1. Имена, прозвища и прочее: Бах`Фара, рыжий, Фара младший
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): FimBah
3. Раса персонажа: Звересь
4. Возраст: 20
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): Звересь рыже-темноватого окраса с острыми ушами, ростом около 1.7 метра, немного горбатый
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): Сероморалист, верует в силу пера и чернила, а когда это не работает - кулака и меча. Дружелюбно настроенный, чуткий, понимающий. Имеет ксенофобные наклонности, уверен что все ящеролюды боятся сельдерея, а эльфы - заучки.
7. Таланты, сильные стороны: Многоязычность, развитые ораторские возможности, физически крепкий, умеет работать с клинковыми оружиями
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Слабость к родне, редко когда тронет кого-то, если он со своей дамой либо ребенком. Бесподставная доверчивость к кузнецам
9. Привычки: Молитва перед едой
10. Мечты, желания, цели: Заработать денег на лечение собственной матери от недуга, положивший её на кровать
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): FimBah
3. Раса персонажа: Звересь
4. Возраст: 20
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): Звересь рыже-темноватого окраса с острыми ушами, ростом около 1.7 метра, немного горбатый
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): Сероморалист, верует в силу пера и чернила, а когда это не работает - кулака и меча. Дружелюбно настроенный, чуткий, понимающий. Имеет ксенофобные наклонности, уверен что все ящеролюды боятся сельдерея, а эльфы - заучки.
7. Таланты, сильные стороны: Многоязычность, развитые ораторские возможности, физически крепкий, умеет работать с клинковыми оружиями
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Слабость к родне, редко когда тронет кого-то, если он со своей дамой либо ребенком. Бесподставная доверчивость к кузнецам
9. Привычки: Молитва перед едой
10. Мечты, желания, цели: Заработать денег на лечение собственной матери от недуга, положивший её на кровать
Очередная темная, облачная ночь накрывала цветочную поляну одного из Хобсбургских лесов. Тихое завывание ветров проносилось по траве, цветам и веткам деревьев, которые раз за
разом чиркали по плотным, надежным стенам небольших домиков в зверолюдском поселении. На котячьем хуторе, впрочем, мало кто спал. Все жители малочисленного поселка собрались вокруг одной хаты, пронизывая окна той фонарным светом, разрушая ночную тишину быстрыми и короткими перешептываниями. «Уже? Дайте посмотреть! Двинься, я раньше пришел!». Толпа из, кажется, не более, чем сорока существ, смогла просто-напросто закрыть собой целый дом так, что половину его стен и видно не было. Но зевакам не пришлось долго мёрзнуть среди ночной пелены – вышедшая из дома фигура заставила всех замолчать. Никто больше не крутился, не шептался. Все взгляды устремились на руки – а точнее сказать, на лапы – вышедшего кота. Новоиспечённый отец, осмотрев в тусклом свете факелов и фонарей чадо свое, гордо взглянул на каждого пред ним стоящего, на миг отвел взгляд в раздумьях и воскликнул – Бах ‘Фара.Дни на хуторе перетекали один за другим, превращаясь в недели, те в месяца, а те в года. Рыжий, теперь уже, юноша Бах сидел возле дома своих родителей, арварохских переселенцев во втором поколении, и дожидался своего отца, как и тому было велено. Молодой звересь был тихим, рассудительным и наблюдательным. Ни одна синица не пролетала мимо глаз юноши, ни один кроль в лесу не оставался незамеченным. Ровно так же незамеченным не остался и его отец, который уже второй день пытался застать сына в врасплох, исключительно ради игры.
- Такое чувство, Бах, что у тебя глаза на затылке. Я еще даже не подошел, а ты уже повернулся проверить кто там идет… Ладно, пойдем в дом, твоя матушка наверняка уже наварила чего-то вкусного. Хлеб-то не забыл? Молодец.Бах ничего не ответил, лишь улыбнулся глупо и покачал отцу своей головой. Спорить со своим стариком тот не хотел, потому что считал точно так же, как и он. Во многих вещах маленький Фара был согласен со своим отцом. С его наставлениями о том, что письмо так же могущественно, как и бой. Что чернила могут выступить тесаком, а перо, которым подписывают смертельный приговор таким же ужасным, как и меч, которым этот приговор в силу приносят. Что хорошие связи куда могущественнее хороших лат, а подвешенный язык помогает избегать ситуаций, когда подвешивают тебя. Бах перенимал от своего отца и не слишком хорошие манеры, такие как грубиянство к женщинам, насмешки над бедняками на торговых площадях и злорадство, когда его конкурентов обносят гнусные воры или же подкупные чинуши, в сговоре со стражей, просто выкидывают других торговцев за стены. Но и хороших вещей отец учил Баха. Впрочем, и мать рыжего оставила существенный след в его воспитании.
Если отец учил будущего приемника своего дела письму, чтению, ораторскому искусству, счету и другим радостям торгового ремесла, то мать же обучала рыжего более приземленным и практичным вещам. В свои десять он помогал ей по хозяйству ничуть не хуже отца, да и на кухне постоянно слышались звуки его присутствия. Сковороды, тарелки, ножи, все это постоянно было под чутким наблюдением карих глаз. Во время трапезы Бах не забывал ни одной детали, ни кусочка хлеба, что очень ценили оба его родители. Но была одна вещь, которую мать Баха не разделяла с его отцом – это умение защитить себя не только лишь словом, но и делом, а порой и кулаком. Как купцы, семья Фаха достаточно слышали о себе дряни как на рынке, так и в более узких кругах. В шинках на трактах, например. Часто возникали ситуации, когда людей и нелюдей, недружелюбно относящихся к этим звересям, можно было закрыть одним хорошим ударом прямо в челюсть. Но отец Баха не позволял себе, даже при самых худших оскорблениях, поднимать на кого-то лапу. И дело совершенно не в морали или каком-то эфемерном обещании. Дело в том, что отец этого кота был самым обычным... слабаком. Он не мог себе позволить напасть первым, потому что даже человеческий ребенок, при должном желании и отсутствии страха, мог бы отметелить старого купца так, что тот еще неделю задумывался над тем, а не минуть бы ему тракт, на котором все это произошло. Мать, хоть и хотела сделать из сына хорошего, совестного торговца, не желала подобной участи и для своей кровинки, поэтому понемногу объясняла Баху почему иногда лучше просто врезать, нежели пытаться убедить.
Для того, чтобы быть уверенной, жена торговца пошла к местному жильцу, некогда помощнику знатного коваля, чтобы тот помог её сыну и научил того драться. Конечно же, купчиха понимала, что с пустыми лапами идти – себе дороже, посему и припасла мешок гостинцев для дитя соседского, а также добротную, тканую рубаху. Помощник коваля, который уже давно
отошел от дела, все так же имеющий неплохую физическую форму. Кроме этого, сам коваль активно обучал своего сына работать с клинковым оружием – мечами длинными и короткими, для охоты и даже кинжалами для ловли рыбы. Выслушал пришедшую за помощью звересь и, завидев гостинцы, он только кивнул ей довольно. На следующий день Бах, соседский ребенок Параха и их новый учитель, Кадло, практиковались подальше от хутора. Место, которое они выбрали для тренировок, крайне удачного подходило для такого вида занятий. То, что когда-то было полями, сейчас заросло зеленью и имеет крайне мягкую почву, из-за чего на неё падать не так больно, как на твердую, каменную землю.Так и проходил быт Баха. С утра до полудня он помогал матери и отцу по дому. Либо же, когда дел было не так много, помогал отцу на рынке. Подобное дело помогало развиваться ораторским способностям молодняка, да и проводить время с отцом ему нравилось. Видеть профессионала в его среде обитания – само наслаждение. С полудня, каждый день, на сколько не был бы уставший кот, он выдвигался севернее хутора, где его уже ожидали Параха и Кадло. Нельзя сказать, кто явно был победителем этих дуэлей. Если Параха брал силой, твердостью и непоколебимостью, то Бах был проворнее и терпеливее его. Из-за этого часто их бойни выходили в ничью, либо количество побед обоих участников просто компенсировалось и становилось, по итогу, нулем. Так же, благодаря тренировкам, тело котоподобного звереся становилось крепче, что и в быту ему так же помогало. Но также самый молодой Фаха не забывал и об обучение с отцом. Хобсбургский Бах изучал еще с малых лет, посему и знал его достаточно хорошо, чтобы свободно говорить, читать, писать и считать. Так же хорошо обстояли дела и с языками ближайший к Хобсбургу держав – Хакмарри, Флорэвендель. Хуже, но все еще на достаточном уровне письма и разговора Бах имел язык Арварохский. Отец настоял на изучении именно этого языка из-за корней его предков. Четвертый же язык, на который можно было сказать, что звересь им владел, был Дартадский. И то, рыжик мог только читать и говорить на нем. О письме тут и речи не шло.
Годы летели. Молодому парню уже исполнилось шестнадцать лет. Пять лет обучения Кадло и Парахой пролетели незаметно, но, к несчастью, так же незаметно и кончились. Любимый двумя детьми учитель решил, что нечего ему больше оставаться на этом хуторе. Даже несмотря на то, что расположение тот имел крайне выгодное – находился на перекрестке трех трактов достаточно громоздких городов и одной метрополии – жилось ему тут некомфортно. Забрав сына и попрощавшись с жителями, тот двинулся на север. Но Бах не огорчался сильно, ведь конец одного дела ознаменовал начало другого. То время, которые звересь тратил на тренировки, теперь он может посвятить на изучение травничества, лесничества, да чего угодно. Но что именно выбрать тот не знал, поэтому последовал совету родителей – подождать некоторое время. Следовало так же отдать должное и Фаха старшему за то, что он не давил на младшего, не заставлял его перенимать свое дело.
С ухода Кадла прошло три года. Хутор понемногу начал распадаться. Дети, которые росли вместе с рыжим, поразбежались в разные города – некоторые даже в разные государства и страны – оставляя за собой лишь неприятно-пустые, пугающие дома и халупы, которые из-за недостатка присмотра просто начали разрушаться. Долго так продолжаться не могло и Бах, уго
ворив своих родственников, так же перебрался из детского гнездышка в город, в который они ранее ездили торговать несколько раз на месяц. Вилкранд нельзя было назвать метрополией, или даже большим городом. Но именно это место стало знаменито своей торговой площадью, занимающей чуть ли не треть всего города. Путешественники, покоряющее еще не обхоженные земли Хакмарри, а также странствующие торговцы и гости Флорэвенделя постоянно останавливаются в этом непримечательном городишке.Лишь семья торговцев смогла нормально обжить свою новою обитель, как на них накинулась новая беда. Один из торговцев, невзлюбив компанию звересей и то, что они отнимали его прибыль, пожелал расправиться с Фаха старшим. Началось все со словесной перепалки, в которой Бах участия не принимал. Но как только речь зашла о его матери – жене старого торговца, которую человек посмел оскорбить – младший сразу же подорвался и,
благодаря пятилетним тренировкам, в несколько ударов отправил обидчика изучать структуру земли. На шум, через несколько минут, прибежала стража и начались разбирательства. Хоть и Бах с его отцом были уверены, что правота на их стороне, законы Вилкранда считали иначе. Так как их обидчик не поднял и пальца, то и они не имели права причинять хоть какой-то физический вред. Большой штраф был наложен на семью, из-за чего им пришлось даже начать продавать мебель из дома. И выбрались бы они из этой ситуации довольно легко, если бы не одно, но.Мать, накрутив себя и сильно перенервничав, заболела и несколько дней почти не слезала с кровати. Денег на лекаря или его снадобья у семьи не было, а из-за недавнего скандала им не хотели помогать даже те знакомые, с которыми они успели подружиться за несколько месяцев жизни в новом городе. Деньги требовались молодому Баху катастрофически и, в один летний день, он позвал отца для обсуждения с ним крайне отважного плана. Рыжий знал слух, что один из людских панов собирал желающих в торговый караван на восточные земли Хакмарри. Фаха старший несколько минут слушал о том, что, по мнению его сына, Хакмарри уже не такое страшное, но все еще прибыльное место. Еще немного подискутировав, они решили, что возможности заработать денег быстрее точно не будет, а рискнуть есть чем, поэтому старший останется в доме за главного. А младший, вооруженный своим энтузиазмом, старой повозкой-дилижансом – которую они притащили еще со своего хутора – и товаром, выкупленным на остаток со сбережений Баха, отправиться в составе каравана.
Три дня Бах ходил настороженным, сам себя не узнавал и переживал, что же такого может случиться. Получится ли у него достать требуемые средства, не врут ли слухи о безопасности маршрутов по Хакмарри, не захотят ли его вообще убить и расчленить за его подобу? Мысли в черепной коробке этого рыжего, двадцатилетнего смельчака, крутились водоворотом. Страшный поток с дребезгом разбился об скрип двери, отворяемой Фахом старшим. Отец, аккуратно поправив робу торговую, медленно заступил за дверь и присел возле своего пасынка. Он не говорил ничего, а просто передавал нужные, по его мнению, вещи – комплект теплой и легкой одежды, запас провианта, воды, самодельные карты, которые он смог вырисовать благодаря рассказам заседальцев местного шинка. Так же небольшой, потрепанный, но добротного вида кинжал. Конечно, Бах навряд что-то смог бы им сделать, кроме как разделать кролика и напугать кого-то, но это уже лучше, чем ничего.
Наконец-то, передав все, что хотел, отец отважился прервать эту тишину. Речь его была наполнена переживаниями, любви и гордости к собственному сыну за то, что он, все-таки, решился поехать на такое путешествие ради матери своей. Общаться долго у них не было времени. Перекинувшись парой фраз, Фаха старший крепко обнял своего сына, выпроводил на двор, усадил в повозку и кивнул с явно натянутой улыбкой.За пару минут Бах уже был в составе каравана и двигался на север, замыкающим. Молодой, напуганный и одинокий, но с предназначением за спиной, он двинулся покорять новые вершины, чтобы помочь своей больной матери и вытащить свою семью из шаткого положения.
