- Сообщения
- 157
- Реакции
- 318
 |
Лишь в недрах тьмы, я вижу свет,
Словно небесная звезда,
Что скользит сквозь мрачный век.
И только закрываю я глаза,
Пристают пред взором отворенные врата,
И волокут к истине великой,
Что таится в неправедных сердцах.
Моя нечистая душа,
Как же тяжела-то ноша,
И лишь когда раскроются врата,
Покину мир я этот грешный.
|
Имена, прозвища и прочее: Каллиста “Алиса” Фларфен.
ООС ник: biach.
Раса персонажа: Семиморфит.
Возраст: 16.
Внешний вид: У девушки длинные, растрепанные, шелковистые рыжие волосы. Зелено-карие глаза “мертвеца” и под ними имеются синяки, которые возникли в результате бессонницы. Рост средний, а ее стройная фигура и достаточно резкие движения придают некий шарм амазонки. Кожа у нее светлая, Черты лица у девушки тонкие и изящные, а губы нежно-розового оттенка. На ладонях рук виднеются свежие шрамы от ногтей, которые часто впиваются в ее плоть, когда она пытается противостоять своим видениям.
Характер: Каждый день персонаж испытывает адские муки, горя в аду (во время своих снов), отчего любая проблема в реальности не приносит ей неудобств. “Убей, прежде чем кто-то решит задуматься о твоем убийстве” — фраза сказанная Люцифером и ставшая девизом Каллисты. В свои шестнадцать лет из-за сломанной психики в некоторых обыденных ситуациях персонаж может вести себя нестандартно, а в иных — теряться, не понимая, что делать. Сама Каллиста ненавидит, когда ее называют Алисой, так как это напоминает ей о былых днях. Это имя способно вызвать в Каллисте животную ярость, которая, скорее всего, перерастет в очередное убийство.
Таланты, сильные стороны:
[Грамматика] Благодаря усердным занятиям с мамой, маленькая девочка смогла овладеть навыками чтения и письма на высоком уровне, что, безусловно, будет помогать ей в дальнейшем.
[Умелица] Из-за того, что юная девушка с детства оказывала помощь своей маме в различных домашних делах, она приобрела умение легко и уверенно справляться с ними.
Слабости, проблемы, уязвимости:
[Шизофрения] Из-за тяжелого периода в жизни, Каллиста навсегда изменилась. Теперь она часто слышит голоса и видит то, чего нет. Все это глубоко повлияло на её личность, делая нестабильной и вызывая нежелательное поведение.
[Частая бессонница] Девочка предпочитает нарушать сон из-за кошмаров, которые преследуют ее во сне. Она старается избегать сна, чтобы не видеть ужасы, которые ей приходится переживать. Однако это отрицательно сказывается на ее общем самочувствии: постоянные недосыпы приводят к синякам под глазами и усталости.
[Психологические травмы] Каллиста страдает от клаустрофобии и остро реагирует на темноту из-за травм прошлого. В таких моментах у нее пробуждается неизмеримая агрессия, которая может стать опасной для окружающих.
Привычки: В различных ситуациях и обстоятельствах эта молодая девушка может разговаривать с самой собой, ведь в такие моменты она слышит и видит то, что другие не замечают. Для тех, кто впервые заговорит с ней, это может стать настоящим удивлением.
ООС ник: biach.
Раса персонажа: Семиморфит.
Возраст: 16.
Внешний вид: У девушки длинные, растрепанные, шелковистые рыжие волосы. Зелено-карие глаза “мертвеца” и под ними имеются синяки, которые возникли в результате бессонницы. Рост средний, а ее стройная фигура и достаточно резкие движения придают некий шарм амазонки. Кожа у нее светлая, Черты лица у девушки тонкие и изящные, а губы нежно-розового оттенка. На ладонях рук виднеются свежие шрамы от ногтей, которые часто впиваются в ее плоть, когда она пытается противостоять своим видениям.Характер: Каждый день персонаж испытывает адские муки, горя в аду (во время своих снов), отчего любая проблема в реальности не приносит ей неудобств. “Убей, прежде чем кто-то решит задуматься о твоем убийстве” — фраза сказанная Люцифером и ставшая девизом Каллисты. В свои шестнадцать лет из-за сломанной психики в некоторых обыденных ситуациях персонаж может вести себя нестандартно, а в иных — теряться, не понимая, что делать. Сама Каллиста ненавидит, когда ее называют Алисой, так как это напоминает ей о былых днях. Это имя способно вызвать в Каллисте животную ярость, которая, скорее всего, перерастет в очередное убийство.
Таланты, сильные стороны:
[Грамматика] Благодаря усердным занятиям с мамой, маленькая девочка смогла овладеть навыками чтения и письма на высоком уровне, что, безусловно, будет помогать ей в дальнейшем.
[Умелица] Из-за того, что юная девушка с детства оказывала помощь своей маме в различных домашних делах, она приобрела умение легко и уверенно справляться с ними.
Слабости, проблемы, уязвимости:
[Шизофрения] Из-за тяжелого периода в жизни, Каллиста навсегда изменилась. Теперь она часто слышит голоса и видит то, чего нет. Все это глубоко повлияло на её личность, делая нестабильной и вызывая нежелательное поведение.
[Частая бессонница] Девочка предпочитает нарушать сон из-за кошмаров, которые преследуют ее во сне. Она старается избегать сна, чтобы не видеть ужасы, которые ей приходится переживать. Однако это отрицательно сказывается на ее общем самочувствии: постоянные недосыпы приводят к синякам под глазами и усталости.
[Психологические травмы] Каллиста страдает от клаустрофобии и остро реагирует на темноту из-за травм прошлого. В таких моментах у нее пробуждается неизмеримая агрессия, которая может стать опасной для окружающих.
Привычки: В различных ситуациях и обстоятельствах эта молодая девушка может разговаривать с самой собой, ведь в такие моменты она слышит и видит то, что другие не замечают. Для тех, кто впервые заговорит с ней, это может стать настоящим удивлением.
Мечты, желания, цели:
> Научиться контролировать сны, которые приносят боль Калласте.
> Стать полезной для Люцифера, чтобы он продолжал помогать девушке.
> Стать сильной и научиться защищаться, чтобы больше никто не смог обидеть ей.
Глава I. Рождение.
В одну ночь, когда звезды восседали на небе и светили ярким белым светом вместе с лунными лучами, освещая ночной городок с названием Брегдеф, расположенный на прекрасных просторах Флорэвендалая, произошло нечто удивительное. В то время, когда местные жители глубоко спали в своих уютных домах, а улицами городка пронесся лишь нежный ветерок и наступило полное спокойствие, пока одна из улиц не наполнилась звуками женский криков и стонов, но после они стихли, тогда на свет появилось дитя. Это была девочка, которую назвали Каллиста. Волосы ее горели, словно пламя, источая энергию. Они напоминали осенние листья, играющие на солнце яркими оттенками красного, оранжевого и золотого. А зеленые глаза, словно отражали чистую природу и ее свежесть. Ушки Каллисты были заострены как у ее мамы, ведь она была обычной морфиткой, которая вышла замуж и родила уже второго ребенка от человека церковнослужителя. Сразу после рождения, малышку закутали в белоснежную простыню и положили на грудь матери.
У новорожденной морфитки был старший брат, которому на то время было шесть лет. Мальчик был сильно расстроен тем, что у него появилась сестра, а не долгожданный брат. Мама начала почти полностью посвящать свое время малышке, что вызывало у него еще большее раздражение. Отец священник же весь свой день работал в церкви, отчего ему было не до детей. Все эти обстоятельства оказали сильное влияние на мальчика, порождая в нем глубокую ненависть к своей младшей сестре. В то время сама малышка даже не подозревала, что ее ожидает в будущем - ненависть и гнев от членов своей семьи, а также трудности, превратят ее жизнь в настоящий ад.
Глава II. Детство.Девочка росла в строгой и религиозной семье. Отец наказывал ее даже за малейшую оплошность или непослушание. Если она не подчинялась, отец наказывал ее розгами, оставляя синяки и царапины, которые ей приходилось скрывать под одеждой. А если она отказывалась есть, то ее лишали пищи на неделю, пока она сама не набрасывалась на кусок хлеба, получая при этом удары со стороны отца из-за непослушания. После всех этих экзекуций девочку принуждали делать двадцать поклонов. Но это были не просто поклоны - они были очень медленными, с медленным опусканием на колени и таким же медленным подъемом и при всем при этом к телу девочки были привязаны тяжелые камни. Отец полагал, что только так можно избавиться от непослушания. Старший сын практически не подвергался таким наказаниям, поскольку на него возлагал отец большие надежды, в отличие от дочери. Мама не могла ничего сделать, так как сама получала. Она пыталась облегчить боль своей дочери после "воспитания" отца, протирая синяки и царапины влажной и холодной тряпкой, чтобы ослабить боль. Отец был монстром в отношении девушек в этой семье, хотя на людях он был идеальным и преподносил себя как примерный священник. Благодаря своей хорошей репутации, горожане даже не догадывались, каким тираном он на самом деле был.
Маленькая девочка не понимала, в чем заключалась ее вина и почему папа так строго к ней относится. Чтобы хоть на время избежать его "воспитания", она часто пряталась под кроватью или в шкафу. В такие моменты ее сердце безутешно трепетало от страха, и, услышав приближающегося отца, который в ярости шел ее наказывать, она задерживала дыхание и произносила молитву про себя, надеясь, что божество спасет ее от этих мук. С детства ее страшным кошмаром был отец, на которого она даже боялась взглянуть. Его присутствие одним лишь видом заставляло ее дрожать от страха. Ее брат же был безразличен к ней, словно девочки и не существовало. Видимо он унаследовал от отца такое же отношение к своей сестре.
С ранних лет она помогала маме стирать, убирать и готовить. Все это было непросто для девочки её возраста, но выбора у нее не было, и приходилось научиться это делать. В то время, пока она занималась домашними делами вместе с мамой, ее брат готовился к службе в церкви. Ему было на то время двенадцать лет, он должен был стать священником по наследству после отца. Помимо домашних забот, девочка также ходила в церковь молиться и каждый раз просила Господа о милости. Отец не хотел давать ей образование, считая, что женщины, кроме ухода за домом, рождения и воспитания детей, ни к чему неспособны. Но мать девочки любила ее, отчего решилась обучать ее грамматике, а именно чтению и письму настолько, насколько сама была способна во время отсутствия дома отца и сына. Сама женщина освоила эти навыки с детства, когда обучалась у своих родителей, которые в то время были дворянами. Однако, впоследствии их семья обеднела и утратила влияние, но у женщины сохранились знания. Теперь она решила передать эти знания своей дочери. Благодаря этим занятиям с мамой, девочка к шести годам научилась самостоятельно читать и писать, но ровно настолько, насколько ее мать могла обучить свое чадо.
Глава III. Чертоги ада.
