Предыстория.
Много-много лет тому назад в лесах Хакмаррских, вдали от градов и деревень обосновалась община Кешхил, что состояла из двух-трёх семей. Основоположники общины, исходя из своих собственных мотивов, придались охотничеству за самыми страшными сущностями планеты сей, да и заложили в своих детей, детей их детей и всем остальным в роду, что охотничество их призвание, что они очень уж одарённые к сему. Проходило множество лет, поколения менялись, а ремесло всё оставалось. В этой общине не было понятий «отец», «мать». Все возмужавшие и позрослевшие охотники были равны, и к каждому дети относились как к учителю, тренеру, воспитателю. Детей, что с рождения были слабы – часто использовали как приманку на охоты без всяких угрызений совести. Иногда бывало, что юных деток, что долго болели, собирались и отправляли так же в лапы бестий. Не считая этого, община нарушала множество правил принятого меж «настоящими» охотниками кодекса.
Акт I. "Рождение"
В старом, покрытом плесенью сарае, что с улицы напоминал уже
незаселённую руины, да скрывавшийся от глаз посторонних в глубокой чаще, закрытый массивными кронами деревьев, как и аналогичные сарайчики в местности этой – послышался плач детский. Небольшой горстке выродков у входа в помещение, ступил навстречу мужчинка. Самому ему было, лет, эдак – тридцать, а выглядел он весь, словно в два раза больше: морщины на лике, множественные шрамы, инвалидность в виде отсутствия глаза левого и той же руки. На руках он держал укутанного в рванные мешки младенца. Народ около сарая, не сменяя своих унылых, постоянных хладных гримас, лишь кивнул мужу. К слову о народе – все они так-же выглядели и были изуродованными шрамами, кто-то лишён конечностей. Даже самые маленькие, которым лет, ну, максимум – пятнадцать-шестнадцать, уже были оклейменны тварями дикими. Таково было начало жизненного пути Ньяла. Последующие дни в общине, скрытой от люда прочего прошли не как, обычно бывает при чьем-то рождении, празднестве - а в той же гнусности и нависшей печали. Это был чрезмерно бедный, опечаленный народ. Они все страдали от своего ремесла, но чувствовали непостижимое чувство долга. А если и бывали храбрецы, что на перекор старцам общины, пытались бросить дело своё, да сбежать – их через пару дней находили убитыми, самыми жестокими образами.
незаселённую руины, да скрывавшийся от глаз посторонних в глубокой чаще, закрытый массивными кронами деревьев, как и аналогичные сарайчики в местности этой – послышался плач детский. Небольшой горстке выродков у входа в помещение, ступил навстречу мужчинка. Самому ему было, лет, эдак – тридцать, а выглядел он весь, словно в два раза больше: морщины на лике, множественные шрамы, инвалидность в виде отсутствия глаза левого и той же руки. На руках он держал укутанного в рванные мешки младенца. Народ около сарая, не сменяя своих унылых, постоянных хладных гримас, лишь кивнул мужу. К слову о народе – все они так-же выглядели и были изуродованными шрамами, кто-то лишён конечностей. Даже самые маленькие, которым лет, ну, максимум – пятнадцать-шестнадцать, уже были оклейменны тварями дикими. Таково было начало жизненного пути Ньяла. Последующие дни в общине, скрытой от люда прочего прошли не как, обычно бывает при чьем-то рождении, празднестве - а в той же гнусности и нависшей печали. Это был чрезмерно бедный, опечаленный народ. Они все страдали от своего ремесла, но чувствовали непостижимое чувство долга. А если и бывали храбрецы, что на перекор старцам общины, пытались бросить дело своё, да сбежать – их через пару дней находили убитыми, самыми жестокими образами.
Акт II “Взросление”
Община, со временем, всё больше имела убытки в лице жизней человеческих, несмотря на то, что женщины всё больше и больше рожали. Время шло, Ньял всё больше взрослел. Когда тому только семь исполнилось, как и ещё троим его братьям и одной сестре, их уже решили обучать. Старшее поколение ни капли не щадило ещё детей, а тренировки были настолько изнемогающими, что они ставили под огромный риск их жизни. Проходя тренировки день за днём, месяц за месяцем, ещё юные ребята крепчали. Однако юный организм самого Ньяла не справлялся с нагрузками, и в восемь лет он быстро оказался на койке незамысловатого лекаря общины. Долгое время он отлёживался, словно «овощ» на койке, в то время как его братья становились всё сильнее. Пару раз, он даже слышал за разговором старших, предложение о том, чтобы просто использовать больного мальчишку как приманку на бестий. Однако спустя кучу времени и море усилий лекаря, мальчик встал на ноги. И, не на удивление – сразу отправлен был на те же, опасно изнурительные тренировки. Однако они были для каждого ребёнка единой планки, но Ньял был явно на порядок слабее каждого братца своего, и тренировки ему те были не посильны. Вот, спустя ещё спустя год тренировок – в почти десяток лет, они были отправлены на первую охоту, естественно, со взрослыми. Казалось бы, это очень глупое, рискованное действие: десятилетних детей отправить на бестию, но в жестокой, хмурой общине это никого не волновало, им нужны были охотники, а это они
считали естественным отбором.
Акт III. “Первая охота”
Было раннее утро, солнце ещё не полностью встало. С мокрой, гнилой койки из сена и мешков, быстро поднял один из взрослых охотников, да на улицу вывел, где уже все были в сборе. Каждому вручили по сумке с провизией на один день и склянкой, со странной для Ньяла зелёной жидкостью – зелье «побега», а так-же одноручному, небольшому мечику. Небольшой отрядик выдвинулся пешком лишь дальше в глушь леса. Что успел подметить сонный Ньял – старший охотник, которого звали Ксандр, прямо перед выходом, из сарая где обычно проводились роды – достал дополнительную, небольшую сумку. Шли они очень долго. Быть может, до ужина, или чуть пораньше. Они остановились у входа в небольшую пещеру, от которой смердело гнилью и веяло сыростью. Недолго отдохнув, да приготовившись, отряд скрылся с факелами в пещере. По ней, они, казалось тоже долго шли. Пока ведущий Ксандр не остановился. Он замер, да начал прислушиваться. Обронив факел, он снял ту самую сумку с плеча, да с ремня своего нож достал. Пройдя ещё ближе – он засвистел, да так, что в ужах звенело. В последний момент, сумка в длани его зашевелилась, да послышался то-ли мычание, то-ли плач. Резкими движениями, муж пару раз вонзил остриё клинка своего в сумку, да после смахнув кровь с него, кинул сумку, из которой слышался неистовый визг в темноту. Он оступился назад, да так же спрятав ножичек в чехол, обнажил старый фальшион. Послышался омерзительный стук множества лапок, да шипение. На свет факелов из темноты вылезло отвратительное существо, что напоминало паука и человека. Это являлся арахнид. Одной лапкой, он много раз бил по сумке с воплями на хладном полу, разрывая её, да младенца внутри превращая в ужасный фарш и месиво, ломая тому кости и перемешивая всё в кашу. Ньял и братья его, словно ужаленные завизжали, да назад попытались отступить, да только замыкающий взрослый быстро их остановил, да только ближе к твари оттолкнул. Ксандр, схватив сестру Ньяла за кисть, бросился на тварь, да прижав её к себе спереди, начал наносить удары по лапкам твари, а та – отбивалась, да теми же лапками наносила удары прямо в живот девицы, разрывая плоть и органы её. Совсем скоро её вопли утихли, и старший охотник держал в руки лишь болванку. Пока Ксандр находился в прямой баталии с бестией, остальные, стоя чуть сзади, ошеломлённо смотрели на кровавое месиво перед собой. Они не ожидали этого никаким образом, и, на тот момент, чувствовали лишь ужасный животный страх. Казалось, охотник и сам справлялся, да пару лап арахнида он уже отсёк, пока тот не набросился на него, словно танк, сшибая с ног. Когда тот находился уже над охотником, и предпринимал попытки превратить его лицо, так же в кашу, второй учитель детей воспользовался моментом, да подбежал к твари, и отсёк ей голову. Однако частично он не успел – левое плечо Ксандра было раздроблено, и рука просто отрывалась. Тот, с помощью товарища встал на ноги, да развернувшись к ученикам, принялся окидывать тех самыми ужасными обзывательствами, что только можно было представить. По его словам, он надеялся на помощь их, а без неё, по итогу – лишился руки. В той пещере, дальше, по словам Ксандра были ещё бестии, однако из-за склада первого боя, они были вынуждены ретироваться. А ведь и на самом деле, он искренне верил что вся вина на них. Однако – делать было нечего. Отряд вернулся домой к утру. Весь следующий день, данный Ньялу и его братьям на досыпание, он провёл пялясь в гнилой потолок сарая. Та картина, когда кровь, кости и плоть младенца и сестры его разлетались по стенкам и полу, плотно засела в сознании мальчика, и сильно повлияла на него.
Акт IV. “Новая охота, новые потери”
Выйдя так же с рассветом, они, почти тем же составом, кроме Ксандра, отправились в опасную глушь леса. Пройдя до обеда, они услышали резкие, чьи-то испуганные вопли. Быстро отправившись на шум, они вышли к мелкому пруду в чаще, около которого стойко сражался какой-то бедный путник с небольшим топориком, против мелких, омерзительно странных существ. По началу – Ньял вместе с братьями подумал, что это обычные гоблины, однако вышедший вперёд старший охотник опроверг их мнение, под нос лишь пробурча одно слово “Нацхеры..”. Те, конечно же, ничего не поняли из слов мужчинки взрослого, но к бою подключились. Сначала, казалось – всё прекрасно. Те рассекали спины отвлёкшимся на бедного путника нацхерам, однако в один момент, шальная лапа одного бойко рассекла ему висок, а следом – растерзала лик, и выколола глаза. Тогда то они и потеряли интерес к люду, да полностью на охотниках зациклились. Начался, действительно уже бой. К прудку выходило лишь больше омерзительных сущностей, и те просто количеством давили юношей. В один момент, защита их просела, и на одного из братьев Ньяла, набросился разом трое Нацхеров, повалили, да начали терзать его, муки тому ужасные придавая. Парниши отвлеклись на братца своего, да уж было захотели помочь ему, да позабылись – и на них набросились они. Все три брата лежали на земле, поваленные тварями, да вопли дотошные издавали. Старший же охотник, пытался каждому помочь как мог – рубил нацхеров на них, отбрасывал, пинал. В какой то момент Ньял, уже поняв что он на грани, выудил из подсумка зелье, да еле как засунув горло в пасть, выдул всё до единой капли, и в моменте, как боль от действия зелья на время отринула - отпрыгнул из кучи тварей, упав недалеко. Остальным братьям меньше повезло – одного кое-как успел оттащить учитель, а вот третьему помочь не смог. Когда он прорубил груду нацхеров на нём, увидел лишь разорванную грудную клетку, вырванные кишки и отсутствие лика в привычном понимании. Ньял же получил клеймо на всё лицо в виде многочисленных шрамов, а его правая щека и вовсе почти полностью отсутствовала, обнажив челюсть его и зубы на показ, и придав парнише вид около-прокажённого. И вновь охотник теряет своего близкого от рук бестий. Он впадает в гнев и смятение, разрыдавшись прямо на месте, не смотря на выносимую боль. Он уже точно не может простить это всё нечеловеческим тварям, а посему, лишь больше придаётся мнению, что эти твари должны подлежать умертвлению. Каждая – до единого.
Акт V. “Теперь уж, охотник”
Вернувшись в лагерь, парниша быстро залёг в лазарет, где не жалея себя самого, вынуждал лекарей использовать все известные и возможные им методы "народного" лечения, дабы побыстрее раны затянуть, да вновь в строй прийти. Спустя пару недел, он всё же возвращается к тренировкам с братцем, так же изуродованным. Учитель же, заметив как парни глупы, начинает всё больше рассказывать о самых разнообразных тварях новоиспечённым охотникам, об их слабостях и местах проживания, параллельно всё больше в мозг их втирая о предназначении их, в лице убийства бестий. Следующие года проходит парень за вылазками на охоты, но в эти разы – он действует вместе с братом куда аккуратнее и «мудрее», ибо не хочет лишиться чего-то, или помереть вовсе. Вместе с этим, постепенно старцы общины начинают умирать от старости иль от хвори, а на смену им толком народа и нет – много на охотах померло. И вот, после возвращения с очередной охоты в общину, на взор Ньялу предстаёт обезжизненное тело последнего старца, что лежал на хладной траве. Над общиной сгущаются тени, и охотники вовсе не знают, как выбирать новых старцев. Для некоторых это – словно наконец то брошь в непроглядном тумане, и попытка выбраться из общины, как казалось, безумно фанатичных делу своему людей, а для некоторых – просто причина смена круга людей, с которым можно продолжить охотиться. К последним, к слову, относится и Ньял с братцем своим. На следующий день, до восхода солнца, заполнив свои сумки доверху провизией, да взяв оружие, они покинули общину. Пройдя два дня в поисках выхода из чащи, они всё же доходят до заветного тракта, на котором находят очередную корчму. Решив остаться там на время, они, заслышав слова про «флоринги», «дарлинги», словно совсем дикие аборигены, не понимают о чём речь. Дева-трактирщица, выслушивает рассказ парней о жизни их, да посвещает в мир сей, и как всё устроенно, «за общиной». Парни решают на время работать в трактире, а вместе с этим у Ньяла с трактирщицей чудом заводится роман, не смотря на его уродскую внешность.Акт VI. “Как счастье получил, так и потерял”
Спустя пару месяцев проживания при трактире, когда уже парень приспособился к жизни цивилизованной, в одну ночь славная жизнь их прекращается. Они просыпаются от ужасных воплей девушки вне корчмы. Выглянув – они видят как бестия, что по рассказам учителя, окликованая именем «Крикун», кровожадно, заживо сдирает кожу и выгрызает плоть с возлюбленной охотника. Сонные, похватав свои мечи, они выбросились пулей на улицу, да в бой вступили за даму. В моменте, Крикун бросается на Ньяла, да огромной своей, когтистой лапой шлейф оставляет на груди его, кровоточащий. В этот же момент его спину постигает меч братца охотника. Упав на землю, да отхаркнув лужу крови, Ньял бросается к жертве бестии. И вновь, почти та же картина. Вновь его родные и близкие погибают от рук бестии, и ведь их всех юноша мог спасти, но не сумел. Скверное чувство окатило его с ног до головы, да тот, в ту же ночь похоронив возлюбленную, да вновь выпив кучу зелий исцеления, дабы затянулась рана, отправляется блуждать далее. В странствиях с братом он останавливается в одном из пригородных селений, где в трактире знакомится с бывалым охотником Орнеллом, который, узнав что и те охотники – решается рассказать им про ремесло это не на примитивном уровне их понимания, которому обучили их в общине, а как полагается. Именно в тот момент он посвящает их в заветный кодекс охотников – что подмечает из этого Ньял, так это то что вся его община, на протяжении многого времени, в частности и учитель его Ксандр, неоднократно нарушали кодекс, и воспитывали их, как им на данный момент казалось, глупыми дикарями и варварами. Вспоминая про то, сколько братьев его и близких из общины было убито неверными кодексу охотниками, и сколько смертей из этих были зря и понапрасну – он слишком сильно придаётся этому кодексу, считая, что отныне всякого кто нарушит его при нём – порубит. Орнелл, так же, в более «профессиональном» плане обучает парней охоте и владению оружия, а потом и проводит несколько тренировок охотами на самых разношёрстных тварях.Акт VII. “Столько смертей попусту, я не прощу”
Пару лет обучавшись у достойного, ЦЕХовского и честного охотника, возмужавший Ньял провозглашает себя “славьером”, о коих узнал из рассказов того же Орнелла, да как первый акт своей деятельности – решает отправиться в общину, как он уже считал дикарей, и отомстить за смерти напрасные. Перед этим, конечно же, запасся зельями, да спрятав их получше, чтобы, только в то время прибывшие стеклодувы ХКХС не убили парня на тракте. Тот, подготовившись, да вооружившись доспехами (коих в его общине не было – потому и было столько смертей и лишений конечностей), отправляется за местью, прихватив с собой братца. Дорога заняла неделю, да в ночи парни пробираются в общину, что опустела занятно, но основные личности, к которым у парня была неприязнь – например, Ксандр – остались. Самопровозглашённый славьер принялся гнилые сараи «дикарей» жечь, некоторых запекая во сне, а те кто выбегали – вступая в прямую конфронтацию. Естественно, даже сам факт неожиданности не помог парню сжечь всех нарушителей разом, и по итогу он остался в подавляющем с братом количестве, однако шансы были, в связи с разного уровня вооружением. Лязг металла воссиял в округе, да звон склянок из под зелий пустых, падающих на запечённую землю. Падали головы всякого, кто бросался на Ньяла, однако детей и женщин, что опеша стояли в стороне тот и пальцем не трогал - наоборот, во время сражений кричал им бежать сверкая пятками. «Славьер» выпил три пузыря зелий в тот восход солнца, что притупляли боль в теле парня, и что давало ему очередной глоток свежего воздуха в пылу битвы и клубней дыма - что по словам его нового приятеля ЦЕХа было невыносимой дозой, и, даже если он не находился под страхом смерти по итогу от ран от дикарей, его интоксикация зашкаливала. Его брату меньше повезло, конечно – на него, как на "слабое звено" рисковали лезть больше бывших соратников, и под конец боя он остался без одной ноги и одной руки. Сам израненный, Ньял подхватил братца, да уже по заранее заготовленному, проложенному короткому маршруту, быстро вышел на людей, которые помогли брату его. От интоксикации у Ньяла повыпадали все волосы, а его глаза приобрели янтарный оттенок. Он чувствовал вину перед братом, однако тот уверял парня, что это не он виноват, и он сам согласился на заранее глупую авантюру.
Акт VIII. “Новая земля? Занятно”
Спустя год деятельности своей, как охотника, так и славьера, парень узнаёт 
об экспедиции свиноподобного Эрландо Златозуба в окутанное тайнами Заокеанье. Окутанный интересом к неизвестным местам, а так-же иным бестиям в том ареале - решает выплыть туда на корабле хрюкающего капитана. Так же, факт, что туда может отправиться множество охотников за знаниями о новых бестиях, и подумав, что следить за ними никому не придётся, и там без его участия может твориться полнейшая анархия в мире охотников - всё больше подпитывается желанием туда отправиться. Оставив все свои деньги брату инвалиду, тот отправляется на борт корабля, а оттуда уже - отчаливает в неизвестный край.
об экспедиции свиноподобного Эрландо Златозуба в окутанное тайнами Заокеанье. Окутанный интересом к неизвестным местам, а так-же иным бестиям в том ареале - решает выплыть туда на корабле хрюкающего капитана. Так же, факт, что туда может отправиться множество охотников за знаниями о новых бестиях, и подумав, что следить за ними никому не придётся, и там без его участия может твориться полнейшая анархия в мире охотников - всё больше подпитывается желанием туда отправиться. Оставив все свои деньги брату инвалиду, тот отправляется на борт корабля, а оттуда уже - отчаливает в неизвестный край.
I. Ньял | "Янтарь" | Астор
II. Morphei
III. Человек, Хакмаррец-Кешхил
IV. 24
V. Вполне достаточный для человека рост в виде 176 сантиметров. Обычно носит простую, кметскую мешковатую одежду. Выглядит понастоящему устрашающе, слегка напоминая подобие прокажённого. Всё тело, а в особенности лицо - изуродованно ужасными шрамами, добытыми на охотах. Правая щека и вовсе отсутствует, на её месте видны зубы парня. Выразительные, янтарные глазки, которые на самом деле ужасно нравятся охотнику. Блестящая лысина, без единого волоска.
VI. Ньял - многогранная личность. Он весьма трепетно относится к жизням обычного люда, ведь сам много потерей в своей жизни обрёл. Если те, конечно, не являются охотниками, нарушившими кодекс. В каких-то ситуациях, в личности парня прослеживается тот самый дикарь, что был взращён в общине для убоя. Однако вместе с этим - крепкого нрава муж, что не стесняется своей внешности, а наоборот, считает свои шрамы красивыми, и способен вообще постоять за честь свою. Преданный делу, что вряд ли соступит с пути своего.
VII. - Высокая физическая сила парня, связанная с тренировками с самого детства.
- Преданность как делу своему, так и людям окружающим охотника.
- Обильные знания в ремесле собственном.
VIII. - Некая "дикость" моего персонажа. Из неё вытекает и то, что он не очень уместно себя ощущает в цивилизованных кругах.
- Отталкивающая внешность Ньяла - тоже своеобразная его слабая сторона.
IX. Временем, языком проводит по зубам своим, обножённым на месте правой щеки.
X. Допустить как можно меньше смертей людей от бестий; как можно меньше допустить отвратительных, преступных инцидентов со стороны охотников, жертвами которых могут быть такие же как Ньял и его покойные близкие из общины.
XI. Архетип - Боец.
XII. Языки - Амани.
II. Morphei
III. Человек, Хакмаррец-Кешхил
IV. 24
V. Вполне достаточный для человека рост в виде 176 сантиметров. Обычно носит простую, кметскую мешковатую одежду. Выглядит понастоящему устрашающе, слегка напоминая подобие прокажённого. Всё тело, а в особенности лицо - изуродованно ужасными шрамами, добытыми на охотах. Правая щека и вовсе отсутствует, на её месте видны зубы парня. Выразительные, янтарные глазки, которые на самом деле ужасно нравятся охотнику. Блестящая лысина, без единого волоска.
VI. Ньял - многогранная личность. Он весьма трепетно относится к жизням обычного люда, ведь сам много потерей в своей жизни обрёл. Если те, конечно, не являются охотниками, нарушившими кодекс. В каких-то ситуациях, в личности парня прослеживается тот самый дикарь, что был взращён в общине для убоя. Однако вместе с этим - крепкого нрава муж, что не стесняется своей внешности, а наоборот, считает свои шрамы красивыми, и способен вообще постоять за честь свою. Преданный делу, что вряд ли соступит с пути своего.
VII. - Высокая физическая сила парня, связанная с тренировками с самого детства.
- Преданность как делу своему, так и людям окружающим охотника.
- Обильные знания в ремесле собственном.
VIII. - Некая "дикость" моего персонажа. Из неё вытекает и то, что он не очень уместно себя ощущает в цивилизованных кругах.
- Отталкивающая внешность Ньяла - тоже своеобразная его слабая сторона.
IX. Временем, языком проводит по зубам своим, обножённым на месте правой щеки.
X. Допустить как можно меньше смертей людей от бестий; как можно меньше допустить отвратительных, преступных инцидентов со стороны охотников, жертвами которых могут быть такие же как Ньял и его покойные близкие из общины.
XI. Архетип - Боец.
XII. Языки - Амани.
Последнее редактирование:
! 
))
