
Хлеб застрял в горле от такой новость - но шанс вырваться из этой вонючей норы представился.
Он выкашлял на стол недоеденную корку хлеба без масла, решительно шагнул к выходу за поисками как он сказал за Херром Лазарцем. Долго ему искать не пришлось как так один из боцманов на корабле не выкрикнул ему.
— “Тебе чего, бродяга?” – хрипло рявкнул он, заметив Маликет.
— “Слышь, лекаря ищете,” – Маликет показал потрёпанную книжицу Готье. – “Кости вправляю, раны прижигаю, гангрену… Алебардой!”
Герр Лазарец Хенкель не возражал против найма лекаря, да ещё и бойца в одном лице. Одна оплошность - и Маликет мог оказаться за бортом, но не из робкого десятка. Сразу расположился на нижних трюмах где бичевали крысы, новобранцев мутила от морских болезней, на переломы он накладывал шины из канатов и дощечек, выдирал зубы кузнечным клещами, если и кто-то умирал значит это уже он плохо слушал. Маликет был доволен, зарабатывая пять флорингов в месяц, хоть и не знал, что монеты те были фальшивыми. Под началом герра Хенкеля он отправился туда, где, как надеялся, обретёт покой от этой бесконечной войны, но почему-то он всегда помнил все избы из его родной деревни были крыты не соломой, а стрелами с флорским оперением...
1. Имена, прозвища и прочее: Маликет
2. OOC Ник: Matiz
3. Раса персонажа: Человек
4. Возраст: 23
5. Внешний вид: Высокий, жёлто-серая кожа, лицо широкое, коротко стриженый брюнет, нос слегка кривой в левый бок, глаза карие, тонкие губы, купероз на лице районе щёк,
6. Характер: Прагматичный циники и не смешной шутник на всех ситуаций.
7. Таланты: Военная подготовка, Лучший лекарь в сфере правления костей, Мастер на все руки.
8. Слабости: ПТСР, Доверчивый, Алкоголик, Суеверный.
9. Привычки: Бормочет ругательство и прикидывается дураком.
10. Мечты: Найти дом без войны, и умереть в постели а не от виселице.
11 Языки: Амани, Хобсбуржский.
2. OOC Ник: Matiz
3. Раса персонажа: Человек
4. Возраст: 23
5. Внешний вид: Высокий, жёлто-серая кожа, лицо широкое, коротко стриженый брюнет, нос слегка кривой в левый бок, глаза карие, тонкие губы, купероз на лице районе щёк,
6. Характер: Прагматичный циники и не смешной шутник на всех ситуаций.
7. Таланты: Военная подготовка, Лучший лекарь в сфере правления костей, Мастер на все руки.
8. Слабости: ПТСР, Доверчивый, Алкоголик, Суеверный.
9. Привычки: Бормочет ругательство и прикидывается дураком.
10. Мечты: Найти дом без войны, и умереть в постели а не от виселице.
11 Языки: Амани, Хобсбуржский.
Последнее редактирование:
