- Сообщения
- 80
- Реакции
- 138
Внешность
(Примечание: ввиду не самого удачного "перерождения" порождение тьмы вынуждено на постоянной основе использовать маску тысячи лиц, дабы скрыть свои недуги. Ниже показана настоящая внешность вампира.)
Раса
Высший вампир (При жизни - морфит)
Возраст
129 (На момент обращения - 42)
Характер
Неумолимый марш времени взял своё. На месте рассудка, присущего морфиту, ныне находится странное, извечное состояние скуки, заглушить которое могут разве что трапезы и разного рода диковинные вещицы. С течением лет Мориджиан утратил всякую способность наблюдать в живых.. живых, как бы сие ни звучало, а посему каждый перед ним является своего рода предметом - либо достойным стать частью его коллекции, либо нет.
Сильные стороны
Нельзя отрицать то, что аристократичное детство дало ему немало возможностей для развития. Можно выделить подвешенный язык и знание нескольких языков (Морфитский, Флорский, Хакмаррский, Хобский), базовые знания фехтования (При жизни Мориджиан не признавал решение конфликтов силой, а посему не ушёл в обучение дальше основ), умение ездить верхом.
Слабые стороны
Вдобавок ко всем тем порокам, которым подвержены тело и разум вампира, разум Мориджиана отравляло ещё кое-что. Жадность... Смертный грех, ставший чуть ли не основой вампирского мировоззрения. Никогда в жизни он не отдаст ни гроша, ни самой малости, если не будет уверен в том, что это принесёт ему ответную выгоду. Единственное исключение - угроза собственной жизни, но даже так после потери Мориджиан будет испытывать такие переживания, будто у него забрали не дарлинг, а часть души. Стоит также выделить неприязнь к любому источнику огня - немудрено, раз самые тяжёлые трагедии в жизни вампира так или иначе были связаны с горением.
Цели
С течением времени граф оставил попытки вернуть былое величие, больше углубившись в другую стезю - искусство. Не только создание, но и хранение, а посему конечной целью Мориджиана является создание музея, в котором хранилось бы всё, что хранит в себе какую-то историю или достойно называться предметом искусства. От экипировки до картин, от ювелирных изделий до памятных предметов интерьера в духе "Ого, когда-то этим человеческим сердцем кидался сам Юпитер Розенберг!". Не только для того, чтобы сохранить историю Кеменлада, но и для удовлетворения своего самолюбия и жадности.
Дисциплины
Власть над сутью, Затемнение, Очарование, Путь домашнего очага
Человечность
6 (Отчуждённый)
Клан
Тореадоры (По факту - социальный каитиф)
Биография
Слова, эхом разнесшиеся по графскому поместью, знаменовали самое радостное событие за последние годы - у Кельвиана Локхарта, крупного Флорэвендельского землевладельца, наконец появился наследник. Дитя покинуло материнское чрево несколько раньше срока, от чего было физически слабым. К счастью, это не помешало ему появиться на свет и обрести имя не менее диковинное... Мориджиан. Это имя должно было запомниться миру надолго. Во всяком случае, так считал его отец.
Несмотря на безмерную любовь Кельвиана к своему сыну, воспитанием тот почти не занимался - куда предпочтительнее было оставить все подобные заботы на мать и заплатить паре-тройке учителей да нянек, а самому окунуться в работу. Проходили года, мальчонка потихоньку рос и набирался знаний. График был довольно плотный и первое время основывался на изучении языков. В дополнение к флорскому и морфитскому (на них обычно и разговаривали в поместье) приоритет отдавался хобскому - отец искренне верил в то, что в будущем Мориджиан пойдёт по его стопам, а для этого следовало знать те языки, на которых говорят потенциальные деловые партнёры.
И всё же привить Мори это ремесло удавалось едва ли, когда он видел в торговле первопричину того, почему мальчик почти не видит своего отца. То ли дело всякие блестяшки, которые мама носила почти постоянно: обворожительно яркое золото (или серебро, в зависимости от её настроения), усеянное изумрудами, сапфирами, рубинами... Мориджиана было трудно назвать ценителем искусства, но ювелирные изделия матери порой заставляли его терять дар речи. В возрасте 10 лет мальчик твёрдо решил, что хочет стать ювелиром.
Нельзя сказать, что глава семейства был рад такому выбору, но слишком уж сильно он любил своего сына, чтобы отказать. Да и, в конце концов, драгоценности - атрибут аристократии, верно?
Наставника нашли быстрее, чем ожидалось - просто начали доплачивать за обучение тому ювелиру, что изготавливал украшения для матери Мори, и доплачивать немало. Его звали Игнацио - это был невысокий человек с небольшими кудрями, наспех ухоженной бородой и скверным нравом, но дело своё он знал и практиковал. К своему новому ученику Игнацио поначалу относился довольно строго и холодно - некая неприязнь к "сливкам общества" привела его к убеждению, что богачи либо не хотят, либо не способны творить что-то собственными руками. По этой же причине Мориджиан первое время не имел возможности работать с ценными металлами, начав своё обучение с деревянной бижутерии. Несколько иная технология создания таких вещей мужчину не волновала - по его словам, это была проверка на то, годится ли мальчонка для дальнейшего обучения.
Мори учился не только снимать мерки и правильно обрабатывать древесину, но и подбирать материалы изделия в соответствии с заказчиком - его внешностью, его характером, его статусом. Игнацио был твёрдо уверен в том, что кулон, кольцо или любой другой аксессуар должен подходить своему владельцу. Это и стало первым главным уроком - не столь важна ценность материала, сколь родство заказчика с ним, "иначе человек будет походить на ходячую груду золота".
Дабы не рисковать чужими пальцами, Мори всегда старался сделать кольцо по своим меркам - каждый божий день он снимал их с себя уже больше по привычке, нежели по необходимости. Однажды после привычной мерки он взял ветвь тёмного дуба и инструменты, приступив к работе. Алгоритм, выверенный и отточенный: пила, пара ручных свёрел, нужные зубила, наждачная бумага, лак... Эти действия юнец выполнял уже столько раз, но именно этот стал первым на пути к становлению ювелиром. На выходе получилось прелестное деревянное колечко - удобное, но с ощущением, словно чего-то... Не хватало.
Когда Игнацио увидел творение своего ученика, на его лице проступила гордая улыбка. Мальчик был готов продолжать обучение.
- Неплохое колечко... Смотрю, решил обойтись без гравировки, без всего... Металла бы сюда, паренёк. Меди. Дай сюда кольцо, покажу. - Мори протянул кольцо, после чего Игнацио аккуратно сделал в нём небольшую выемку. - Сюда и будет вставляться наша медь. Пора тебе поиграть в кузнеца.
- Это ты зря, паренёк, не надо. Первое изделие всегда лучше оставить себе - и глаз будет радовать, и напомнит в нужные моменты, зачем вообще ювелиром стал.
- А у меня будут такие моменты?..
- А чёрт его знает. Но колечко оставь, потом спасибо скажешь.
На следующий день Игнацио увидел своего ученика с кольцом на безымянном пальце левой руки... И потенциалом, который тот считал своим долгом развить.
Как только Мориджиан более-менее освоил литьё, следующим заданием было создание серебряного браслета c цепью. Здесь юноша уже мог частично проявить воображение, т.к. не обязательно весь браслет должен состоять из одной лишь цепочки - Игнацио просто хотел, чтобы его ученик освоил новую технику.
Создание цепей Мориджиану не понравилось от слова совсем: сколько ругательств услышала мастерская, столько же раз приходилось переплавлять железо в новую форму. Лишь со временем труды окупились, и на выходе морфит получил красивую серебряную цепочку. Наконец можно было внести авторскую лепту в браслет: немного поразмыслив, юноша сделал тонкий дугообразный слепок с вырезом. Этот слепок впоследствии стал вместилищем для второй части браслета, соединённой с цепью.
- Не быть тебе богатым, Мори. - ни с того ни с сего произнёс мужчина во время обеденной трапезы в перерыве между работой.
- А..? Почему же, мейстер? - Мориджиан выпучил на учителя непонимающие глаза.
- А потому. Ты не такой, как они. Вот смотрю я на тебя и не вижу ничего общего с этими графами-баронами. Даже на родню ты характером не похож, чего греха таить.
- Ну... А почему я из-за этого богатым не буду?
- Богатство здесь честно почти не достать. Это жадность, это хитрость, безжалостность, а ты-ы-ы... Ну не такой ты, Мори, не вижу я в тебе этого и не должен. Ты отличаешься от этих позолоченных прохвостов, не в обиду твоим родителям. Нутром чую, не в богатстве твоё счастье, кто бы что ни говорил.
- Если вы так недолюбливаете знать, то почему работаете на неё?.. Матушка нахваливает ваши работы, сколько себя знаю... Да и в чём тогда моё счастье?
- Хороший вопрос... даже два. Работаю я, потому что иначе с голоду помру - ничто не принесёт мне столько же прибыли, сколько драгоценности, а что до твоего счастья... Не знаю, Мори. Такие вещи с опытом приходят. Одно лишь скажу - ты будешь либо богатым, либо счастливым.
В этот раз изделие он выполнял не один, а вместе со своим наставником. Им было поручено изготовить ожерелье для какой-то расточительной барышни: куча мелких деталей, вычурное крепление, голова пантеры и редкие минералы, предоставленный самой заказчицей. Несмотря на то, что права на ошибку не было, огранку камня Игнацио всё равно доверил ученику, а сам же взял на себя изготовление барашка - крепление и остальные части они делали совместно. Мори видел в этом ожерелье не просто заказ, но свой магнум опус, а с таким отношением работа шла как по маслу: каждый божий день Мориджиан бежал из поместья в мастерскую Игнацио и садился за станок, доводя камушек за камушком до состояния, достойного не то что барской - королевской бижутерии.
Однажды юный ювелир решил задержаться в мастерской подольше - заказ был близок к его завершению, так что было бы преступлением не поднажать последние пару-тройку дней. Даже после ухода Игнацио он проработал на 4 часа больше положенного, устав настолько, что уснул прямо в мастерской. Родители бы явно не оценили такой поступок, но Мори это особо не волновало. Он уже представлял их лица, сияющие от гордости, когда скоро приведёт их в мастерскую и покажет это великолепное ожерелье...
Его сон прервал встревоженный голос Игнацио и чувство, будто кто-то неистово мотает юношу за плечи. С трудом продрав глаза, тот наконец разобрал слова: "Мори... Мне тут передали..."
Фамильное поместье Локхартов было предано огню вместе с его владельцами. Было то трагичной случайностью или нет - неизвестно, да и будет выясняться позже. Пока зеваки робко перешёптывались, а стражники Флорэвенделя понимали, что такое уже не потушить, последний из графского рода стоял на коленях, в одну ночь потеряв почти всё - семью, дом, львиную долю состояния. Оставались лишь земли, которые принадлежали Кельвиану и перешли по наследству, но юноше было от них мало толку - банально не хватало опыта, чтобы ими управлять. Иными словами, из князи... В грязи.
- Вот теперь... Готово.
- Как думаешь, ей понравится?
- Да она руки наши целовать должна за такое ожерелье за такую цену, Мори, чё за вопросы?
И вот наступил день сдачи заказа. Барышня решила лично посетить мастерскую Игнацио, остановив роскошную карету около захудалого деревянного дома. Реакция не заставила себя долго ждать.
- О Флоренд, это сделали ВЫ? Поразительно, восхитительно, просто великолепно! Эти вставочки, эта пантера, а эти камни! Если бы я не была с Вами знакома, я бы сочла это ожерелье за творение королевских ювелиров! Сеньор Игнацио, неужели Вы сделали его в оди-... ох. - её взор пал на Мориджиана, стоящего в углу и с немного отрешённой улыбкой смотрящего на реакцию. Стараясь не думать о том, каким он был до создания этого ожерелья, парень старался заострить внимание на том, что самая лучшая его работа... Понравилась? Серьёзно? О большем-то и мечтать не следует, разве нет?
- Отнюдь нет, сеньора, не в одиночку. Это Мори, мой-...
- Я знаю, кто он. Примите мои соболезнования, Мориджиан. То, что произошло с поместьем и вашими родными... Действительно ужасно. Ох, и ещё, - дева быстро удалилась из помещения и направилась к карете, откуда достала... мешок? - Вот, держите. Мой Вам совет, если у Вас ещё что-то осталось после того пожара, продайте это и откройте свою ювелирную лавку. Считайте, что это... Мой приветственный подарок и первый взнос.
Мешок этот был доверху наполнен золотыми монетами. Трудно сказать, во сколько раз это превышало плату за ожерелье, но ясно было одно: это золото стало судьбоносным для Мориджиана. В этот же день отцовские земли были проданы, а на полученные деньги была открыта не одна, но три ювелирные лавки.
Игнацио был прав, когда говорил Мориджиану оставить своё кольцо - именно оно стало символом того, что красота не всегда должна быть дорогой. Бижутерия для среднего класса, возможность добавить в свою внешность изюминку без необходимости отваливать за это горы золота. Прибыль за одно такое изделие была ощутимо меньше, но именно то, в каком количестве они покупались, вернуло смекалистому морфиту всё то нужное, чтобы снова считать себя графом - статус и деньги.
Событием, которое закрепило этот статус в глаза Мориджиана, стала долгожданная "реставрация" фамильного поместья. По правде говоря, это была не столь "реставрация", сколь постройка похожего здания на том же месте, но ювелира устраивал и такой расклад. Одно лишь настораживало: после того, как в поместье переехал и сам Мориджиан, и его супруга, и прислуга, все как один начали ощущать странное, гнетущее ощущение. Некоторые распускали слух, что души сгоревших в ту роковую ночь не могли найти свой покой из-за потревоженной земли и нового здания - по этой же причине к новоиспечённому графу было неоднозначное отношение. Даже супруга не до конца понимала, зачем было ставить своё жилище на пепелище, вместе с этим ставшее кладбищем для нескольких десятков человек. Мориджиан, признаться честно, тоже не до конца мог объяснить это действие - скорее всего, львиную долю здесь сыграла скорбь по родным.
9 месяцев прошли словно 1 день. Дочурку решили назвать Мишель, а спустя год после её рождения граф решил устроить раут по этому замечательному случаю. Пускай приглашение приняли не все ввиду немного дурноватой славы поместья, но это не мешало многим таким же графам, баронам и богачам разных мастей посетить меропрятие. Несмотря на болезненный вид Мориджиана, гости были приятно удивлены улыбке на его уставшем лице: он сидел за огромным обеденным столом прямо напротив двери, в то время как справа от него находилась роскошная люлька с годовалым чудом. "Сливки общества" трапезничали, обсуждали положение дел во Флорэвенделе и умилялись тому, какая красивая у графа вышла дочурка.
Казалось бы, что могло пойти не так?
Не раз бывали случаи, когда пьянство Осаса выходило боком: то лошадь попытается сбежать, то ещё что-нибудь. Спасало его лишь милосердие Мориджиана... Тот понимал, что эта работа станет для алаотца последней, и встречать последние дни он будет либо конюхом, либо бездомным. В день раута Осас не имел каких-либо задач, а посему решил также отметить день рождения дочери своего начальника - достав из закромов бутыль вина, он уселся на скамейку и быстро опустошил её. А затем ещё... и ещё...
Сказать, что чернокожий был пьян в стельку - не сказать ничего, но сей рассказ не позволит более грубых слов. Он не то что еле стоял на ногах, он еле понимал, в каком мире находится и что вокруг него происходит. Одна лишь мысль крутилась в старческом разуме - у начальника день рождения, надо его поздравить. Но для поздравления нужно было что-то красочное, что-то зрелищное, авось и зарплатку-то поднимут так... Точно. Фейерверки. Диковинная вещица, хранящаяся в погребе и достающаяся во время каждого крупного праздника. Какое же будет поздравление без фейерверков? То ли идя, то ли ползя до погреба, Осас наконец добрался до желаемого, взяв обеими руками тот заряд, что выглядел помощнее. Поздравление готово, теперь осталось только найти графа...
- С ДнЁМ рОжДеНиЯ, вАшШствО!!! - прогорланил Осас в тот момент, когда фейерверк полетел в сторону "начальника"... Точно в цель.
Трудно сказать, что из произошедшего было ужаснее на вид. Может, постепенно разгорающийся зал? Может, обгоревший и окровавленный лик Мориджиана, отживающего свои последние секунды? А может, разорванная в клочья, красная от крови люлька, в которой взрыв не оставил ничего, что можно было бы назвать милой дочуркой? Пожалуй, всё это в равной степени вселяло первородный ужас в сердца тех, кому повезло быть не задетым. Последними ощущениями Мориджиана были невыносимый жар по всему лицу, душераздирающий крик своей жены и размывающаяся картинка в глазах... Глазу, если точнее. Пока люди в панике пытались выбраться, поместье стремительно охватывало пламя, а его владельца - вместе с ним. Боль от сгорания заживо растекалась по графскому телу, но тот не мог и пошевелиться, в последние секунды собственной жизни почему-то вспомнив старую, странную фразу:
"Если в этом мире и есть Ад, то в нём холодно"
Холод. Беспощадный, пробирающий до дрожи и заставивший Мориджиана открыть свои очи. Жаль, что видело лишь одно из них - левый глаз был безнадёжно утерян во время пожара. С горем пополам поднявшись, он поднёс руку к лицу и ощупал, дабы примерно понимать, что с ним произошло: пустая глазница затянулась словно сама по себе, часть кожи на левой половине лица отсутствовала, а где-то всё ещё колыхались тонюсенькие ошмётки... Мори не был врачом, но имел повод предполагать, что такие повреждения едва ли совместимы с жизнью. Уж было он хотел облегчённо выдохнуть, поблагодарив Флоренда за чудесное спасение, но...
Не получилось. Выдохнуть, как и вдохнуть, просто не получилось. Лишь в этот момент граф понял, что сердце его не бьётся, а лёгкие отказываются впускать в себя воздух. Как такое возможно? Кто он? Живой труп? Монстр? Вопросы заполняли разум Мориджиана, а паника стремительно овладевала сознанием, пока вдалеке не послышался морфитский говор и звуки разгребания обломков. Видимо, кто-то ещё надеялся найти выживших... Опасаясь того, что его увидят таким, Мориджиан вскочил и побежал без оглядки в сторону леса.
Среди вековых деревьев он бежал так быстро и так бездумно, что даже не заметил, как влетел в собирающую грибы девушку. Она упал на траву и посмотрела на Мориджиана, в то время как тот вжался в ближайшее дерево от страха, что девица сейчас закричит. Одна лишь мысль, одно лишь желание было в этот момент у вампира - выглядеть нормально, выглядеть как обычно...
- Аэ... Вы чего носитесь тут?
- А..? Так ты-ы-ы... Не видишь? - На лице бывшего графа проступило недоумение. Не сводя глаз с девы, он поднёс свою руку к обезображенной части лица, не до конца понимая происходящее.
- Чего я не видеть-то должна? С Вами... С Вами всё в порядке?
Поднявшись и отряхнувшись от грязи, он вмиг почувствовал, будто живот его опустел. За свою жизнь морфит перепробовал много разных блюд, но на сей раз лишь один отчётливый привкус проявился на его языке - человеческая кровь. Жажда эта была столь сильна, что быстро подсказала, что нужно сделать: как только девушка отвернулась, Мориджиан быстро подошёл к ней сзади и заткнул ладонью её рот, впившись выросшими клыками в шею. Всего минута - и на земле лежало то иссушённое, обескровленное, что когда-то было человеком, в то время как порождение тьмы протёрло губы и облегчённо выдохнуло. Голод ушёл... Во всяком случае, ненадолго. Видимо, сокрытие собственной внешности было одним из "даров" того состояния, в котором ему не повезло находиться.
Мёртвый и вернувшийся с того света, потерявший всё, но зато сытый. После произошедшего он не мог, да и не хотел оставаться во Флорэвенделе: под покровом ночи быстро наведавшись в лавку, которой ранее владел, и стащив пару драгоценностей, он отдал их для морской переправы к чёрту на куличики - прямиком в Хакмарри.
Ах, Хакмарри... Неотёсанность здешнего населения поначалу приносила Мориджиану немалый дискомфорт, но со временем тот свыкся с устоями этого места: к чему зазнайство, если он больше не считался графом? Первое время не до конца понимая суть своих способностей, он старался не оставаться в одной точке, кочуя с места на место и зарабатывая преимущественно наёмничеством: это подай, то принеси, того убей и тому подобные задания. Долго ли, коротко ли продолжалось это колесо Сансары - Мориджиан уж и не помнит. Помнит лишь то, как в одну прекрасную ночь, прогуливаясь средь хакмаррских лесов, его пробрало странное ощущение не то тревоги, не то надвигающейся опасности. Понимая, что источник едва ли связан с чем-то человеческим, вампир начал оглядываться и пытаться учуять угрозу, но вскоре лишь услышал спокойный, немного гнусавый голос недалеко от себя:
- Спокойно, сородич. Я тебе не враг, хоть нутро наверняка кричит об обратном. Хватит выглядеть так, будто драпануть готов, и я всё объясню.
- Не враг? А ну покажи себя! Ещё бы я слушал того, кто не осмеливается сказать мне это в лицо!
- Не осмеливается? Наивный... Негоже так общаться с себе подобными. - В этот же момент таинственный собеседник оказался за спиной у Мориджиана, спрыгнув с ветви, на которой сидел. - Ведёшь себя так, словно вчера обращён...
- Обращён? О чём ты вообще говоришь?.. - После этих слов старик немного потупил взгляд, после чего рассмеялся. В этом смехе не было ни капли чего-то светлого, скорее, удивление вперемешку с презрением.
- Такой дар в руках такого оболдуя... Что ж, хорошо. Благодари того, в кого веришь, за то, что я таки обучу тебя всему тому, что тебе нужно знать.
- Кто мы... Кто мы вообще такие?
- Запомни, глупец... Ты - Мертвец. Ха-ха! Блядь, срифмовалось даже! В общем, живой, но не живой. Смертные зовут таких, как мы, вампирами.
Эти слова, ровно как и случайное знакомство, перевернули жизнь Мориджиана с ног на голову, но теперь в ней хотя бы прослеживался смысл. Старика звали Афорий. Подобно нашему морфиту, он тоже был высшим вампиром, но особо этим не кичился. Жилище его находилось в пещере, туда же перебрался и Мориджиан: оно было заполнено бесчисленным множеством разного рода бумаг и литературы, преимущественно относящейся к вампирскому естеству и его деталям. Афорий охотно предоставил сородичу доступ к чтиву, дабы тот мог лучше понять природу свою и природу тех, с кем ему может не повезти столкнуться в будущем... Даже слишком охотно. Это и насторожило Мориджиана, от чего он решил приберечь знания о том, что способен маскировать свой облик и присутствие, на потом.
Афорий, понимая отчуждённость своего сородича, активно старался показать, что не имеет к нему никакой агрессии - напротив, он видел в нём того, с кем можно будет свернуть горы. Главной его задачей было сделать Мориджиана по его мнению сильнее. Вампиру, ранее служившему Матери Тьме, определённо было чему учить.
Первым делом Мориджиан был обучен ритуалу создания тёмных реликвий. Осквернённым предметом стала старая кочерга, которую на кой-то чёрт хранил в своей пещере его наставник. Порядок оказался довольно простым: возьми предмет, возьми чашу, вспори вены, наполни чашу, читай слова... Чашей в первом ритуале выступила ржавая кастрюля (это была единственная ёмкость в пещере, в которую могло бы поместиться что-то размером с кочергу), что лишь добавляло абсурдности данному обучению. Спустя несколько ночей Афорий мог спокойно тормошить угли в камине вещью, пропитанной изначальной тьмой и по праву считавшейся артефактом... Если бы в пещере можно было поместить камин. Что ж, ситуация в духе малкавианина.
Следом пошли знания посерьёзнее - Путь домашнего очага. Для обучения Афорий позволил Мориджиану практиковаться на пещере, в которой жил, порой проверяя результат тем, что заманивал непутёвых исследователей в пещеру. Его сердце пело от наблюдения за тем, как руками его ученика людишки блуждали по закоулкам пещеры, с каждой прошедшей минутой паникуя всё больше из-за увядающей уверенности, что они помнили, куда поворачивали и куда заходили. После такого представления всегда следовал добротный ужин, обычно из 2-3 человек.
Вскоре Афорий решил рассказать и про уклад вампирского рода. Отчуждённость сородича от знаний внешнего мира была ему крайне на руку, ведь давала возможность немного "залить в уши" и преподнести ту картину, которая была ему выгодна. Надо же было как-то оправдать совершённое Диаблери... Для этого они вновь перебрались в лес - в то же место, где когда-то и встретились.
- Я уже и не помню, сколько лет живу, Мориджиан - настолько я мудрый. Одно знаю точно: все эти кровососы, кучкующиеся в рода и называющие себя вампирами - просто слабохарактерные твари. То делай, это не делай, тому служи, этих убивай... Тьху. Мне довелось быть одним из них и смотреть, во что они превращают нашу расу, но ТЫ, друг мой, ТЫ можешь стать надеждой на исправление! Вместе мы сможем всё изменить!
- Вот как... И ты-...
- А ты погоди-погоди, не перебивай. Я ещё не закончил. Так вот, зачем я тебя сюда позвал... Я обучил тебя всему, что знаю сам. Вижу, что ты мне веришь. Ты же мне веришь?
- Верю, верю. Афорий, прошу, ближе к сути, мне ещё подкрепиться не помешало бы.
- Терпение, терпение. Вот посмотри на луну, что ты видишь?
- Луну. - С немного раздражённым вздохом Мориджиан поднял голову и устремил свой взгляд на усеянное звёздами небо. Красиво, но настораживали постоянные хождения Афория вокруг да около... Что-то здесь было не чисто.
- Помнишь, что ты читал о мифе про Кровавую луну? Так вот забудь - это всё бредни для тех, кто боится брать дело в свои руки. - Афорий медленно подходил к своему сородичу со спины, продолжая речь. - Мы с тобой можем изменить этот мир, Мориджиан, послать к чёрту этих бесхребетных кровососов, самими стать палачами, несущими справедливость роду людскому! Вместе... Воедино...
Афорий подошёл почти вплотную к сородичу, обнажив клыки и приготовившись осуществить очередное Диаблери. Вот, что он имел под "вместе", под "воедино". Паззл сложился: первый раз в порыве безумства малкавианин пожрал себе подобного в надежде, что это поможет ему стать сильнее. Будучи после сего действия уже одной ногой в могиле, Афорий был вынужден бежать и скрыться в Хакмарри в надежде, что его не достанут, но от идей своих не отказался. Мориджиан стал бы продолжением этого безумного плана, если бы разум малкавианина не счёл бы его неосведомлённость за слабость - даже будучи высшим вампиром, он знал слишком мало, чтобы подходить под "стандарты" Афория. Впрочем, именно это "воедино" и выдало голодного до силы беднягу.
Оттолкнув Афория что есть мочи и выиграв пару секунд времени, Мориджиан стремительно забежал за многовековые дубы, скрывшись с помощью своего козыря... Дисциплине, о которой он не осмелился поведать своему наставнику. Из записей Афория стало понятно, что она называлась Затемнение - он практиковал её в те моменты, когда его не было рядом. По всей видимости, не зря. Лишь истошные крики наставника сопровождали Мориджиана, пока он осторожно выходил из леса, готовясь покинуть своего первого сородича навсегда.
Оставаться в Хакмарри было нельзя - вампир был уверен, что Афорий станет его искать, но вряд ли осмелится покинуть пределы сих земель ввиду Диаблери. Услыхав про экспедицию в неизведанные края, зовущиеся Заокеаньем, Мориджиан увидел в этом прекрасную возможность не только скрыться от малкавианина, но и попробовать построить новую жизнь и новую славу на диких землях - дары тьмы помогут ему сполна забрать своё, да и наверняка среди колонизаторов найдутся те, кто захотят порадовать свой взор побрякушкой-другой...
Верно ведь?
Последнее редактирование:
