- Сообщения
- 563
- Реакции
- 2 095
В темных хобсбурских лесах проходил одинокий охотник. Нет, он был не простым, а носящим в ножнах серебряный клинок. Блуждая среди высоких сосен, его взор встретился с девой, что была хоть и обворожительна своей красотой, но глаза казались напуганными, оторженными и усталыми. Одежда была местами порвана, грязная и испачканная давно засохшей кровью. С далека казалась такой хрупкой, беззащитной, разбитой. Мужчина был на чеку, ожидал чего угодно, но долг друнгарской крови и охотничьего этикета не позволяли остаться в стороне. Та ничего не говорила, будучи с горем пополам раздавленной. Приведя домой в одной из ближайших деревень, где часто происходили напады "сторонней силы", он узнал о ней поближе – та оказалась беглянкой от разбойничьих утехов. Но правда ли это было?
Нет. Рыжевласая женщина была далеко не от разбойников, а стаи ликанов, которую так предала, так опозорила и вовлекла на себя метку кары от сородичей. Что ей оставалось делать, как не сбежать далеко-далеко от жестокой судьбы? Во владах наконец разговориться, охотник понял, что должен помочь бедной девице, а та была не против – лишь бы не возвращаться в злосчастный лес. Он решил оставить поживать пока у себя. Нет, от него не шарахались местные жители, ибо только недавно покинул цех, будучи лишь охотничьим помощником, проходящий подготовку к суровому будущему. Женщина не знала, как благодарить человека, лишь призналась, что разбирается в травах и умеет шить – единственная правда за время их общения. Однако не давало одно ей зажить новой жизнью одно – полнолуние. Охотник не был часто дома, поэтому девушке часто везло отправляться в лес и становиться истинным зверем, что готов разрывать на части всё, что видит перед собой. Ей приходилось убивать заблудшихся путников и крупных животных, не контролируя себя никак. И лишь под утро та возвращалась разбитой в хижину. За ней мало кто в деревне наблюдал, считая ту бедной, грязной и ненадобной.
Охотник считал иначе. Чувства затмили его разум. За долгое время обучения в Флорэвенделе и путешествий он понял, что впервые испытывает подобное по отношению… к простой девушке? Он часто ей помогал, как и разговаривали на разные темы, больше интересуясь ее душой и сердцем. Ликан, что не контролировал свои чувства вовсе, сам постепенно начинал ощущать жар да волнение, когда бывала рядом с ним. И вскоре меж ними случилось то, чего никто не ожидал – меж ними сотворилась тесная связь, которую оба совершенно не осознавали до последнего момента.
Мужчина после этого стал часто приглядывать за женщиной, чуть ли не позабыв о своем долге, будучи погруженным в любви и некой страсти, даже не замечая ее ухода. Однако в один момент женщина совершила ошибку, с которой начала разрушаться почти слаженная в ее понимании мирная жизнь – убийство первого жителя недалеко от деревни. Никто сначала этому значению не придал, но, когда уже пошла вторая, третья, четвертая жертвы – другие всполошились и воздержались отправляться вообще в лес, распространяя об этом слухи чуть ли не со скоростью северного ветра. Охотник наконец пришел в себя и понял, что это его шанс разобраться в происходящем. Девушка не помнила все в зверином облике, но по слухам догадывалась, чьи клыки были причастны к убийствам, а ведь в этот момент уже ощущала под сердцем дитя. Мужчина долго проводил наблюдения и начал замечать, что возлюбленная стала часто покидать вечерами хижину, что заставило заподозрить в ее причастности, но чувства лишь опровергали. Нет, она не могла бы так с ним поступить, ведь так? Решившись на один шаг, он отправился в другие деревни и даже торговые грады Хобсбурга, дабы собрать своих разделившихся коллег. Ликану ничего не приходилось, как ждать. В очередное полнолуние она не вышла из хижины, однако зря. Первые лунные проблески через окно внушили деву обратиться в монстра, что заставил не просто разнести всё внутри дома, но и убить тройку гуляющих в такую ночь людей. Вся деревня была в панике и не было никаких надежд на спасение, а какие-то смельчаки пытались даже огнем на палке спугнуть. Сытый зверь убежал в лес и уже при рассвете женщина лежала уже без сознания среди деревьев. Ее плач раздавался слабо и отдаленно, а самой пришлось принять весьма важное для нее решение.
Спустя неделю странствий охотник вернулся с подмогой. Еще двое его коллег прибыли в деревню и через более «очеловеченных» внешне друнгарца средь своих стали расспрашивать местных, а от дома, где жила девица, так и веяло угрозой. Мужчина забеспокоился: неужели ее убили или… убежала? Он отправился на поиски по деревне, расспрашивал люд, пока другие охотники искали место для подготовки. Никто не видел её. Никто. Тот не знал, как реагировать. Подозрения оставались прежними, но и сердце не было спокойным, ибо любил эту деву, не глядя на свою работенку. Своим коллегам рассказывать про неё не стал. Он отправился в лес, надеясь, что та просто убежала в панике из деревни или переселилась в иную, однако в это верил гораздо меньше. С тяжестью в сердце так и не нашел даже и намека на признаки ее жизни, что она в порядке. Ему пришлось с неким гневом вернуться обратно и готовиться к охоте. Найдя недалеко от деревни затхлое домишко, охотники были готовы ко всему. Предположения, что на мирных напал ликан, были более схожими на правду, чем на бред сумасшедших. Спустя пару ночей взошла полная луна. Выйдя из своего укрытия, охотники направились сначала в деревню, а вскоре чуть подальше от него, найдя голодное чудовище. Это был ликан средних размеров, который выдал своим рычанием присутствие, явно не контролируя свой нрав из-за голода. Подготовив серебряные клинки да зелья выпивая, мужчины начали разбираться со зверем: удар за ударом, уворот за уворотом, но с каждой прыткостью один из охотников, что был на ранг выше других наконец нанес удар по глазу. Ликан прорычал да поскулил от боли и сильнее озверел. Ослабив жертву, два остальных охотника попали клинками по его лапам, один из них пожалел о содеянном, получив в ответ удар когтистой лапой по всей груди. Наш друнгарец отвлек ликана на себя очередным взмахом клинка и тогда самый старший среди них голову врага отрубил. Хоть и не прорубил до конца, но это было достаточно, чтобы заставить чудовище обездвижиться и пасть на землю почти замертво. Ударив в самое сердце и отдав тело огню, два уставших охотника присели и пытались восстановить дыхание, глядя на пламя, а третий выпил другое зелье и прокашлялся, явно не рассчитав своих сил и запасов, чтобы рана хотя бы перестала кровоточить. Неужели, это конец? Но тот охотник долго думал над тем, что случилось с ее возлюбленной. Жива ли она?
Нет. Рыжевласая женщина была далеко не от разбойников, а стаи ликанов, которую так предала, так опозорила и вовлекла на себя метку кары от сородичей. Что ей оставалось делать, как не сбежать далеко-далеко от жестокой судьбы? Во владах наконец разговориться, охотник понял, что должен помочь бедной девице, а та была не против – лишь бы не возвращаться в злосчастный лес. Он решил оставить поживать пока у себя. Нет, от него не шарахались местные жители, ибо только недавно покинул цех, будучи лишь охотничьим помощником, проходящий подготовку к суровому будущему. Женщина не знала, как благодарить человека, лишь призналась, что разбирается в травах и умеет шить – единственная правда за время их общения. Однако не давало одно ей зажить новой жизнью одно – полнолуние. Охотник не был часто дома, поэтому девушке часто везло отправляться в лес и становиться истинным зверем, что готов разрывать на части всё, что видит перед собой. Ей приходилось убивать заблудшихся путников и крупных животных, не контролируя себя никак. И лишь под утро та возвращалась разбитой в хижину. За ней мало кто в деревне наблюдал, считая ту бедной, грязной и ненадобной.
Охотник считал иначе. Чувства затмили его разум. За долгое время обучения в Флорэвенделе и путешествий он понял, что впервые испытывает подобное по отношению… к простой девушке? Он часто ей помогал, как и разговаривали на разные темы, больше интересуясь ее душой и сердцем. Ликан, что не контролировал свои чувства вовсе, сам постепенно начинал ощущать жар да волнение, когда бывала рядом с ним. И вскоре меж ними случилось то, чего никто не ожидал – меж ними сотворилась тесная связь, которую оба совершенно не осознавали до последнего момента.
Мужчина после этого стал часто приглядывать за женщиной, чуть ли не позабыв о своем долге, будучи погруженным в любви и некой страсти, даже не замечая ее ухода. Однако в один момент женщина совершила ошибку, с которой начала разрушаться почти слаженная в ее понимании мирная жизнь – убийство первого жителя недалеко от деревни. Никто сначала этому значению не придал, но, когда уже пошла вторая, третья, четвертая жертвы – другие всполошились и воздержались отправляться вообще в лес, распространяя об этом слухи чуть ли не со скоростью северного ветра. Охотник наконец пришел в себя и понял, что это его шанс разобраться в происходящем. Девушка не помнила все в зверином облике, но по слухам догадывалась, чьи клыки были причастны к убийствам, а ведь в этот момент уже ощущала под сердцем дитя. Мужчина долго проводил наблюдения и начал замечать, что возлюбленная стала часто покидать вечерами хижину, что заставило заподозрить в ее причастности, но чувства лишь опровергали. Нет, она не могла бы так с ним поступить, ведь так? Решившись на один шаг, он отправился в другие деревни и даже торговые грады Хобсбурга, дабы собрать своих разделившихся коллег. Ликану ничего не приходилось, как ждать. В очередное полнолуние она не вышла из хижины, однако зря. Первые лунные проблески через окно внушили деву обратиться в монстра, что заставил не просто разнести всё внутри дома, но и убить тройку гуляющих в такую ночь людей. Вся деревня была в панике и не было никаких надежд на спасение, а какие-то смельчаки пытались даже огнем на палке спугнуть. Сытый зверь убежал в лес и уже при рассвете женщина лежала уже без сознания среди деревьев. Ее плач раздавался слабо и отдаленно, а самой пришлось принять весьма важное для нее решение.
Спустя неделю странствий охотник вернулся с подмогой. Еще двое его коллег прибыли в деревню и через более «очеловеченных» внешне друнгарца средь своих стали расспрашивать местных, а от дома, где жила девица, так и веяло угрозой. Мужчина забеспокоился: неужели ее убили или… убежала? Он отправился на поиски по деревне, расспрашивал люд, пока другие охотники искали место для подготовки. Никто не видел её. Никто. Тот не знал, как реагировать. Подозрения оставались прежними, но и сердце не было спокойным, ибо любил эту деву, не глядя на свою работенку. Своим коллегам рассказывать про неё не стал. Он отправился в лес, надеясь, что та просто убежала в панике из деревни или переселилась в иную, однако в это верил гораздо меньше. С тяжестью в сердце так и не нашел даже и намека на признаки ее жизни, что она в порядке. Ему пришлось с неким гневом вернуться обратно и готовиться к охоте. Найдя недалеко от деревни затхлое домишко, охотники были готовы ко всему. Предположения, что на мирных напал ликан, были более схожими на правду, чем на бред сумасшедших. Спустя пару ночей взошла полная луна. Выйдя из своего укрытия, охотники направились сначала в деревню, а вскоре чуть подальше от него, найдя голодное чудовище. Это был ликан средних размеров, который выдал своим рычанием присутствие, явно не контролируя свой нрав из-за голода. Подготовив серебряные клинки да зелья выпивая, мужчины начали разбираться со зверем: удар за ударом, уворот за уворотом, но с каждой прыткостью один из охотников, что был на ранг выше других наконец нанес удар по глазу. Ликан прорычал да поскулил от боли и сильнее озверел. Ослабив жертву, два остальных охотника попали клинками по его лапам, один из них пожалел о содеянном, получив в ответ удар когтистой лапой по всей груди. Наш друнгарец отвлек ликана на себя очередным взмахом клинка и тогда самый старший среди них голову врага отрубил. Хоть и не прорубил до конца, но это было достаточно, чтобы заставить чудовище обездвижиться и пасть на землю почти замертво. Ударив в самое сердце и отдав тело огню, два уставших охотника присели и пытались восстановить дыхание, глядя на пламя, а третий выпил другое зелье и прокашлялся, явно не рассчитав своих сил и запасов, чтобы рана хотя бы перестала кровоточить. Неужели, это конец? Но тот охотник долго думал над тем, что случилось с ее возлюбленной. Жива ли она?
Имя «Хоринера» было произнесено не сразу. Когда у порога домишка мужчина нашел запелененное в грязные ткани дитя, он был крайне озадачен такому «сюрпризу». Для жителей стииркандской деревни ребенок – хоть и не редкость, но подкидышей порою оставляли или у себя, или передавали соседям, избавляя себя от такой ответственности. В случае с Хори мужчина решил отдать своему брату, у которого с женой были проблемы с потомством. Так и случилось. Девочку приняли не весьма радужно, в отличии от супруги. Женщину звали Лиренна, весьма честная и мудрая, да запоминающейся своей добротой, в отличии от мужа Файс, который желал не приемное дитя, а кровинушку. Вместе с молодоженами под одной крышей проживала и мать Лиренны, что отнеслась с первых моментов появления подкидыша не особо радостно. Мороки с поиском новых опекунов было бы слишком, поэтому тем пришлось попросту смириться, ибо детских приютов и иных знакомых не присутствовало в округах.
Детство юной крохи было весьма смешанным: со стороны матери неслась забота и доброта, от отца веяло строгостью, да и относился к приемной придирчиво, бабушка старалась меньше уделять времени и часто покидала дом. Девочку пытались приучить к домашним делам, дабы помогала по дому уже в трехгодовалом возрасте, но та часто витала в облаках, отчего получала нравоучения. Учиться говорить тоже не сразу начала, будто язык проглатывала, издавая различного рода звука, лишь к 3м годам ее попытки более чем напоминали слова. С этого момента отец, что раньше был сыном торговца, начал обучать хобсбурскому языку, где было множество сложных наречий. Хори часто их не понимала, отчего и забывала, как произносить некоторые словечки. Ей было трудно общаться с опекунами, а с детьми – тем более. Даже не смотря на суровость бытия и воспитания, Хоринера как никак росла активной и доброй девочкой, будто ее ничего не сломило, хоть и часто возмущалась по этому поводу. С детства уже начинались проблемы со здоровьем, отчего часто простужалась, и сном: часто снились странные видения и кошмары, от который рыжевласая часто просыпалась в холодном поту, приступе страха и горькими слезами. Лиренне приходилось успокаивать ее объятиями, горячим ягодным взваром и приятной колыбелью, от которой малышка часто успокаивалась и засыпала. Хори любила и сблизилась только с этой женщиной, считая кровной матерью. Ей никто не рассказывал о том, что ту нашли у порога, еще рановато разрушать такую хрупкую детскую психику.
Ближе к 6ти годам Хори часто стала наблюдать за работой матери, которая была одной из местной травниц и при этом лекарем. Более опытным в этом деле оказалась бабушка, но та пока не решалась особо тесно контактировать с приемным дитя, из-за чего происходили время от времени неприятные разговоры. Пока Файс постепенно надавливал на головушку девочки обучением сначала хобсбурского языка, Лиренна как-то раз взяла с собой в лес на сбор трав. Та впервые находилась за пределами деревеньки, поэтому немного побаивалась, прижимаясь к опекунше. Местности вблизи к границам Хакмарри – не самые и спокойные, но при этом дева знала, куда идти, чтобы найти для себя нужные лечебные травы. Прибыв ближе к небольшому озеру, Хори увидела впервые маховицу – розовый прекрасный цветок с шипами да острыми концами на лепестках. Такая красота ее действительно зацепила, и та лишь спросила:
- Мам-мочка, мож-жно за-… забрать?
Заметив любопытство дитя, женщина слабо ухмыльнулась и аккуратно отрезала ножом до основания стебля, смочила ткань водой, завернула конец стебля и положила в корзинку:
- Как видишь, забрали. Пойдем, пока цветок не засох.
Довольный ребенок направился за Лиренной домой. Хори стала наблюдать, как из сока от собранных цветов постепенно превращался в настой, который применялся для повязок. В их дом часто приходили люди с разными проблемами, поэтому и о ребенке знали, хоть и старались игнорировать её, а кто-то косился с неким недоверием. Лишь единицы к ней относились доброжелательно, понимая, что в «приемных детях» нет ничего плохого, это те же человечки, но с более печальной судьбой еще с рождения. Когда один из очередных приемов кончился, Хори подошла к остаткам от цветка, лежащие на столике мачехи, и расстроилась. А ведь так хотела полюбоваться красивым бутоном…
На следующий день девочка умоляла взять ее с собой на сбор растений, но ей отказали, мол «В следующий раз!». Однако, когда Лиренна отправилась, то забыла взять Хоринеру с собой, из-за чего та сильно обиделась. Зная, что цветы растут только весной и летом, а тем временем уже приближалась осень, она сильно желала увидеть маховицу вновь, а в записной книжке о травах, которую пыталась читать, не было даже картинок. Во время зимы отчим стал сильнее запрягать Хори по обучению языку, что та аж уставала от такой нагрузки. Во время последнего дня в году ей приемные родители подарили пустую книжечку и угольные стержни, дабы наконец научить писать. Файс желал, чтобы с приемного дитя был хоть какой-то толк, чтобы помогать водить расчеты насчет продаж и уставить к нормальной взрослой жизни. Хоринере это не нравилось, но строгость не позволяла даже возмутиться – боялась получить оплеух, как уже было один раз, когда случайно разбила глиняную миску. Обучение письму и чтению было заморочным, долгим, но при этом действенным: через нехотелки и лень девочка кое-как научилась писать очень простые предложения к 8ми годам. Во время такого развития в письменной деятельности девочка для себя открыла многое – на чистом полотне пергамента можно делать всё, что угодно: точки, линии, дуги разной толщины и произвольности. Для себя Хори открыла что-то новое, но попытки нарисовать что-то интересное из этого не выходило. Что-то не так… Вспоминая то, что ей недавно снилось, она прикрыла свои веки и попробовал нарисовать на пергаменте птицу с большими крыльями, но в итоге вышло что-то совсем не похожее на животное. Конечно, Хори отчитали, что просто так испортила чистую страничку книжки, которая вовсе была подарена с целью обучения письму. Вместо этого девочка стала чаще выходить на улицу и рисовать палочкой на земле разные узоры, которые не были схожи с какими-либо вещами, людьми и животными. Порою наблюдая за другими детьми, она думала: «Почему со мной никто не дружит? Я ведь похожа на них и разговариваю хорошо.» Попытки сдружиться с кем-то оканчивалось весьма сложными темами общения. Точнее, проблема со стороны Хори, которой было трудно общаться со сверстниками так легко и просто, отчего и считали ту странной. Девочки стали часто над ней подшучивать и вместо разговора переводились на весьма провоцирующие темы о ее детстве. Хори пока не знала, что являлась приемной.
В один момент, когда девочка снова пыталась нарисовать что-то дельное из странных узоров, в ее голову попал небольшой камень с возгласом перед ней:
- Опять она что-то колдует! Ты точно не ведьма, а?! Ха-ха!
Та подняла голову на соседнего мальчишку. Все, что сейчас испытывала она – злость и обиду. С падением камня на землю и потоком струйки крови со лба, она взглянула на испорченный своими ногами от попытки падения и самого камня «рисунок», где попросту всё стерлось. В голову прилетел еще один камушек, но уже поменьше, напротив нее раздавался ребяческий противный смех. Хоринера скривилась в лице и была готова заплакать, слушая дальше оскорбления в свою сторону: «приемыш», «ведьма», «уродина», «отсталая» … Все сильнее ранили ее душу, давая понимать, что пора уж дать сдачи. Однако как, если та была явно меньше и слабее соседских детишек? Камень, чертов камень. Продолжая глядеть вниз с прослезившимися очами, она взяла руки в камень и в приступе яростной обиды кинула со всей силы в сторону мальчика, бежав к ним навстречу. Хори совсем не рассчитывала мощи, отчего попадание в переносицу заставила не просто разбить нос и пустить взаимный поток крови, но и упасть от неожиданной инерции. Такая маленькая, а сил оказалось больше, чем 10-12тилетних мальчишек. От плача сердце девочки издало тяжкий импульс, и та остановилась, глядя на сотворенное.
- Я все отцу расскажу! Твоей «семейке» не поздоровиться!
Дети поспешили домой, сопровождая раненного приятеля. Рыжевласка стояла и смотрела им вслед с колыхающим до боли сердцем, что уже сеяло не ярость, а страх. Страх перед родителями, наказанием отчима и разочарование со стороны мачехи… Тяжкое дыхание сопровождали её крайне негативные мысли. Дежавю с этим чувством оказалось неожиданным, как и возникшая отдышка.
Детство юной крохи было весьма смешанным: со стороны матери неслась забота и доброта, от отца веяло строгостью, да и относился к приемной придирчиво, бабушка старалась меньше уделять времени и часто покидала дом. Девочку пытались приучить к домашним делам, дабы помогала по дому уже в трехгодовалом возрасте, но та часто витала в облаках, отчего получала нравоучения. Учиться говорить тоже не сразу начала, будто язык проглатывала, издавая различного рода звука, лишь к 3м годам ее попытки более чем напоминали слова. С этого момента отец, что раньше был сыном торговца, начал обучать хобсбурскому языку, где было множество сложных наречий. Хори часто их не понимала, отчего и забывала, как произносить некоторые словечки. Ей было трудно общаться с опекунами, а с детьми – тем более. Даже не смотря на суровость бытия и воспитания, Хоринера как никак росла активной и доброй девочкой, будто ее ничего не сломило, хоть и часто возмущалась по этому поводу. С детства уже начинались проблемы со здоровьем, отчего часто простужалась, и сном: часто снились странные видения и кошмары, от который рыжевласая часто просыпалась в холодном поту, приступе страха и горькими слезами. Лиренне приходилось успокаивать ее объятиями, горячим ягодным взваром и приятной колыбелью, от которой малышка часто успокаивалась и засыпала. Хори любила и сблизилась только с этой женщиной, считая кровной матерью. Ей никто не рассказывал о том, что ту нашли у порога, еще рановато разрушать такую хрупкую детскую психику.
Ближе к 6ти годам Хори часто стала наблюдать за работой матери, которая была одной из местной травниц и при этом лекарем. Более опытным в этом деле оказалась бабушка, но та пока не решалась особо тесно контактировать с приемным дитя, из-за чего происходили время от времени неприятные разговоры. Пока Файс постепенно надавливал на головушку девочки обучением сначала хобсбурского языка, Лиренна как-то раз взяла с собой в лес на сбор трав. Та впервые находилась за пределами деревеньки, поэтому немного побаивалась, прижимаясь к опекунше. Местности вблизи к границам Хакмарри – не самые и спокойные, но при этом дева знала, куда идти, чтобы найти для себя нужные лечебные травы. Прибыв ближе к небольшому озеру, Хори увидела впервые маховицу – розовый прекрасный цветок с шипами да острыми концами на лепестках. Такая красота ее действительно зацепила, и та лишь спросила:
- Мам-мочка, мож-жно за-… забрать?
Заметив любопытство дитя, женщина слабо ухмыльнулась и аккуратно отрезала ножом до основания стебля, смочила ткань водой, завернула конец стебля и положила в корзинку:
- Как видишь, забрали. Пойдем, пока цветок не засох.
Довольный ребенок направился за Лиренной домой. Хори стала наблюдать, как из сока от собранных цветов постепенно превращался в настой, который применялся для повязок. В их дом часто приходили люди с разными проблемами, поэтому и о ребенке знали, хоть и старались игнорировать её, а кто-то косился с неким недоверием. Лишь единицы к ней относились доброжелательно, понимая, что в «приемных детях» нет ничего плохого, это те же человечки, но с более печальной судьбой еще с рождения. Когда один из очередных приемов кончился, Хори подошла к остаткам от цветка, лежащие на столике мачехи, и расстроилась. А ведь так хотела полюбоваться красивым бутоном…
На следующий день девочка умоляла взять ее с собой на сбор растений, но ей отказали, мол «В следующий раз!». Однако, когда Лиренна отправилась, то забыла взять Хоринеру с собой, из-за чего та сильно обиделась. Зная, что цветы растут только весной и летом, а тем временем уже приближалась осень, она сильно желала увидеть маховицу вновь, а в записной книжке о травах, которую пыталась читать, не было даже картинок. Во время зимы отчим стал сильнее запрягать Хори по обучению языку, что та аж уставала от такой нагрузки. Во время последнего дня в году ей приемные родители подарили пустую книжечку и угольные стержни, дабы наконец научить писать. Файс желал, чтобы с приемного дитя был хоть какой-то толк, чтобы помогать водить расчеты насчет продаж и уставить к нормальной взрослой жизни. Хоринере это не нравилось, но строгость не позволяла даже возмутиться – боялась получить оплеух, как уже было один раз, когда случайно разбила глиняную миску. Обучение письму и чтению было заморочным, долгим, но при этом действенным: через нехотелки и лень девочка кое-как научилась писать очень простые предложения к 8ми годам. Во время такого развития в письменной деятельности девочка для себя открыла многое – на чистом полотне пергамента можно делать всё, что угодно: точки, линии, дуги разной толщины и произвольности. Для себя Хори открыла что-то новое, но попытки нарисовать что-то интересное из этого не выходило. Что-то не так… Вспоминая то, что ей недавно снилось, она прикрыла свои веки и попробовал нарисовать на пергаменте птицу с большими крыльями, но в итоге вышло что-то совсем не похожее на животное. Конечно, Хори отчитали, что просто так испортила чистую страничку книжки, которая вовсе была подарена с целью обучения письму. Вместо этого девочка стала чаще выходить на улицу и рисовать палочкой на земле разные узоры, которые не были схожи с какими-либо вещами, людьми и животными. Порою наблюдая за другими детьми, она думала: «Почему со мной никто не дружит? Я ведь похожа на них и разговариваю хорошо.» Попытки сдружиться с кем-то оканчивалось весьма сложными темами общения. Точнее, проблема со стороны Хори, которой было трудно общаться со сверстниками так легко и просто, отчего и считали ту странной. Девочки стали часто над ней подшучивать и вместо разговора переводились на весьма провоцирующие темы о ее детстве. Хори пока не знала, что являлась приемной.
В один момент, когда девочка снова пыталась нарисовать что-то дельное из странных узоров, в ее голову попал небольшой камень с возгласом перед ней:
- Опять она что-то колдует! Ты точно не ведьма, а?! Ха-ха!
Та подняла голову на соседнего мальчишку. Все, что сейчас испытывала она – злость и обиду. С падением камня на землю и потоком струйки крови со лба, она взглянула на испорченный своими ногами от попытки падения и самого камня «рисунок», где попросту всё стерлось. В голову прилетел еще один камушек, но уже поменьше, напротив нее раздавался ребяческий противный смех. Хоринера скривилась в лице и была готова заплакать, слушая дальше оскорбления в свою сторону: «приемыш», «ведьма», «уродина», «отсталая» … Все сильнее ранили ее душу, давая понимать, что пора уж дать сдачи. Однако как, если та была явно меньше и слабее соседских детишек? Камень, чертов камень. Продолжая глядеть вниз с прослезившимися очами, она взяла руки в камень и в приступе яростной обиды кинула со всей силы в сторону мальчика, бежав к ним навстречу. Хори совсем не рассчитывала мощи, отчего попадание в переносицу заставила не просто разбить нос и пустить взаимный поток крови, но и упасть от неожиданной инерции. Такая маленькая, а сил оказалось больше, чем 10-12тилетних мальчишек. От плача сердце девочки издало тяжкий импульс, и та остановилась, глядя на сотворенное.
- Я все отцу расскажу! Твоей «семейке» не поздоровиться!
Дети поспешили домой, сопровождая раненного приятеля. Рыжевласка стояла и смотрела им вслед с колыхающим до боли сердцем, что уже сеяло не ярость, а страх. Страх перед родителями, наказанием отчима и разочарование со стороны мачехи… Тяжкое дыхание сопровождали её крайне негативные мысли. Дежавю с этим чувством оказалось неожиданным, как и возникшая отдышка.
Ночь, крики, плач… Хори наконец узнала правду о себе и людей, которых считала родными. Сердце от крайнего отчаяния будто вскипело, девочка словила первый приступ. Благо, настойка шаволги облегчила страдания и успокоила ее сознание, но тяжесть на душе никак не давала покоя. Она старалась сделать вид, что это все оказалось очередным кошмаром, обычным порождением ее буйной фантазии.
От принятого факта отношение девочки к опекунам слегка сменилось: от Лиренны чуть отстранилась, стала чаще не ладить с отчимом и из-за этого становилась жертвой рукоприкладства, где чуть ли не постоянно защищала мачеха. Бабушке в тот момент стало немного жаль ребенка, но все еще продолжала с ней достаточно редко общаться. Легкая замкнутость и некий страх позволял Хори проводить больше времени на улице, где часто палочкой на земле пыталась нарисовать цветы. Когда вновь наступила весна-лето, она сильнее желала увидеть новые цветы да растения. Поглядывая на заметки мачехи, рыжевласка начинала задаваться вопросом: как травники помнят, как выглядят те или иные растения? А вдруг кто-то не умеет читать и даже не поймет, какой цветок нужно сорвать? Попросившись ради энтузиазма пойти с Лиренной в лес (а та была даже рада такому), девочка с книжкой да угольком направилась за той, так и желая запечатлеть на пергаменте флору. Впервые для себя Хори начала пытаться нарисовать маховицу, приступив с цветка самого. С момента, когда та приступила к практике в рисовании, той получилось нарисовать более-менее прямые линии, нарисовав наконец лепестки и основание. Мачеха увидела нехилые попытки нарисовать и решила лишь сильнее подать идею: а почему бы ей не нарисовать все полезные растения из травологии? Такая мысль понравилась девочке, отчего мотивации уже был не занимать, что уж говорить о бурных потоках воображения. С каждой линией Хори погружалась в рисование с этого момента, и то лишь на улице в отсутствии отчима, который часто любил в последнее время ходить в местную корчму и помогал своему брату в продаже деревянных изделий и орудия воякам – это давало больше времени и свободы. Таким образом девочка узнавала получше о новых растениях, Лиренна решилась обучать своему лекарскому делу: как изготовлять настои и мази из того, чего дает матушка-природа. С общими увлечениями и почти что целями она сильнее привязалась к мачехе, возвращая утраченное от жестокой правды доверие. Против кошмаров для дитя находились варианты как успокаивающие разум травы, и то срабатывали эти эффекты не всегда и сразу.
Ближе к 11ти годам всё продолжало идти чередом. Все чаще и чаще на улице девочку стали провоцировать на гнев, но та старалась себя сдерживать и со слезами убегала домой. Разум и поведение стали постоянно меняться, что та стала добрее и общительнее с опекунами, что порою интересовалась и бабушкой, которая не особо участвовала в воспитании, но часто делилась мнением насчет рисунков и проверяла знания о травологии. На этот момент Хори знала многое о маховице, лозате, «пастушьем посохе», «дикой лилии», бросянке, шаволге и потале. Благодаря знаниям даже часто помогала мачехе, когда к ней приходили больные люди или она направлялась «по вызову». Когда приезжал отчим, то тому в порыве нервозности мог приказать Хоринере писать на хобсбурском длинные речи. Считая, что ребенку будет недостаточно жить с одним языком, то решил обучить и этому под строгим наставлением. К сожалению, тот мог объяснять в устном форме, ибо его не учили писать на этом языке, а вот читать – лишь немного. За непослушание и с каждым урок наказание было суровее, начиная не просто бранью, но и битьем то ложкой, то прутьями по рукам, как и подзатыльник. Хори хоть и боялась, и при этом начинала чуть огрызаться в ответ, отчего мера постепенно повышалась. Все когда-то дошло до ярого скандала, где в приступе ярости Файс поднял не только на ребенка, но и на жену. Впервые Хори не сдержалась и высказала все, что держалось на ее душе долгое время, не контролируя свои эмоции, да вскоре сорвалась в знакомый уже для себя лес. Она не желала больше находиться в доме, где сидит чертов тиран, на улицу или дальше бежать в деревню не имелось никакого смысла.
Из-за вечерней темноты девочка мало чего видела на своем пути, пока не добежала до знакомого озера. Зимний вечер вскоре сменился на сумерки. Хори была лишь в одном платье и перевязанных в тряпья лаптях. Ее перепуганный взгляд оглядывался по сторонам, ощущая давление темноты и некой потерянности. Нет, она знала дорогу обратно, но сейчас не хотелось никуда идти. Абсолютно… Пока не раздался чей-то крик:
- Хори! Хори, где ты?!
Шаги приближались с каждой секундой к девочке, как и тяжкое дыхание. Перед ней появился знакомый женский образ с фонарем в облике Лиренны. Она кое-как отдышалась и обеспокоенно посмотрела на дитя:
- Куда ты так унеслась?! Ты не думала, что тут могут объявиться хищники?! Идем домой, скорее!
- Я н-не хочу… Н-не хочу его в-видеть та-ам! – заревела дитя, явно не желая возвращаться обратно.
- Милая, поверь, я с ним разберусь!
- Он-н… те-ебя бил! Бил! Бил, понима-аешь?! М-мне стра-ашно с ним б-быть!
- Каждый не контролирует себя, если что-то идет не так! Это нормально! А сейчас быстро домой!
Женщина схватила рыжевласку за запястье и повела быстрым шагом в сторону деревни. Страха ребенка было достаточно, отчего та тяжело дышала от яро стучащего сердца, что с каждым пульсом доставляла много боли. Однако в один момент заледенело: в темени лесной раздался волчий вой. Из-за туч восходила полная луна – плохой знак. Обе участились в ходьбе, пока не услышали справа от себя чей-то бег и крайне голодный звериный рёв.
- Бежим и не оглядываемся! – со страху вскрикнула Лиренна и их ноги словно понесли в леденящем страхе к дому. Они не хотели разбираться, они слышали, как уже за ними гнался дикий хищник. Слыша с каждой секундой приближение, девушка ничего не выбрала, как отпустить запястье девочки и толкнуть вперед, давая хоть какое-то время жизни для нее. Хори не сразу это заметила и неслась вперед. И тут же услышала женский душераздирающий крик позади себя. Ноги не останавливались ни на секунду, тело абсолютно не слушалось, из глаз покатились слезы. В мыслях словно раздавалось: «Остановись! Помоги!». Но о какой помощи шла речь, если та была всего лишь ребенком, который способен лишь камни в ответ кидать? Несправедливо… Дыхание было тяжким, бок болел так, как никогда раньше. Лишь с приближением к дому девочка ворвалась внутрь через двери и упала, пытаясь остановить колотящееся сердце в тяжкой приступе. В глазах все расплывалось и начинало темнеть. Кто-то ее взял за плечи и начал трясти с оглушенными криками, но та слышала лишь шум и тот самый леденящий, ужасный и последний крик живой мачехи. И вновь кошмар… Приходя в себя после ужасного сна, Хоринера встала со своей лежанки и отдышалась, явно будучи до сих пор под впечатлением: озеро, Лиренна, лес, хищник и крик. Оглядев помещение, ей казалось, что внутри ее дома все охватило более серыми и тусклыми оттенками сама атмосфера, будто в ней перестала блистать бурная жизнь. За столом сидела бабушка: ее хмурый и подавленный вид омрачевал и был склонен к связкам трав, что лежали на столе. Она что-то перебирала, пока не подняла голову в сторону тяжкой отдышки. В ее взгляде томилось полный холод и равнодушие, как и частица боли, что закралась достаточно глубоко.
- Б-ба-абушка Ори, ч-что… случилось? Г-где матушка и-… отец? – спросил ребенок, принюхиваясь вокруг. Шаволга…
Женщина встала изо стола и подошла медленно к Хори, вскоре присев возле нее. Ее взгляд был направлен в сторону окошка, на снегопад среди хмурого дневного неба.
- Ты проспала 4 дня. Видимо, тело решило твой разум упокоить. Что ты помнишь?
Девочка нахмурилась и почувствовала давление на свою голову, как только попыталась напрячь свои извилины. Однако кроме слабой боли в сердце и в районе лба ничего не получила взамен. Она покачала головой в знак отрицания, обеспокоенно глядя на Ори. Та никак не отреагировала.
- Тогда сейчас уж тебе будет больно. Четыре дня назад, вечер. Ты учила амани…
Проблески воспоминаний в Хори заставили ту озадачиться.
- …Файс тебя отчитал за очередную ошибку и ударил…
Девочка нахмурилась, ощутив слабую боль в районе затылка. Голос старой женщины немного становился глубоким, тяжелым и тихим с каждым своим продолжением:
- …Лиренна за тебя заступилась, началась ссора. Ты тоже пыталась вмешаться. Сначала тебе дали по лицу, а затем и дочери… моей. Ты закричала и убежала. В лес, видимо… Она побежала за тобой.
- А-а… Где-е… моя мама?
Тяжелый вздох разнесся по всей комнате, а вскоре и пробирающий всё тело старческий голос:
- Ее загрызли звери. Насмерть.
От принятого факта отношение девочки к опекунам слегка сменилось: от Лиренны чуть отстранилась, стала чаще не ладить с отчимом и из-за этого становилась жертвой рукоприкладства, где чуть ли не постоянно защищала мачеха. Бабушке в тот момент стало немного жаль ребенка, но все еще продолжала с ней достаточно редко общаться. Легкая замкнутость и некий страх позволял Хори проводить больше времени на улице, где часто палочкой на земле пыталась нарисовать цветы. Когда вновь наступила весна-лето, она сильнее желала увидеть новые цветы да растения. Поглядывая на заметки мачехи, рыжевласка начинала задаваться вопросом: как травники помнят, как выглядят те или иные растения? А вдруг кто-то не умеет читать и даже не поймет, какой цветок нужно сорвать? Попросившись ради энтузиазма пойти с Лиренной в лес (а та была даже рада такому), девочка с книжкой да угольком направилась за той, так и желая запечатлеть на пергаменте флору. Впервые для себя Хори начала пытаться нарисовать маховицу, приступив с цветка самого. С момента, когда та приступила к практике в рисовании, той получилось нарисовать более-менее прямые линии, нарисовав наконец лепестки и основание. Мачеха увидела нехилые попытки нарисовать и решила лишь сильнее подать идею: а почему бы ей не нарисовать все полезные растения из травологии? Такая мысль понравилась девочке, отчего мотивации уже был не занимать, что уж говорить о бурных потоках воображения. С каждой линией Хори погружалась в рисование с этого момента, и то лишь на улице в отсутствии отчима, который часто любил в последнее время ходить в местную корчму и помогал своему брату в продаже деревянных изделий и орудия воякам – это давало больше времени и свободы. Таким образом девочка узнавала получше о новых растениях, Лиренна решилась обучать своему лекарскому делу: как изготовлять настои и мази из того, чего дает матушка-природа. С общими увлечениями и почти что целями она сильнее привязалась к мачехе, возвращая утраченное от жестокой правды доверие. Против кошмаров для дитя находились варианты как успокаивающие разум травы, и то срабатывали эти эффекты не всегда и сразу.
Ближе к 11ти годам всё продолжало идти чередом. Все чаще и чаще на улице девочку стали провоцировать на гнев, но та старалась себя сдерживать и со слезами убегала домой. Разум и поведение стали постоянно меняться, что та стала добрее и общительнее с опекунами, что порою интересовалась и бабушкой, которая не особо участвовала в воспитании, но часто делилась мнением насчет рисунков и проверяла знания о травологии. На этот момент Хори знала многое о маховице, лозате, «пастушьем посохе», «дикой лилии», бросянке, шаволге и потале. Благодаря знаниям даже часто помогала мачехе, когда к ней приходили больные люди или она направлялась «по вызову». Когда приезжал отчим, то тому в порыве нервозности мог приказать Хоринере писать на хобсбурском длинные речи. Считая, что ребенку будет недостаточно жить с одним языком, то решил обучить и этому под строгим наставлением. К сожалению, тот мог объяснять в устном форме, ибо его не учили писать на этом языке, а вот читать – лишь немного. За непослушание и с каждым урок наказание было суровее, начиная не просто бранью, но и битьем то ложкой, то прутьями по рукам, как и подзатыльник. Хори хоть и боялась, и при этом начинала чуть огрызаться в ответ, отчего мера постепенно повышалась. Все когда-то дошло до ярого скандала, где в приступе ярости Файс поднял не только на ребенка, но и на жену. Впервые Хори не сдержалась и высказала все, что держалось на ее душе долгое время, не контролируя свои эмоции, да вскоре сорвалась в знакомый уже для себя лес. Она не желала больше находиться в доме, где сидит чертов тиран, на улицу или дальше бежать в деревню не имелось никакого смысла.
Из-за вечерней темноты девочка мало чего видела на своем пути, пока не добежала до знакомого озера. Зимний вечер вскоре сменился на сумерки. Хори была лишь в одном платье и перевязанных в тряпья лаптях. Ее перепуганный взгляд оглядывался по сторонам, ощущая давление темноты и некой потерянности. Нет, она знала дорогу обратно, но сейчас не хотелось никуда идти. Абсолютно… Пока не раздался чей-то крик:
- Хори! Хори, где ты?!
Шаги приближались с каждой секундой к девочке, как и тяжкое дыхание. Перед ней появился знакомый женский образ с фонарем в облике Лиренны. Она кое-как отдышалась и обеспокоенно посмотрела на дитя:
- Куда ты так унеслась?! Ты не думала, что тут могут объявиться хищники?! Идем домой, скорее!
- Я н-не хочу… Н-не хочу его в-видеть та-ам! – заревела дитя, явно не желая возвращаться обратно.
- Милая, поверь, я с ним разберусь!
- Он-н… те-ебя бил! Бил! Бил, понима-аешь?! М-мне стра-ашно с ним б-быть!
- Каждый не контролирует себя, если что-то идет не так! Это нормально! А сейчас быстро домой!
Женщина схватила рыжевласку за запястье и повела быстрым шагом в сторону деревни. Страха ребенка было достаточно, отчего та тяжело дышала от яро стучащего сердца, что с каждым пульсом доставляла много боли. Однако в один момент заледенело: в темени лесной раздался волчий вой. Из-за туч восходила полная луна – плохой знак. Обе участились в ходьбе, пока не услышали справа от себя чей-то бег и крайне голодный звериный рёв.
- Бежим и не оглядываемся! – со страху вскрикнула Лиренна и их ноги словно понесли в леденящем страхе к дому. Они не хотели разбираться, они слышали, как уже за ними гнался дикий хищник. Слыша с каждой секундой приближение, девушка ничего не выбрала, как отпустить запястье девочки и толкнуть вперед, давая хоть какое-то время жизни для нее. Хори не сразу это заметила и неслась вперед. И тут же услышала женский душераздирающий крик позади себя. Ноги не останавливались ни на секунду, тело абсолютно не слушалось, из глаз покатились слезы. В мыслях словно раздавалось: «Остановись! Помоги!». Но о какой помощи шла речь, если та была всего лишь ребенком, который способен лишь камни в ответ кидать? Несправедливо… Дыхание было тяжким, бок болел так, как никогда раньше. Лишь с приближением к дому девочка ворвалась внутрь через двери и упала, пытаясь остановить колотящееся сердце в тяжкой приступе. В глазах все расплывалось и начинало темнеть. Кто-то ее взял за плечи и начал трясти с оглушенными криками, но та слышала лишь шум и тот самый леденящий, ужасный и последний крик живой мачехи. И вновь кошмар… Приходя в себя после ужасного сна, Хоринера встала со своей лежанки и отдышалась, явно будучи до сих пор под впечатлением: озеро, Лиренна, лес, хищник и крик. Оглядев помещение, ей казалось, что внутри ее дома все охватило более серыми и тусклыми оттенками сама атмосфера, будто в ней перестала блистать бурная жизнь. За столом сидела бабушка: ее хмурый и подавленный вид омрачевал и был склонен к связкам трав, что лежали на столе. Она что-то перебирала, пока не подняла голову в сторону тяжкой отдышки. В ее взгляде томилось полный холод и равнодушие, как и частица боли, что закралась достаточно глубоко.
- Б-ба-абушка Ори, ч-что… случилось? Г-где матушка и-… отец? – спросил ребенок, принюхиваясь вокруг. Шаволга…
Женщина встала изо стола и подошла медленно к Хори, вскоре присев возле нее. Ее взгляд был направлен в сторону окошка, на снегопад среди хмурого дневного неба.
- Ты проспала 4 дня. Видимо, тело решило твой разум упокоить. Что ты помнишь?
Девочка нахмурилась и почувствовала давление на свою голову, как только попыталась напрячь свои извилины. Однако кроме слабой боли в сердце и в районе лба ничего не получила взамен. Она покачала головой в знак отрицания, обеспокоенно глядя на Ори. Та никак не отреагировала.
- Тогда сейчас уж тебе будет больно. Четыре дня назад, вечер. Ты учила амани…
Проблески воспоминаний в Хори заставили ту озадачиться.
- …Файс тебя отчитал за очередную ошибку и ударил…
Девочка нахмурилась, ощутив слабую боль в районе затылка. Голос старой женщины немного становился глубоким, тяжелым и тихим с каждым своим продолжением:
- …Лиренна за тебя заступилась, началась ссора. Ты тоже пыталась вмешаться. Сначала тебе дали по лицу, а затем и дочери… моей. Ты закричала и убежала. В лес, видимо… Она побежала за тобой.
- А-а… Где-е… моя мама?
Тяжелый вздох разнесся по всей комнате, а вскоре и пробирающий всё тело старческий голос:
- Ее загрызли звери. Насмерть.
Хори осталась одна. Почти одна. Она узнала, что после смерти Лиренны ее супруг покинул регион вместе с братом на торговые вылазки безвозвратно, а бабушка сильнее замкнулась и ни с кем не разговаривала. Девочка чувствовала себя виноватой и сильно впала в темные мысли в столь юном возрасте. Не ощущала себя желанной, бесполезной, никчемной... Голова была загружена настолько, что вдохновения на рисование вовсе не было, лишь редко помогая единственной личности в доме принимать больных людей и убираясь в доме. Однако это не доставляло никаких эмоций, но ночами эмоциональность спадала, переходя на горькие слезы. Хоринера часто навещала могилу мачехи что выглядела как палка с намотанной сиреневой лентой, которой часто при жизни использовала как крепитель для волос. Как-то раз, сидя на улице недалеко от домика, девочка проигнорировала даже издевательства над ней, как и одно побоище. Благо, были лишь синяки и боль по всему телу. Рыжевласой было все равно. Кошмары часто ей не давали спать, особенно часто снился тот день, который и сломил. Она не знала, куда идти, чем заниматься, и кому будет нужна такой? Такой странной и уродливой, ибо рыжеволосых в Хобсбурге, не считая эмигрантов, было слишком мало. Бабушка вскоре начала присматривать за Хори, явно пообещав покойной дочери, что до совершеннолетия позаботится.