В сей жестокости девочка продолжала жить свою несчастную жизнь до двенадцати лет. Но однажды, когда Каллиста возвращалась домой с продуктами в яркий солнечный день, она услышала мужчину поющего прекрасные Кригские баллады в центре города. Похоже, что это был странствующий менестрель, который в своих путешествиях забрел на территорию Флорэвендоля. Его песни почти моментально зацепили местных жителей, и вокруг него быстро собралось множество людей, внимательно слушавших и бросавших монеты в его шляпу, которая лежала у его кожаной обуви и постепенно наполнялась медными монетами. Каллиста решила подойти поближе и послушать, о чем же поет этот мужчина. Его Баллады использовали довольно старый слог и много неясных слов, но общая суть которых сводилась к простой жизни людей в Криге перемешанной с деяниями тамошних королев и мифами. Каждая строка песни была настолько сумбурна, что различать события, описанные в этой музыке сталось довольно сложно, но девочка, воображая общую картину, завороженно слушала сию песнь. И все это очаровало молодую леди, ведь ее собственная жизнь состояла из страданий, которые ей приходилось терпеть только из-за того, что родилась она девочкой. Особенно то ощущалось в сравнении с ее братом, к которому отец относился намного лучше, предоставляя ему образование и прочие блага богоугодной жизни. Послушав еще несколько песен, Каллиста направилась домой, исполненная счастьем благодаря красивому слогу менестреля, описавшему прекрасные картины сказочного Крига, о коем, впоследствии, она нощно грезила. Сразу же она сообщила об этом матери, что в тот момент занималась готовкой пищи. Мать девочки отреагировала очень живо. В глазах ее сразу показался страх, а сама матушка прошептала девочке на ухо, чтобы она никому больше не говорила то, что услышала от этого барда. И только появился лучик света и надежды в ужасной жизни девочки, начав освещать её душу и наделять надеждой о лучшей жизни без побоев и постоянных наказаний.
Одной из звездных ночей, после недавнего столкновения с бардом, в сладких грезах девочка начала бормотать во сне о том, что услышала в песне. Ее неразборчивые слова не остались незамеченными для любознательного брата, и он решил подслушать, о чем же говорит его сестра. На цыпочках он медленно прокрался по темной комнате и, приблизившись к сестренке, слегка наклонился. Слова, прокатывавшиеся из уст девочки, зазвучали яснее, однако их содержание обрадовало его, наведя на мысли о грядущем наказании сестры. Впрочем, дабы не будить отца по среди ночи, он решил отложить этот разговор на завтра, предварительно записав его на пергаменте, дабы не забыть.
С первыми лучами утреннего солнца он доложил отцу о происшедшем, и отец в гневе принялся выказывать недовольство по поводу сказанных слов дочери во сне. Когда Каллиста проснулась и направилась на кухню, чтобы позавтракать, она обнаружила там брата и отца, которые перед службой находились за столом, трапезничая и ожидая "грешницу". В это время на кухне была и ее мама, усердно готовившая блюда на ближайшие приемы пищи. Мужчины приветствовали девочку взглядами полными отвращения, но неприятное молчание не затянулось надолго, ведь отец почти сразу решился поднять эту тему, вопросив о сонных разговорах дочери. Однако девочка не знала, как ответить на этот вопрос, поскольку строго по наставлению матери, она была обязана хранить тайну о Криге, и стоит отметить, что поначалу даже не догадывалась о чем шла речь, ибо не ведала она о ночных разговорах да овладевших ей грезах. Она запутанно заявила, что не знает, о чем идет речь, при том даже не соврав, чем, впрочем, вызвав гнев отца еще больше, отчего тот, не выдержав, повторил свой вопрос срываясь на крик. В этот момент девочка взглянула на мать, которая, совершенно бессильная, не знала, чем помочь дочери. Если она признает, что знает о чем идет речь, то рискует быть убитой, под предлогом еретичества. Поэтому она решила сделать все возможное, чтобы защитить девочку, и сказала, что это всего лишь порождение фантазии и чудных снов ее ребенка.
Отец выдохнул с презрением, схватил дочь за волосы и жестоко потащил ее в чулан, где бросил, наказывая так, исходя из своей святой правоты. Девочка безутешно плакала и билась в закрытую дверь, которую крепко задерживало что-то тяжелое. Теперь она могла только сидеть у стены и беспомощно рыдать. Страх перед темнотой, который сопровождал ее с самого детства, только усложнял ситуацию. Она кричала, призывала маму, но отец запретил ей что-либо делать, а грозился усилить наказание, если узнает, что мать помогает ребенку. Мать опасалась за дочь, но боялась навредить дочке еще больше. Отец, чтобы быть уверенным, что мама не нарушит его запрет, запер кладовку на замок и ушел с сыном в церковь, оставив девочку и жену одних. Девочке повезло, что в кладовке оказались горшок, а также некоторые ткани и одеяла, но ей было не до этого - ее слезы и страх темноты не покидали ее ни на минуту. Мать подошла к двери кладовки, проливая горькие слезы безысходности, она просила прощения у дочки, что не может помочь ей. Каллиста понимала, что отец плохо относится не только к ней, но и к маме, отчего несправедливость в душе девочки взыграла с той же силой, что и страх, пред густой тьмой. Но обиду на маму Каллиста не держала, поскольку в эту минуту это было не важно, особенно когда она находилась в темной, мрачной комнате, где ближе к вечеру она была опустошена. Глаза ее были кроваво-алого цвета. Она больше не могла продолжать плакать.
Похоже наказание не ограничилось одним днем, ведь спустя сутки девочку так и не выпустили из чулана. Из-за тяжелых дверей звуки в это помещение почти не проникали, а глаза девочки так привыкли к темноте, что различить — открыты они были или закрыты — она уже не могла. С лицом полным страданий, душевных терзаний и моральной подавленности она все сидела и сидела в чулане. Проходившие часы становились для нее днями, месяцами и годами. Ум же девочки поначалу полнился несправедливостью, яростью и горечью от произошедшего, но со временем все эти чувства пропадали. Спустя тридцать шесть часов девочка стала замечать, что любые появляющиеся мысли в ее голове проходили мимо нее самой. Он будто бы видела их наяву и следила за ними глазами. Это были не ее мысли — думала девочка и это стало первым моментом в ее жизни, когда она задумалась о том, кто она есть.
Спустя еще сутки Каллиста будто бы перестала ощущать свое тело. Мозг девочки, ввиду длительного отсутствия информации начал создавать свои образы и картины, свои эмоции и чувства, которые стала ощущать девочка. Но картины тебыли совершенно неблагоприятные для нее. Подсознание девочки вывернулось наизнанку, подгоняемое негативными мыслями и яростью и страхом, бушевавшими в ней поначалу. Адские поля, котлы и черти; лавовые водопады и крики боли окружили ее. Мозг девочки создал самую страшную картину того “ада” про который так любил распространяться ее отец, постоянно твердивший о том, что каждый неверующий в Великого Флоренда будет вечность гореть в чертогах дьявольских земель.
Девочка ощущала и ужасную боль, причиняемую ей поначалу пламенем, полыхавшим почти на каждом клочке плоти, из которой состояли поля в аду. Она пыталась кричать, но не могла произнести и звука. Боль, созданная ее мозгом поглощала разум, а черти, витавшие вокруг девочки, то и дело терзали ее бренное тело своими вилами.
Времявокруг Каллисты будто бы совсем остановилось. За час она видела столько ужасов, сколько никто будучи в здравом уме не увидел и за всю свою жизнь. К вечеру третьего дня девочка уже была сожжена, растерзана, сварена, распята и выпотрошена столько раз, сколько и не счесть. После всех этих пыток, кои заставил ее терпеть ее же мозг — разум девочки помутнел. Она перестала быть той Каллистой, которой была три дня назад, ибо за все эти часы, проведенные в темноте, обернулись для нее годами ужасных мук.
На фоне всех этих событий, маленькая девочка превратилась в истинного фанатика, глубоко убежденного в существовании ада. Весь этот всепоглощающий мир девочки наложился на мир реальный, отчего сопротивляться голосу в своей голове ей становилось все сложнее и единственно, что позволяло ей противостоять — относиться к нему как к отдельной сущности с отличной моралью.
И вот, наконец, дверь чулана отворилась, а в отвыкшие от света глаза девочки ударил яркий свет свечи, удерживаемой ее матерью, причиняя уже более физическую боль. Впрочем, в это время ее разум был занят сжиганием девочки на костре, отчего прийти в себя ей поначалу не удалось, даже независимо от яркого света, резавшего сетчатку ее глаз. Каллиста, обхватившая свои колени руками и облокотившаяся на дверь, даже не заметила то, как упала, когда та отворилась. И пролежала так девочка на полу целых пять минут, пока её разум пытался адаптироваться под реальный мир.
Впрочем, лишь отчаянные вскрики ее матери позволили девочке прийти в себя и выбраться из пучин того ада, в котором она пробыла так долго. И взгляд ее так помутнел, что даже родная мать, глядя в эти глаза, не могла найти свою дочь, которую пыталась оберегать всю свою жизнь. И в попытках отыскать крупицы сознания своей дочери, она услышала ее хрип, который уже не напоминал те энергичные слова девочки. И хоть сам хрип и был совершенно не понятен, но мать Каллисты все таки распознала в нем невероятную боль, которую довелось испытать девочке. Она заплакала, обняв свое чадо, в то время, как сама девочка, пыталась вспомнить — кто же она такая.
Глава IV. Родная кровь.Последующие дни Каллисту никто не мог узнать. Она не произносила ни слова и при ударах отца, разгневанного ее молчанием — она не издавала ни звука, будто бы и не чувствуя боли. Глаза девочки постоянно были поникшими, а ногти то и дело впивались в ладони, заставляя течь по ним алую кровь. Все голоса и люди в реальном мире будто были приглушены миром ее собственным, тем ужасным миром из которого она вырвалась, но кой все преследовал ее. Ночами Каллиста не могла заснуть, боясь вновь попасть в тот ад, а днем, идя куда-то и падая в обморок от переутомления — вновь попадала в ад. Из-за постоянного недосыпа девочка была не способна уже делать обычные дела по дому, от чего часто получала, но отец, не видевший в этом никакого толка, вскоре перестал вовсе обращать на дочь внимание. Брат Каллисты же все по-прежнему испытывал к ней отвращение, но, возможно, где-то в глубине его души зародилась и жалость к ней.
В первые дни, когда Каллисту выпустили из чулана, мать девочки по ночам плакала, не в силах выдержать подобной участи своей дочери, но спустя неделю — привыкла, как привыкают все морфиты. Единственно — решение, которое решила принять мать было: относиться к Каллисте так же как и всегда. Впрочем, это разбивалось о новую суть девочки. Каллиста стала есть раз в два дня, когда того требовал инстинкт самосохранения и почти ничего не говорила, лишь изредка произнося короткие фразы. Со временем мир Каллисты и реальный мир стали накладываться друг на друга. Она начала видеть сущностей, разгуливающий по ее дому, городским улицам, холлу церкви и саду. Огромные монстры летающие в облаках, со множеством глаз, обволакивающих туши полные колеблющихся по ветру отростков и высокие твари с длинными челюстями, преследующие обычных людей. Множество ужасных созданий довелось видеть Каллисте и, спустя пол года очередных мучений, остатки разума девочки смогли научиться противостоять этим страхам.
Находясь во сне и видя все кошмары, сопутствующие этим грезам, девочка училась убивать. Внимательно наблюдала за каждой пыткой, вслушивалась в каждый крик. И только просыпаясь и видя множество существ стоящих и наблюдающих за ней, девочка начинала представлять и применять все то, что увидела в своих снах. Она расчленяла и сжигала этих существ, отрывала им головы и ломала кости, рвала плоть и свежевала заживо. И при всем при этом в глазах ее отражалось лишь обычное опустошение. Наконец, спустя долгое время страданий девочка была рада тому, что научилась сопротивляться всем этим сущностям. Она убила всех существ, следовавших за ее матерью и за собой, но оставила то множество тварей, преследовавших ее брата и отца.
Так шли года и страдания юной Каллисты. Сны причиняли ей все такую же боль, куда страшнее реальной, но во снах она училась противостоять тем тварям, кои боли по всюду. Мать видела ее внутреннюю борьбу, но никак не могла понять, что же именно происходит с ее дочерью. Саму же Каллисту уже радовал тот факт, что она все же смогла справиться и не потерять напрочь разум, который, впрочем, невероятно сильно пострадал в муках ее собственных грез.
Когда Каллисте сталось четырнадцать лет, то отец его подхватил хворь, коя ударила по его ногам. После этого он почти не появлялся дома, желая оставаться постоянно в церкви и молиться, дабы избавиться от недуга. Убеждения же самой девочки на этот счет были довольно абстрактны, ведь она считала, что божество никогда не помогает. Оно лишь наблюдает за жалкими разумными и единственные кто что-то делает, пусть даже во зло — это лишь демоны.
Спустя месяц после недуга отцу Каллисты стало только хуже, отчего и мать девочки так же стала редко появляться дома, стараясь ухаживать за мужем, молившимся в три погибели. Из-за этого дома часто наедине оставались Каллиста и ее брат. Зачастую они игнорировали друг друга, но изредка девочка ловила странные взгляды своего уже повзрослевшего брата, которому недавно исполнилось двадцать лет. Всю жизнь отец учил его нестяжательности и целомудрию, но, было очевидно, что единственное отчего брат Каллисты соблюдал эти добродетели — сталось уважение к отцу. И только отец отлучился на месяц, как эти черты личности взыграли в нем новыми красками.
Одною ночью, когда Каллисте все так же снились ужасные кошмары, к ее ложу подошел брат. Животная похоть и ненависть сестры смешались в нем воедино, отчего он решился на поступок, наказуемый по всем канонам церкви. Он быстро скинул сКаллисты ночную рубаху, чем разбудил ее. И только четырнадцатилетняя девочка проснулась, как еще с пару секунд наблюдала за действиями своего брата. Каждый раз просыпаясь, ей требовалось немного времени, дабы отойти от увиденных ужасов. Но хуже всего для юной Каллисты были не действия ее брата, а то, что она в нем увидела. Множество тех ужасных чертей вылезали из ее брата, отчего ее ум охватил ужас. За всеми этими отвратительными сгустками плоти она почти не могла различить родную кровь, что пугало ее еще больше, но даже так девочка не издала ни звука. Она разучилась кричать с тех пор, как ее заперли в аду и даже попадаю туда вновь, она терпела все сжав зубы, отчего, в ее снах они часто ломались.
Когда к Каллисте стал приближаться ее брат, с целью опорочить юную деву, Каллиста впала в такую ярость, что ненависть заволокла все ее оставшееся сознание. Она кинулась на своего брата, опешившего от подобного и после стала зубами рвать его плоть, сперва откусив приличный кусок от горла, из-за чего лишила его возможности кричать. Каллиста пальцами выдавила глаза брата, после же разорвала его глотку, при этом думая, что сражается с демонами, которые на нее полезли. Каждый раз попадая в ад Каллиста была беспомощна. Она не могла противостоять тамошней силе, но теперь же, когда она находилась в мире реальном, девочка чувствовала свое превосходство и силу над тварями, что мучают ее каждый день.
И прежде чем Каллиста поняла, что же натворила, она, обнаженная по пояс, просидела над трупом своего брата в переполненной останками демонов комнате двадцать минут, после чего, не в силах пошевелиться, уткнулась своим курносым носом в растерзанную гортань брата и уснула. В ту ночь ей не снились кошмары…
На утро, когда мать воротилась домой проведать детей, она застала обнаженную Каллисту, лежащую на трупе своего брата. Эта картина перехватила дыхание матери, отчего она была не в силах пошевелиться, лишь повторяя имя своей дочери. Как ни странно, но именно в этот миг в голову матери девочки не приходила ни одна здравая мысль, ведь весь ее разум был заполнен переживаниями. Спустя же пару секунд она кинулась к своим отрокам, падая на колени рядом с ними и начиная рыдать.
В этот же миг Каллиста подняла свою голову, пробужденную ото сна, и посмотрела в глаза матери, чем заставила ту рыдать пуще прежнего.
Все лицо девочки и ее, и так рыжие волосы были в алой запекшейся крови ее же брата. Особенно в купе с ее миловидной от природы внешностью, подобное уродство вызвало бы природный страх в любом разумном существе. Игра контрастов задела и мать девочки, отчего та, вместо того, чтобы выбежать и звать кого-то на помощь, сидя на коленях лишь рыдала и винила во всем себя.
Остатки той девочки, некогда энергично игравшей во дворе, невзирая на последующее наказание от отца, или весело слушавшую баллады скальда, проснулись в Каллисте, отчего она спросонья обняла свою мать. Но не прошло и мгновения, как мать Каллисты отстранилась в ужасе, а в глазах девочки вновь замелькали знакомые силуэты. Демоны будто бы фантаном ударили из груди ее матери, все наполняя и наполняя комнату. С каждой проронённой слезой из матери Каллисты вылезало все больше и больше тварей, что оглушило девочку яростью. В ушах ее звенел каждый удар сердца, отдаваясь дрожью по всему телу, а глаза ее налились кровью. Видя все это мать Каллисты отстранилась и попыталась выбежать из комнаты, но запнувшись у двери уже была не в силах подняться с места. Единственные слова, которые она повторяла в последние мгновения ее жизни были — “Прошу, Алиса, извини меня!”.
Два трупа в глазах остальных и тысяча в глазах Каллисты…Глава V. Эпилог.
Щелчок. По поляне разнесся звонкий звук вздергивания и довольно веселый голос прозвучал из ближайших кустов: “Есть!”.
На веревке у маленького деревца висела полевая мышь, все еще брыкающаяся и пытающаяся вырваться из тугого узла. К ней быстро подбежала то ли девочка, то ли парень, скрывающий свое лицо за платком, а волосы связавший банданой. Холстяная рубаха с кожаными налокотниками и множеством подсумков по всему телу создавали впечатление какого-то оборванца.
Юноша ловко подцепил мышь, свернул ей шею руками и, предварительно завернув в большой лист какого-то растения, сложил в одну из своих сумок на поясе.
“Неплохой улов” — раздался басистый голос в голове юноши.
— Заткнись. И без тебя вижу. — Ответил юноша голосу. — Впрочем, наконец-то нормально отужинаю.
“Не вздумай только покупать те булочки, тебя же от них воротит.” — Вновь сказал голос, но уже с какой-то наигранной тревогой.
— Черт тебя дери Люц; какая тебе разница?
“Черт ТЕБЯ дери, Алиса; разница в том, что урчание твоего живота меня бесит до чертиков. И может хватит вытворять свою дьявольщину? Целый год уже бесцельно охотишься на грызунов им скоро места в аду не будет. Может переберёшься уже куда-нибудь?"
— Спрячь свою бестактность себе поглубже в зад, Люц. Я же просила не называть меня так! — вскрикнула Каллиста, чем распугала птиц на ближайшем дереве.
“Бестактный?! Ты, между прочим, тоже мое имя сокращаешь! Изначально я представился как: Люцифер Блавд Диофенд Вергилий Покровитель Людских Страданий, а не Люц. Впрочем, черт с тобой. Так что насчет Хакмарри? Таким как ты там самое место”.
— Хакмарри? Бесовщина какая-то… Впрочем — меня там…
“Не будут искать”.
Каллиста переглянулась с темным, размытым силуэтом, который видела лишь она, поодаль от себя, после чего разошлась в своих мыслях. Ей уже шестнадцать лет и она до сих пор прячет свое лицо от посторонних глаз и охотится на крыс, чтобы как-то заработать на жизнь. И все это из-за этих чертовых тварей, которые заставили убить всю ее родню, после чего на нее подали в розыск. Это заставило девушку скитаться по Флоровендалю, постоянно избегая розыска, но, возможно, хоть ранее она это и отрицала — Хакмарри даст ей возможность наконец перестать скрываться?
Последнее редактирование:
приятной игры.