И вот настало двенадцатилетие. В дни рождения Хори обычно радовалась и ждала от мачехи вкусный тыквенно-морковный пирог, но теперь для нее подобные праздники не имели значения. Она не знала, что делать… Разум укатывался потихоньку в Бездну.
В этот день девочка направилась в лес за растениями, не желая оставаться дома спустя месяца нахождения в деревне. Ее буквально тошнило от всего: от дома, людей, быта. Детский разум до сих пор не мог воспринимать лес как нечто спокойное и безопасное, но вскоре страх сменился пустотой, поэтому той было все равно, что с ней станется. Высокие дубы прятали листвой большую часть дождливого неба. Девочка шла в сторону хорошо знакомого озера. Все для нее было абсолютно серым и бессмысленным, в лицо ударял легкий ветерок. Щебетание птиц отдаленно слышались от ушей Хори, как и шелест листьев. Дойдя вскоре до знакомого места, присела на камень и огляделась по сторонам. Те же маховицы росли у берегов, полупрозрачная вода колыхалась от погодных условий. Если бы девочка умела рыбачить, то, разве что, только здесь. Она закрыла глаза и в ее голове проявились проблески воспоминаний о той роковой ночи. Всё казалось немного искаженным, будто ребенок сам не желал вспоминать всё в деталях. Тишина… Тут же прервалась пронзительным человеческом криком – Хори открыла глаза и обернулась. Долго думая, проверить или нет, та приняла решение и медленным шагом направилась в сторону источника крика. Ее манило туда не более, чем легкое любопытство, а длани оставили корзинку у озера и явно о ней позабыли. Ноги несли только вперед, а сама не оглядывалась по сторонам… Вскоре перед ее очами возникла ужасающая картина: под деревом лежало разъеденное местами тело мужчины с рядом лежащим окровавленным клинком, недалеко находился мертвый крупный зверь, схожий на рыжего волка с израненным везде телом и большой рано в районе груди, возле нее морду облизывал маленький волчонок, поскуливая жалобно – совсем еще ребенок. Такое не малость ударило по голове Хоринеры, заставив идеально вспомнить ту самую ночь и смерть мачехи… Та схватилась за голову руками и болезненно промычала, что не могло остаться проигнорированным зверьком. Тот навострил ушки, взглянул на нее и прорычал, прижав к земле и прикрывая своим маленьким тельцем омертвлённого сородича. Рыжевласка взглянула на волчонка и, осознав произошедшее вовсе, расстроилась, прошептав себе:
- Он… т-также потерял…
Девочка не знала, как поступить на самом деле. Разве что, уйти… Она не решилась приближаться к маленькому волчонку и просто направилась сначала медленно, не оборачиваясь, а вскоре повернулась и ушла обратно к озеру. Ее мысли заполнились совершенно новыми мыслями: неужели на волчицу напал охотник? Что будет с дитем? Звери могут испытывать то, что и люди? Это не давало покоя и дома, когда Хори собрала немного растений по тропе домой, глядя в окошко. Такая картина вновь колыхнуло разум, отчего сильнее задумывалась. В один момент она рискнула спросить бабушку о зверях в целом. Конечно, ту малость удивило, ибо девочка редко с ней общается:
- Звери выживают в лесу и там побеждает сильнейший. Также, как и у нас, людей, только побеждает, разве что, самый богатый. Они способны чувствовать и все питаются абсолютно по-разному: кто-то есть зелень, кто-то мясо, а кто-то и то, и то.
- А-а во-олки?
- Волки… только мясом. И то, это стайные звери. Одинокий ни за что не рискнет нападать на противника сильнее его, если это не самозащита. С чего ты решила со мной об этом заговорить?
Ее опущенная голова дала понять, что Хори явно с чем-то столкнулась. Она рассказала об увиденном в лесу и брови старой женщины слегка поднялись, и при этом заставили уйти в некую отчаянность.
- Вот так дела… Но с этих пор запрещаю тебе ходить в лес.
- Поч-чему? – с непониманием спросил ребенок.
- А ты разве не поняла? Волки огромные теперь там обитают. Вероятно, тот волчонок тоже будет поступать и охотиться за путниками, пока в его глотке сталь не окажется. Поэтому, говорю: не лезь в лес. Буду давать тебе работы по дому в таком случае.
Хори смирительно кивнула в ответ и тяжко вздохнула. Конечно, она сидела оставшееся время дома, убиралась, следила за травами и делала настои, где уже обучилась этому, а бабушка стала рассказывать о других растениях и что из чего готовить, как и диких животных. Однако та не могла убрать с головы того волчонка, которого тут же пыталась нарисовать, хоть и достаточно криво получилось. Спустя неделю рыжевласка не сдержалась и вскоре, тихонько от нее и, прихватив пару кусков курятины с подаренной в качестве платы за лечение, направилась в лес. Ей было интересно найти того волчонка и хотя бы попробовать его нарисовать уже вживую, хоть и понимала, что шансы подобного будут минимальны. Добежав изначально до озера, девочка присела и, открыв записную книжку, на чьих листах изображались попытки писательства различных предложений, начала делать небольшие наброски из собственных воспоминаний, но выходило это крайне неопрятно. Раздался шелест. Подняв резко голову, недалеко от себя посмотрела в сторону деревьев, где рос и дикий можжевельник – там сидел знакомого окраса волчонок, который пытался съесть немного ягод, но тут же заприметил девочка и зарычал, присев и чуть поджав ушки к себе. Хори чуть сама спугнула от неожиданности, но поняла, что это замечательный шанс его покормить. Привстав с камня, она достала медленно из корзинки кусочек курятины - тот лишь громче зарычал и попятился назад. С отчаянием неким рыжевласка лишь положила мясо на ближайший к зверю камень и отошла в сторону без резких движений. Волчонок принюхался и чуть навострил уши: видя, что девочка не двигается, чуть поднялся и приблизилась медленной походкой к мясу, поглядывая то на ребенка, то на нормальный источник пищи, и уже, приблизившись ближе не куда, схватил мясо клыками, вернулся к кустам и начал есть крайне жадно и с большим аппетитом. Видимо, тот охотиться пока не был готов, да и исхудание давало понять, что после смерти матери ничего толком и не ел.
Девочка наблюдала за кустами и тут же достала еще один кусочек мяса, но уже поменьше. Положив на камень, она отошла как можно назад и уселась в ожидании. Голодный зверек не заставил себя ждать: вновь потянулся за новым лакомым кусочком, порою поглядывая с недоверием на Хори. Та успела сделать наброски. Съев и второй, волчонок поднял голову на человека и начал принюхиваться, мол «есть у нее еще мясо?»
- У м-меня… больше нет.
Скромный и тихий голосок немного спугнул зверька и тот убежал в кусты, а затем растворился в глубине леса. Хори вернулась домой. Женщина тогда была в гостях с благой целью, отчего и не догадывалась, чем мелкая занималась в ее отсутствии. Подобное удалось провернуть еще пару раз: вторая попытка нарисовать волчонка завершилась испугом от крика мужчины в глуши, а третья дала больше плодов для рисования – набросок был готов. Отношение зверька к Хори было не более, чем кормилица, отчего стал более борзым и подходил ближе, вынюхивая руки, что пропахли кровью и мясом. Девочка же заметила, что волчонок оказался того же пола, что и она. Дни миновали и дошли до зимнего периода, где Хори часто ходила в лес именно в дневное время, а зверь потихоньку рос и привязывался к ней, как и к запаху. Впервые юная волчица не убегала, чисто сидя и наблюдая за поведением человечка, его рисованием, съедала случайно угольный стержень и даже научилась охотиться на небольшую живность. Однако других людей старалась избегать. Когда ей было уже 5 месяцев, девочка решила называть Керри – и чаще волчица стала отзываться именно на имя, хоть и приходилось изначально с трудом, как и любому представителю псовых. Они встречались не каждый день, а раз в 2-3дня из-за бабушки. Та, конечно, давно уже знала, что ребенок убегал из дома в лес уже не боясь последствий, отчего понимала бессмыслицу ее запирать дома и ругать спустя нескольких попыток. Узнав причину частых побегов, та лишь говорила:
- Когда к кому-то привязываешься – не думай, что дружба будет длиться до конца твоих дней. Животные живут не долго.
Хоринера не хотела и слушать… Она не хотела уже терять Керри и стала чувствовать себя лучше, находясь с новой подругой. Когда девочка была дома, она продолжала ловчиться в навыках рисования, а старушка рассказывала о животных и растениях.
14 лет. Следующий год прошел для Хоринеры тяжко. Керри была тяжко больна – съела протухшее отравленное мясо. В страхе за жизнь той, ей пришлось звать бабушку на помощь. У женщины разве был выбор? Не особо, но наблюдать за тем, как ребенок ночами не находил себе места, не могла, отчего направилась вместе с не родной внучкой в лес. Приветствие было не радужным, но волчица долго лежала в своем укрытии, чувствуя недуг. Очистолист и райя смогли кое-как помочь этому делу, но женщина все отдала Хори, т.к. у Керри было больше доверие к ребенку, нежели к кому-либо иному. После процедуры она начала идти на поправку, что не могло не радовать рыжеволосую. Впервые она заметила, насколько зверь привязался к ней и чаще переманивала поведение самой Хори: радость, любопытство и даже печаль, когда девочка впадала в воспоминания о мачехе. Волчица успела стать больше в размерах, но не шире, однако рыжевласка перестала расти вовсе. Чаще гуляя в деревне и будучи пару раз задетой душевно от издевательств ровесников, та часто наблюдала за обычными собаками и их хозяевами. Наблюдения, как преданными существами бывают, даже исполняя пару банальных команд как «дай лапу», «сидеть» и «лежать». Хоринера это считала странным, но при этом любопытным явлением. Она пыталась так обучать и Керри, порою давая за это лакомство. Это весьма… тяжело. Накануне зимних праздников Хори получила в подарок записную книжку со всеми травами. Девочка обрадовалась, но ей всегда казалось, что в нем не хватало тех же изображений.
И вот настало двенадцатилетие. В дни рождения Хори обычно радовалась и ждала от мачехи вкусный тыквенно-морковный пирог, но теперь для нее подобные праздники не имели значения. Она не знала, что делать… Разум укатывался потихоньку в Бездну.
В этот день девочка направилась в лес за растениями, не желая оставаться дома спустя месяца нахождения в деревне. Ее буквально тошнило от всего: от дома, людей, быта. Детский разум до сих пор не мог воспринимать лес как нечто спокойное и безопасное, но вскоре страх сменился пустотой, поэтому той было все равно, что с ней станется. Высокие дубы прятали листвой большую часть дождливого неба. Девочка шла в сторону хорошо знакомого озера. Все для нее было абсолютно серым и бессмысленным, в лицо ударял легкий ветерок. Щебетание птиц отдаленно слышались от ушей Хори, как и шелест листьев. Дойдя вскоре до знакомого места, присела на камень и огляделась по сторонам. Те же маховицы росли у берегов, полупрозрачная вода колыхалась от погодных условий. Если бы девочка умела рыбачить, то, разве что, только здесь. Она закрыла глаза и в ее голове проявились проблески воспоминаний о той роковой ночи. Всё казалось немного искаженным, будто ребенок сам не желал вспоминать всё в деталях. Тишина… Тут же прервалась пронзительным человеческом криком – Хори открыла глаза и обернулась. Долго думая, проверить или нет, та приняла решение и медленным шагом направилась в сторону источника крика. Ее манило туда не более, чем легкое любопытство, а длани оставили корзинку у озера и явно о ней позабыли. Ноги несли только вперед, а сама не оглядывалась по сторонам… Вскоре перед ее очами возникла ужасающая картина: под деревом лежало разъеденное местами тело мужчины с рядом лежащим окровавленным клинком, недалеко находился мертвый крупный зверь, схожий на рыжего волка с израненным везде телом и большой рано в районе груди, возле нее морду облизывал маленький волчонок, поскуливая жалобно – совсем еще ребенок. Такое не малость ударило по голове Хоринеры, заставив идеально вспомнить ту самую ночь и смерть мачехи… Та схватилась за голову руками и болезненно промычала, что не могло остаться проигнорированным зверьком. Тот навострил ушки, взглянул на нее и прорычал, прижав к земле и прикрывая своим маленьким тельцем омертвлённого сородича. Рыжевласка взглянула на волчонка и, осознав произошедшее вовсе, расстроилась, прошептав себе:
- Он… т-также потерял…
Девочка не знала, как поступить на самом деле. Разве что, уйти… Она не решилась приближаться к маленькому волчонку и просто направилась сначала медленно, не оборачиваясь, а вскоре повернулась и ушла обратно к озеру. Ее мысли заполнились совершенно новыми мыслями: неужели на волчицу напал охотник? Что будет с дитем? Звери могут испытывать то, что и люди? Это не давало покоя и дома, когда Хори собрала немного растений по тропе домой, глядя в окошко. Такая картина вновь колыхнуло разум, отчего сильнее задумывалась. В один момент она рискнула спросить бабушку о зверях в целом. Конечно, ту малость удивило, ибо девочка редко с ней общается:
- Звери выживают в лесу и там побеждает сильнейший. Также, как и у нас, людей, только побеждает, разве что, самый богатый. Они способны чувствовать и все питаются абсолютно по-разному: кто-то есть зелень, кто-то мясо, а кто-то и то, и то.
- А-а во-олки?
- Волки… только мясом. И то, это стайные звери. Одинокий ни за что не рискнет нападать на противника сильнее его, если это не самозащита. С чего ты решила со мной об этом заговорить?
Ее опущенная голова дала понять, что Хори явно с чем-то столкнулась. Она рассказала об увиденном в лесу и брови старой женщины слегка поднялись, и при этом заставили уйти в некую отчаянность.
- Вот так дела… Но с этих пор запрещаю тебе ходить в лес.
- Поч-чему? – с непониманием спросил ребенок.
- А ты разве не поняла? Волки огромные теперь там обитают. Вероятно, тот волчонок тоже будет поступать и охотиться за путниками, пока в его глотке сталь не окажется. Поэтому, говорю: не лезь в лес. Буду давать тебе работы по дому в таком случае.
Хори смирительно кивнула в ответ и тяжко вздохнула. Конечно, она сидела оставшееся время дома, убиралась, следила за травами и делала настои, где уже обучилась этому, а бабушка стала рассказывать о других растениях и что из чего готовить, как и диких животных. Однако та не могла убрать с головы того волчонка, которого тут же пыталась нарисовать, хоть и достаточно криво получилось. Спустя неделю рыжевласка не сдержалась и вскоре, тихонько от нее и, прихватив пару кусков курятины с подаренной в качестве платы за лечение, направилась в лес. Ей было интересно найти того волчонка и хотя бы попробовать его нарисовать уже вживую, хоть и понимала, что шансы подобного будут минимальны. Добежав изначально до озера, девочка присела и, открыв записную книжку, на чьих листах изображались попытки писательства различных предложений, начала делать небольшие наброски из собственных воспоминаний, но выходило это крайне неопрятно. Раздался шелест. Подняв резко голову, недалеко от себя посмотрела в сторону деревьев, где рос и дикий можжевельник – там сидел знакомого окраса волчонок, который пытался съесть немного ягод, но тут же заприметил девочка и зарычал, присев и чуть поджав ушки к себе. Хори чуть сама спугнула от неожиданности, но поняла, что это замечательный шанс его покормить. Привстав с камня, она достала медленно из корзинки кусочек курятины - тот лишь громче зарычал и попятился назад. С отчаянием неким рыжевласка лишь положила мясо на ближайший к зверю камень и отошла в сторону без резких движений. Волчонок принюхался и чуть навострил уши: видя, что девочка не двигается, чуть поднялся и приблизилась медленной походкой к мясу, поглядывая то на ребенка, то на нормальный источник пищи, и уже, приблизившись ближе не куда, схватил мясо клыками, вернулся к кустам и начал есть крайне жадно и с большим аппетитом. Видимо, тот охотиться пока не был готов, да и исхудание давало понять, что после смерти матери ничего толком и не ел.
Девочка наблюдала за кустами и тут же достала еще один кусочек мяса, но уже поменьше. Положив на камень, она отошла как можно назад и уселась в ожидании. Голодный зверек не заставил себя ждать: вновь потянулся за новым лакомым кусочком, порою поглядывая с недоверием на Хори. Та успела сделать наброски. Съев и второй, волчонок поднял голову на человека и начал принюхиваться, мол «есть у нее еще мясо?»
- У м-меня… больше нет.
Скромный и тихий голосок немного спугнул зверька и тот убежал в кусты, а затем растворился в глубине леса. Хори вернулась домой. Женщина тогда была в гостях с благой целью, отчего и не догадывалась, чем мелкая занималась в ее отсутствии. Подобное удалось провернуть еще пару раз: вторая попытка нарисовать волчонка завершилась испугом от крика мужчины в глуши, а третья дала больше плодов для рисования – набросок был готов. Отношение зверька к Хори было не более, чем кормилица, отчего стал более борзым и подходил ближе, вынюхивая руки, что пропахли кровью и мясом. Девочка же заметила, что волчонок оказался того же пола, что и она. Дни миновали и дошли до зимнего периода, где Хори часто ходила в лес именно в дневное время, а зверь потихоньку рос и привязывался к ней, как и к запаху. Впервые юная волчица не убегала, чисто сидя и наблюдая за поведением человечка, его рисованием, съедала случайно угольный стержень и даже научилась охотиться на небольшую живность. Однако других людей старалась избегать. Когда ей было уже 5 месяцев, девочка решила называть Керри – и чаще волчица стала отзываться именно на имя, хоть и приходилось изначально с трудом, как и любому представителю псовых. Они встречались не каждый день, а раз в 2-3дня из-за бабушки. Та, конечно, давно уже знала, что ребенок убегал из дома в лес уже не боясь последствий, отчего понимала бессмыслицу ее запирать дома и ругать спустя нескольких попыток. Узнав причину частых побегов, та лишь говорила:
- Когда к кому-то привязываешься – не думай, что дружба будет длиться до конца твоих дней. Животные живут не долго.
Хоринера не хотела и слушать… Она не хотела уже терять Керри и стала чувствовать себя лучше, находясь с новой подругой. Когда девочка была дома, она продолжала ловчиться в навыках рисования, а старушка рассказывала о животных и растениях.
14 лет. Следующий год прошел для Хоринеры тяжко. Керри была тяжко больна – съела протухшее отравленное мясо. В страхе за жизнь той, ей пришлось звать бабушку на помощь. У женщины разве был выбор? Не особо, но наблюдать за тем, как ребенок ночами не находил себе места, не могла, отчего направилась вместе с не родной внучкой в лес. Приветствие было не радужным, но волчица долго лежала в своем укрытии, чувствуя недуг. Очистолист и райя смогли кое-как помочь этому делу, но женщина все отдала Хори, т.к. у Керри было больше доверие к ребенку, нежели к кому-либо иному. После процедуры она начала идти на поправку, что не могло не радовать рыжеволосую. Впервые она заметила, насколько зверь привязался к ней и чаще переманивала поведение самой Хори: радость, любопытство и даже печаль, когда девочка впадала в воспоминания о мачехе. Волчица успела стать больше в размерах, но не шире, однако рыжевласка перестала расти вовсе. Чаще гуляя в деревне и будучи пару раз задетой душевно от издевательств ровесников, та часто наблюдала за обычными собаками и их хозяевами. Наблюдения, как преданными существами бывают, даже исполняя пару банальных команд как «дай лапу», «сидеть» и «лежать». Хоринера это считала странным, но при этом любопытным явлением. Она пыталась так обучать и Керри, порою давая за это лакомство. Это весьма… тяжело. Накануне зимних праздников Хори получила в подарок записную книжку со всеми травами. Девочка обрадовалась, но ей всегда казалось, что в нем не хватало тех же изображений.
16 лет… Этот год начался далеко не с хорошей ноты. Спустя зимние и весенние будни, когда Хори училась травам и простому бестиарию, да время от времени проводила вечера с Керри, старушка начала чувствовать недуг. Среди людей в деревне лекарь была лишь она, но травник был еще один – мужчина тех же старческих лет, что обучал своих внуков наследственному делу. Он сказал, что нужен сертец и блург для скорейшего выздоровления.
В тот момент возникла еще одна проблема – охотники, из-за которых волчица не могла спокойно ловить дичь и один раз засадили стрелу в районе лопаток. Когда рыжевласка вновь пришла в лес к своей «подруге», то видела снаряд. Пришлось вытащить, но тут же оказать помощь бедному созданию травами и своей курткой в качестве повязки. Оставаться в области леса, где родилась та, было теперь опасно. Крупная хищница и девочка направлялись вглубь. Путь казался долгим и тяжким за счет страшных воев зверей вдалеке и пробегающих мимо млекопитающих, но все же смогли найти весьма неплохое местечко: под небольшим лесистым холмом. Однако у Хори была и иная цель – найти нужное дерево, о котором рассказывал травник. Они продолжали идти дальше, вплоть до берегов водных истоков, что разделяли Хобсбург и Хакмарри. Девочка начала ходить вдоль берега, пытаясь найти по схожему описанию дерево. В голове уже сеялась паника, а солнце начинало уходить за горизонт. Страха было больше за то, что с старушкой могло что-то случиться в ее отсутствие, нежели боязни темноты и леса. Керри держалась рядом с Хори… Не найдя ничего, с наступлением сумерек Хоринера отчаянно вздохнула и начала направляться домой. В один момент недалеко раздались голоса. Девица испугалась и немного напряглась: вдруг это разбойники? Волчица же тоже испугалась, поджав хвост. Она за всю жизнь ни разу не нападала на людей. Не зная, что и предпринять, обе поспешили к месту, которое должно было считаться новым домом Керри. Со страхом внутри постоянно оглядывались, в надежде, что их судьба и проходящих по лесу не сведутся. Однако, увы, всё оказалось иначе.
Вдалеке раздался мужской голос совсем близко от них.
Хори шепотом и легким толчком звериной туши отправила Керри подальше. Будет плохо, если волчицу решат убить. К девчушке подошли две мужчины, что не были схожи на деревенских: их одежда походила на разбойничью-лесную, и явно не из хобсбурских земель. Они с ухмылками на лицах начали расспрашивать на неизвестном языке девицу, но та их совершенно не понимала. Девушка сделала пару шагов назад, молвив на своем родном:
- Я в-вас не понимаю.
Таков «ответ» слегка озадачил мужчин и начали что-то указывать жестами. Из них Хори кое-как поняла жест «лес» и «следовать», которые были показаны достаточно примитивно для понимания. Девочка слабо кивнула и с напряжением по всему телу направилась в сторону своей деревни, при этом держа фонарь, как и заблудшие. Она чувствовала на себя взгляды, ибо шла впереди в качестве путеводителя. Но путь был недолгим: девочка в один момент остановилась и показала рукой, их дорога только прямо, и никуда больше. Мужчины же не понимали, почему та не направилась дальше, отчего взяли ее за запястье, не желая ту оставлять в такой глуши. Хори от перепуга воскликнула и пыталась вырваться. Представления, что с ней могут совершить что-то плохое, заставили чуть ли не кричать в округе, пытаясь выдернуть руку. Путники что-то говорили на своем языке с крайне недовольным неприятным тоном, отчего пытались успокоить Хоринеру уже путем угрозы, вытащив небольшой клинок, но не тут было… Со стороны неосвещенной тропы раздалось рычание и тяжкое дыхание, а вскоре и прыжок на ближайшую жертву. Фонарь уронили, из уст раненного в плечо раздался будоражащий сознание крик. Хори с ужасом начала наблюдать, как вскоре шея павшего была перегрызена. Мужчину, что держал девочку, отпустил и направил клинок и светило на хищника, чья медного оттенка шерсть показалась для рыжевласки крайне знакомой – Керри. «Собачья» преданность не могла допустить того, чтобы Хори шла с теми, кому не доверяет. Но как та преодолела страх? Мужчина поднял клинок и был готов взмахом ударить волка, но девочка поспешила взять за руку и чуть выгнуть назад. Для Керри это оказалось подходящим момент для укуса в бок. Снова крик. После укуса волчица отпрыгнула назад. Хори под действием страха и при этом адреналина подпрыгнула, будучи в тот момент позади воина и схватилась за его воротник, потянув назад. Тот не ожидал такого подставы со стороны девочки и под действием веса упал назад. Керри тут же яростно вцепилась за глотку и вырвала вместе с трахеей через пару укусов. Кровь так и хлестала фонтаном… Второй мужчина был мертв. Хоринера мычала от тяжести, что пала на нее и пыталась выбраться, на сей раз не без помощи зверя. Она не смотрела на сотворенное «подругой» безумие, а скорее обняла свою бестию, в попытках успокоиться. От Керри так и разило человеческой кровью.
Вернувшись в деревню уже утром, Хори в грязно и окровавленной в местах одежду сразу же проверила бабушку. Та немного возмущалась, но недуг не позволял много говорить. Жар раздавался по всему телу, а слабость была куда серьезнее изначального. Для Хори оставалось только заботиться о ней, одежду все же постирать удалось. Она часто бывала у травника и просила о помощи, но нехватка трав и лесные угрозы не позволяли этого сделать. Тем более, не все растения расцветают в середине лета, а где-то даже и ранней осенью. Девочка отправилась в поиски во второй раз, но без Керри, однако найти что-то вблизи к хакмаррским границам – бесполезное занятие. Ближе к ночи Хори вернулась только с сертецом, из которого и сделала снадобье в качестве ужина для старушки. Девочка стала чуть реже выходить, заботясь о последней опекунши настолько, сколько могла, но увы… Старая женщина все же решила себя отпустить раньше, чем ожидать выздоровления, и ее организм попросту не выдержал. После похорон дом лекаря опустел. Хори пришла к логову Керри, где ее встретили весьма радужно и долгожданно, будто не виделись целую вечность. Но помятое состояние Хоринеры давало понять волчице, что подруга печальна. Рыжевласка обняла волчицу и заревела, уже и не зная, что делать в этой жизни вовсе. Она понимала, что своими малыми знаниями мало кому поможет, особенно если это серьезное заболевание. Не зная куда идти, спустя пару дней проживания в лесу вместе с Керри в холодном логове, осознала, каково привязываться к другим. Погладив волчицу, девица решилась направиться вперед вместе с той вперед, найдя сухопутный переход в иные земли - Хакмарри. Раз уж кроме Керри в этом мире никто не держит, то пора выживать по-своему, оказаться кому-то более полезной и исполнить свои цели. Ей больше не было куда-то идти, а оставаться там, где от нее не было пользы и навевало лишь болезненные воспоминания – еще тяжелее для хрупкого сердца.
В тот момент возникла еще одна проблема – охотники, из-за которых волчица не могла спокойно ловить дичь и один раз засадили стрелу в районе лопаток. Когда рыжевласка вновь пришла в лес к своей «подруге», то видела снаряд. Пришлось вытащить, но тут же оказать помощь бедному созданию травами и своей курткой в качестве повязки. Оставаться в области леса, где родилась та, было теперь опасно. Крупная хищница и девочка направлялись вглубь. Путь казался долгим и тяжким за счет страшных воев зверей вдалеке и пробегающих мимо млекопитающих, но все же смогли найти весьма неплохое местечко: под небольшим лесистым холмом. Однако у Хори была и иная цель – найти нужное дерево, о котором рассказывал травник. Они продолжали идти дальше, вплоть до берегов водных истоков, что разделяли Хобсбург и Хакмарри. Девочка начала ходить вдоль берега, пытаясь найти по схожему описанию дерево. В голове уже сеялась паника, а солнце начинало уходить за горизонт. Страха было больше за то, что с старушкой могло что-то случиться в ее отсутствие, нежели боязни темноты и леса. Керри держалась рядом с Хори… Не найдя ничего, с наступлением сумерек Хоринера отчаянно вздохнула и начала направляться домой. В один момент недалеко раздались голоса. Девица испугалась и немного напряглась: вдруг это разбойники? Волчица же тоже испугалась, поджав хвост. Она за всю жизнь ни разу не нападала на людей. Не зная, что и предпринять, обе поспешили к месту, которое должно было считаться новым домом Керри. Со страхом внутри постоянно оглядывались, в надежде, что их судьба и проходящих по лесу не сведутся. Однако, увы, всё оказалось иначе.
Вдалеке раздался мужской голос совсем близко от них.
Хори шепотом и легким толчком звериной туши отправила Керри подальше. Будет плохо, если волчицу решат убить. К девчушке подошли две мужчины, что не были схожи на деревенских: их одежда походила на разбойничью-лесную, и явно не из хобсбурских земель. Они с ухмылками на лицах начали расспрашивать на неизвестном языке девицу, но та их совершенно не понимала. Девушка сделала пару шагов назад, молвив на своем родном:
- Я в-вас не понимаю.
Таков «ответ» слегка озадачил мужчин и начали что-то указывать жестами. Из них Хори кое-как поняла жест «лес» и «следовать», которые были показаны достаточно примитивно для понимания. Девочка слабо кивнула и с напряжением по всему телу направилась в сторону своей деревни, при этом держа фонарь, как и заблудшие. Она чувствовала на себя взгляды, ибо шла впереди в качестве путеводителя. Но путь был недолгим: девочка в один момент остановилась и показала рукой, их дорога только прямо, и никуда больше. Мужчины же не понимали, почему та не направилась дальше, отчего взяли ее за запястье, не желая ту оставлять в такой глуши. Хори от перепуга воскликнула и пыталась вырваться. Представления, что с ней могут совершить что-то плохое, заставили чуть ли не кричать в округе, пытаясь выдернуть руку. Путники что-то говорили на своем языке с крайне недовольным неприятным тоном, отчего пытались успокоить Хоринеру уже путем угрозы, вытащив небольшой клинок, но не тут было… Со стороны неосвещенной тропы раздалось рычание и тяжкое дыхание, а вскоре и прыжок на ближайшую жертву. Фонарь уронили, из уст раненного в плечо раздался будоражащий сознание крик. Хори с ужасом начала наблюдать, как вскоре шея павшего была перегрызена. Мужчину, что держал девочку, отпустил и направил клинок и светило на хищника, чья медного оттенка шерсть показалась для рыжевласки крайне знакомой – Керри. «Собачья» преданность не могла допустить того, чтобы Хори шла с теми, кому не доверяет. Но как та преодолела страх? Мужчина поднял клинок и был готов взмахом ударить волка, но девочка поспешила взять за руку и чуть выгнуть назад. Для Керри это оказалось подходящим момент для укуса в бок. Снова крик. После укуса волчица отпрыгнула назад. Хори под действием страха и при этом адреналина подпрыгнула, будучи в тот момент позади воина и схватилась за его воротник, потянув назад. Тот не ожидал такого подставы со стороны девочки и под действием веса упал назад. Керри тут же яростно вцепилась за глотку и вырвала вместе с трахеей через пару укусов. Кровь так и хлестала фонтаном… Второй мужчина был мертв. Хоринера мычала от тяжести, что пала на нее и пыталась выбраться, на сей раз не без помощи зверя. Она не смотрела на сотворенное «подругой» безумие, а скорее обняла свою бестию, в попытках успокоиться. От Керри так и разило человеческой кровью.
Вернувшись в деревню уже утром, Хори в грязно и окровавленной в местах одежду сразу же проверила бабушку. Та немного возмущалась, но недуг не позволял много говорить. Жар раздавался по всему телу, а слабость была куда серьезнее изначального. Для Хори оставалось только заботиться о ней, одежду все же постирать удалось. Она часто бывала у травника и просила о помощи, но нехватка трав и лесные угрозы не позволяли этого сделать. Тем более, не все растения расцветают в середине лета, а где-то даже и ранней осенью. Девочка отправилась в поиски во второй раз, но без Керри, однако найти что-то вблизи к хакмаррским границам – бесполезное занятие. Ближе к ночи Хори вернулась только с сертецом, из которого и сделала снадобье в качестве ужина для старушки. Девочка стала чуть реже выходить, заботясь о последней опекунши настолько, сколько могла, но увы… Старая женщина все же решила себя отпустить раньше, чем ожидать выздоровления, и ее организм попросту не выдержал. После похорон дом лекаря опустел. Хори пришла к логову Керри, где ее встретили весьма радужно и долгожданно, будто не виделись целую вечность. Но помятое состояние Хоринеры давало понять волчице, что подруга печальна. Рыжевласка обняла волчицу и заревела, уже и не зная, что делать в этой жизни вовсе. Она понимала, что своими малыми знаниями мало кому поможет, особенно если это серьезное заболевание. Не зная куда идти, спустя пару дней проживания в лесу вместе с Керри в холодном логове, осознала, каково привязываться к другим. Погладив волчицу, девица решилась направиться вперед вместе с той вперед, найдя сухопутный переход в иные земли - Хакмарри. Раз уж кроме Керри в этом мире никто не держит, то пора выживать по-своему, оказаться кому-то более полезной и исполнить свои цели. Ей больше не было куда-то идти, а оставаться там, где от нее не было пользы и навевало лишь болезненные воспоминания – еще тяжелее для хрупкого сердца.
~ Имя ~
Хоринера Майлор
~ Раса ~
Человек|Кинфолк
~ Возраст ~
23
~ ООС-ник ~
Horinara
Девушка имеет хобсбурскую внешность в виду 18-20, имеет совсем обычный рост, ибо за время проживания сильно преобразилась. Фигура девы обрела истинные женственные черты, не имеющая проблемных зон. В 160см ее врядли можно воспринять за ребенка, ибо помимо голоса она знатно похорошела, потеряв детские черты. Одежда благодаря трудам и помощи мимо проходящим и в других деревушек изменилась за долгую жизнь в Хакмарри.
(Примерная внешность)
Девушка, конечно, симпатичная, но не без своих причуд. Она может показаться странной и гиперактивной, но это лишь тогда, когда нечем себя занять или отсутствует какое-либо вдохновение. Веселая, порою задорная, доброжелательная, да искренняя. Может обозвать или оскорбить, если ее или подругу обидят, или камень кинуть, или поступить как художник – нарисовать карикатуру на обидчика, а какого именно характера рисунок и пределы абсурда – никто не знает. У нее достаточно богатое воображение.
Хори часто проводит время со своим лучшей подругой Керри, которую нашла в лесу еще совсем маленькой. Грубо говоря, так зовут рыжую волчицу. В случае опасности та может поддаться панике и убежать, пока ее верный компаньон отвлекает недоброжелателя. Они неразлучны, ибо друг у друга остались единственным лучом света в таком жестоком мире. Порою могут что-то не поладить, но подобные «ссоры» решаются простыми способами со стороны волчицы.
Рыжевласка никогда не пойдет на предательство. Да, она может соврать во благо себе, Керри или близкого человека, но, если это не влечет более серьезных последствий, как потеря доверия.
Девушка очень любит много чего, но не переносит на дух лишь рыбу и алкоголь, который до сих пор не понимает, как другие существа это пьют, пьянеют и этим довольствуются. Самая любимая еда для нее – мясо, морковь и яблоки.
Повзрослев, Хори почти что в характере не изменилась, ее воображение стало менее беспокойным для дальнейшей паранойи, может влезть, дабы помочь не в физическом плане. Ее открытость влечет за собой и некую борзость, отчего может даже влезть в разговор или коснуться без предупреждений.
«Я тебя нарисую!» - Хори обладает прекрасными творческими ручками, способными линиями на пергаменте создать интересную композицию, хоть и не особо красивую. Помимо растений да природы девушка может рисовать и некоторых животных, а что касательно людей – то имеет с этим проблемы касательно анатомии, поэтому той проще нарисовать на личность карикатуру.
Мечта писателя – она хорошо умеет писать на хобсбурском языке за свою жизнь, ибо приходилось не раз сталкиваться с наставлением и угнетения отчима.
Травница – проживание с мачехой дали свои плоды, благодаря чему та прекрасно помнит какое растение полезно и что из этого можно сделать, отчего вскоре пожелала воплотить свою заметную мечту – найти новые растения и ввести собственную же флористику.
Знаток животного мира – Хоринеру не зря обучали тому, что в мире существует множество животных, поэтому знает большинство из лесных обитателей, но ей казалось, зверей в природе гораздо больше, чем тех, про кого ей поведывали.
«Знаток языка?» – рыжевласка хорошо знает хобсбурский язык в письменном и устном формате, а на всеобщем только общается. Она не против изучать еще языки, но с этим придется усерднее постараться.
Тесная связь. Хори и Керри – «подруги» не разлей вода! Они понимают друг друга, человечек с помощью команд и слов может хорошо располагаться к верному созданию вплоть до просьбы защитить ее от недоброжелателей.
«Плавать? Не моё!» - Хори достаточно сильно боится утонуть и ощутить водную глубину. Ее никто не обучал плавать, потому что из семьи никто подобного не умел.
Слишком развитое воображение – имея весьма глубокую фантазию, девушка может надумать много чего, из-за этого порою происходят приступы паранойи, если остается одна ненадолго, а мысли могут заставить сильнее ту переживать о чем-либо.
Сердечная тяжесть – от страха и паники у Хори может случится сердечный приступ. Да, в довольно юном возрасте, ибо слишком чувственная и не готовая принимать быстро решения в критических ситуациях, как и весьма шокирующие новости. Так еще и голова не здравая…
Кошмары – девушка часто страдает недосыпанием из-за странных снов, что часто переходили на ужасные фальшивые видения.
Страх потери – Хори дорожит своей волчицей. Она привыкла, что Керри ходит вместе с ней и отлучается лишь на краткое время. Если ее подруга пропадет или погибнет на глазах, дева уйдет в глубокую депрессию, из которого вряд ли выберется в одиночку, и то не быстро. В худшем случае Хори может сама пойти за Керри, дабы встретиться с ней снова. [Смена характера и целей]
Порою в некоторых ситуациях ее можно действительно увидеть с хмурым лицом даже без какой-либо причины, как и витающей в облаках.
В ее ручках часто можно найти пустую книжку и угольный стержень. Она любит в любой момент словить вдохновение и что-то нарисовать.
Во время нервозности или печали рыжевласка поглаживает и обнимает Керри, будто пытается избавиться от плохих мыслей.
1. В желании найти новые травы да животных, девушка и направилась в другие земли со своей верной спутницей, дабы желания свои воплотить. Даже если это нечисть – она их посчитает за необычных животных, как и проклятых. [Стремление к роли «Бестиолог» (Это не касается спец. роли «Охотник на нечисть»)]
2. Хоринера с детства умеет рисовать. Во желании доказать, что даже с ее навыками можно выжить, та готова развивать свои умения далее, находить новые виды и воплощать через кисти или угольный стержень. [Стремление к роли «Художник»]
3. Она мечтала написать собственную флористику и бестиарий, поэтому хоть Хакмарри – не самое лучшее место для подобных воплощений, но это были самыми ближайшими к ней землями. Тем более, девушка отправляется не одна. [Стремление к роли «Исследователь»]
4. Хори понимала, что без опыта иных исполнить пожелание бабушки и частично свои ничего не выйдет. Зная лишь о травах и их способах изготовления, девица, возможно, сможет найти опытного лекаря, что наконец доведет ее знания до идеального баланса между травничеством и врачеванием. [Стремление к роли «Лекарь»]
~ ООС-моменты (Важно!) ~
Волчица Керри – отдельный питомец-транспорт, который будет развивать сюжет персонажа во время игры и быть защитником, т.к. девушка не способна наносить какого-либо физического вреда.
Волчица обучена примитивными командами: "Сидеть", "Ждать", "Лежать", "Ищи", "Кусь", "Назад" и "Вой".
Керри по приказу Хори может и напасть на существо в случае угрозы.
Дайс: [2 2 0] без возможности дальнейшей прокачки. Жизней 3.
Хоринера Майлор
~ Раса ~
Человек|Кинфолк
~ Возраст ~
23
~ ООС-ник ~
Horinara
Девушка имеет хобсбурскую внешность в виду 18-20, имеет совсем обычный рост, ибо за время проживания сильно преобразилась. Фигура девы обрела истинные женственные черты, не имеющая проблемных зон. В 160см ее врядли можно воспринять за ребенка, ибо помимо голоса она знатно похорошела, потеряв детские черты. Одежда благодаря трудам и помощи мимо проходящим и в других деревушек изменилась за долгую жизнь в Хакмарри.
(Примерная внешность)
Девушка, конечно, симпатичная, но не без своих причуд. Она может показаться странной и гиперактивной, но это лишь тогда, когда нечем себя занять или отсутствует какое-либо вдохновение. Веселая, порою задорная, доброжелательная, да искренняя. Может обозвать или оскорбить, если ее или подругу обидят, или камень кинуть, или поступить как художник – нарисовать карикатуру на обидчика, а какого именно характера рисунок и пределы абсурда – никто не знает. У нее достаточно богатое воображение.
Хори часто проводит время со своим лучшей подругой Керри, которую нашла в лесу еще совсем маленькой. Грубо говоря, так зовут рыжую волчицу. В случае опасности та может поддаться панике и убежать, пока ее верный компаньон отвлекает недоброжелателя. Они неразлучны, ибо друг у друга остались единственным лучом света в таком жестоком мире. Порою могут что-то не поладить, но подобные «ссоры» решаются простыми способами со стороны волчицы.
Рыжевласка никогда не пойдет на предательство. Да, она может соврать во благо себе, Керри или близкого человека, но, если это не влечет более серьезных последствий, как потеря доверия.
Девушка очень любит много чего, но не переносит на дух лишь рыбу и алкоголь, который до сих пор не понимает, как другие существа это пьют, пьянеют и этим довольствуются. Самая любимая еда для нее – мясо, морковь и яблоки.
Повзрослев, Хори почти что в характере не изменилась, ее воображение стало менее беспокойным для дальнейшей паранойи, может влезть, дабы помочь не в физическом плане. Ее открытость влечет за собой и некую борзость, отчего может даже влезть в разговор или коснуться без предупреждений.
«Я тебя нарисую!» - Хори обладает прекрасными творческими ручками, способными линиями на пергаменте создать интересную композицию, хоть и не особо красивую. Помимо растений да природы девушка может рисовать и некоторых животных, а что касательно людей – то имеет с этим проблемы касательно анатомии, поэтому той проще нарисовать на личность карикатуру.
Мечта писателя – она хорошо умеет писать на хобсбурском языке за свою жизнь, ибо приходилось не раз сталкиваться с наставлением и угнетения отчима.
Травница – проживание с мачехой дали свои плоды, благодаря чему та прекрасно помнит какое растение полезно и что из этого можно сделать, отчего вскоре пожелала воплотить свою заметную мечту – найти новые растения и ввести собственную же флористику.
Знаток животного мира – Хоринеру не зря обучали тому, что в мире существует множество животных, поэтому знает большинство из лесных обитателей, но ей казалось, зверей в природе гораздо больше, чем тех, про кого ей поведывали.
«Знаток языка?» – рыжевласка хорошо знает хобсбурский язык в письменном и устном формате, а на всеобщем только общается. Она не против изучать еще языки, но с этим придется усерднее постараться.
Тесная связь. Хори и Керри – «подруги» не разлей вода! Они понимают друг друга, человечек с помощью команд и слов может хорошо располагаться к верному созданию вплоть до просьбы защитить ее от недоброжелателей.
«Плавать? Не моё!» - Хори достаточно сильно боится утонуть и ощутить водную глубину. Ее никто не обучал плавать, потому что из семьи никто подобного не умел.
Слишком развитое воображение – имея весьма глубокую фантазию, девушка может надумать много чего, из-за этого порою происходят приступы паранойи, если остается одна ненадолго, а мысли могут заставить сильнее ту переживать о чем-либо.
Сердечная тяжесть – от страха и паники у Хори может случится сердечный приступ. Да, в довольно юном возрасте, ибо слишком чувственная и не готовая принимать быстро решения в критических ситуациях, как и весьма шокирующие новости. Так еще и голова не здравая…
Кошмары – девушка часто страдает недосыпанием из-за странных снов, что часто переходили на ужасные фальшивые видения.
Страх потери – Хори дорожит своей волчицей. Она привыкла, что Керри ходит вместе с ней и отлучается лишь на краткое время. Если ее подруга пропадет или погибнет на глазах, дева уйдет в глубокую депрессию, из которого вряд ли выберется в одиночку, и то не быстро. В худшем случае Хори может сама пойти за Керри, дабы встретиться с ней снова. [Смена характера и целей]
Порою в некоторых ситуациях ее можно действительно увидеть с хмурым лицом даже без какой-либо причины, как и витающей в облаках.
В ее ручках часто можно найти пустую книжку и угольный стержень. Она любит в любой момент словить вдохновение и что-то нарисовать.
Во время нервозности или печали рыжевласка поглаживает и обнимает Керри, будто пытается избавиться от плохих мыслей.
1. В желании найти новые травы да животных, девушка и направилась в другие земли со своей верной спутницей, дабы желания свои воплотить. Даже если это нечисть – она их посчитает за необычных животных, как и проклятых. [Стремление к роли «Бестиолог» (Это не касается спец. роли «Охотник на нечисть»)]
2. Хоринера с детства умеет рисовать. Во желании доказать, что даже с ее навыками можно выжить, та готова развивать свои умения далее, находить новые виды и воплощать через кисти или угольный стержень. [Стремление к роли «Художник»]
3. Она мечтала написать собственную флористику и бестиарий, поэтому хоть Хакмарри – не самое лучшее место для подобных воплощений, но это были самыми ближайшими к ней землями. Тем более, девушка отправляется не одна. [Стремление к роли «Исследователь»]
4. Хори понимала, что без опыта иных исполнить пожелание бабушки и частично свои ничего не выйдет. Зная лишь о травах и их способах изготовления, девица, возможно, сможет найти опытного лекаря, что наконец доведет ее знания до идеального баланса между травничеством и врачеванием. [Стремление к роли «Лекарь»]
~ ООС-моменты (Важно!) ~
Волчица Керри – отдельный питомец-транспорт, который будет развивать сюжет персонажа во время игры и быть защитником, т.к. девушка не способна наносить какого-либо физического вреда.
Волчица обучена примитивными командами: "Сидеть", "Ждать", "Лежать", "Ищи", "Кусь", "Назад" и "Вой".
Керри по приказу Хори может и напасть на существо в случае угрозы.
Дайс: [2 2 0] без возможности дальнейшей прокачки. Жизней 3.
Последнее редактирование:
