1. Имя и род: Лериш из
Мондевиля.2. Пол: мужской
3. ООС ник: kalendula
4. Народность: флор, флороманец.
5. Возраст: 34
6. Раса: лисовидный нелюдь
7. Характер: Сочетание непоколебимой веры и цинизма порой могут ужиться в одном лице. Нарушать законы Флоренда и одновременно чтить их, оправдывая свои, как казалось, грешные дела благими мотивами уподобается этой снобе. И при всей учённости своей сея персона столько же поддатлива словам проповедников, как безграмотный кмет, рышущий в поисках крупиц надежды в своей скитании жизни. Но при всей благочестивости в вере сама личность эта не то что бы и очень приянтая, при первой встрече способная обдать таким нахальством и самоуверенностью, словно это именно он чуть ли не своими руками сажал великое древо. Но если собеседник статусом выше, то все перечисленные черты словно тут же улетучиваются, отдавая своё место лизоблюдтсву.
8. Внешность: 
9. Сильные стороны:
* Учёность в аптекарьском деле и хирургии, как и общие познания в строении тел и природы людской.
* Способность адаптироваться в течении жизни, изворачиваясь под удобных господ.
* Большие познания в западной конфессии Флорендства
10: Слабые стороны:
* Страдает удушьем, отчего с каждым годом и днём угасает. Силы покидают его по часам, иногда обдавая его приступами этого самого "удушья"/
* Вынужден таскать с собой трость, поскольку слабость иногда излишне забирает телесные силы.
* Вынужден носить свой клюв, поскольку уверен, что миазмы, распостранённые в Пределе, могут лишь усугубить его удушье.
11. Цели в Пределе:
* Выжить
* Найти лекарство от недуга.
"Жизнь в таборе никогда не была проста, извечный труд на благо общин изматывал, как и труд в деревнях и городах. Были ли они свободны, словно птицы в небе, или также прикованы к земле? Они говорили, что могут пойти куда хотят, и то было правдой. Говорили, что жизни свободной нет лучше отрады. И они были правы. И говорили они, что вид земной и Флоренд отдают своим теплом. И были те правы."
Так и ныне Лериш колесил бы просторы Флоревенделя безграмотным кметом. Именно что безграмотным: как и большинство крестьян, к которым он сам и относился, читать тот не умел, не имел образования, да и вообще умом не отличался, как и своим грязноватым потрёпанным внешним видом. С юных лет своих он впитывал эту крестьянскую нетрудную жизнь, воспринимая это как нечто должное. Заезжая в очередную деревню: то будь призамковой, то просто сборищем халуп, тот всегда получал порции неодобрительных взглядов даже и не просто из-за своей "неправильной" расы, сколько от факта его чужеродности в закрытом обществе. Их считали колдунами,поклонниками тьми и кем только не было, даже когда местные бабы за снадобья из целостела или выжимки калиостаса чуть ли не перед Флорендом молились, а если и дойная корова захворала, то так и вообще: благословили.
Так, на юге флорции близь города Мондевиль, он планировал гордо умирать то от голода, то от хвори, главное - помереть, поскольку в жизни складывалось всё наперекосяк. Голод измучивал не столько тело, сколько ум, рассудок его угасал, как сила воли и желания биться с природой за лишний день мук. И так бы кончилась бесславная история героя, покуда не встретил он монастырь и, не имея выбора иного, направился к нему.
"Пороги окаймляли толстые лучи солнца, ловившие в своём потоке бесчисленное множество дорожной пыли, отчего в такой жаре было трудно разглядеть подступ. На холме сквозь толстые дубы и ивы проскальзовали белые стены, своей грудью в части большей и ловивших световой поток. И свет отражался так сильно, что чуть не слепил глаза. Дышалось здесь словно по-другому: влажный горячий воздух сменялся нотами чего-то нового. "Он меня обманывает" — подумал Лериш, став подниматься по холму. Везде цвёл чертополох и мак, будто бы заполняя собой пространство своими красно-фиолетовыми цветами. Странно, что он не заметил их раньше. И пахло влагой. Он никогда не думал, что у влаги есть запах, но у неё был и вкус — он чувствовал на кончике языка. Толстые лучи, ловившие в потоке пыль, светили ему в спину."
Со временем он стал замечать как опытен был Агапит: он знал то, что знать не могли обычные монахи, иногда приходил он по локти в крови, иногда сам герой видел какие вещи он вытворял, а именно ампутировал руку крестьянину. Он истошно орал, но кляп во рту его не позволял кричать столь громко, скорее - стонать. Он видел, как кровь ручьями катилась по руке и как пила скользит по жилам и кости, как зашивались артерии(хотя на данный момент он и не представлял что это такое), и как бесполезно валялась рука на полу. Сам старик всегда отмахивался, оставляя свои навыки в каком-то строжайшем секрете. Сам цирюльник в скором времени стал сам проводить кровопускание и использовать пиявок. Люди приходили разные: чаще те, которым идти было больше некуда, и местный монастырь оставался лишь последней надеждой. И шли они нищие и обездоленные, как когда-то и сам Мондевильский.
спустя полчаса он разрыл могилу и достал оттуда тело крупного мужчины, трупный запах разрозился в округе, но тело, судя по всему, было похоронено не столь и давно, покуда труп не вздулся газами. И здесь началось его падение. Словно Флоренд и лик Божий перестал существовать на какой-то момент. Ему стало интересно: какое он внутри? Какую форму оно имеет,какой у него запах и тёплое ли оно? Агапит, испытывавший в юности своей подавней ощущения схожие, приобщил его к грешному делу. Было понятно, что церковь не то что не одобрила бы нанесения скверны на тело раба Божьего, а готова была бы предать к суду огнём за такие грешения, но жажда знаний оказалась сильнее любых опасений.
"Конечно, он видел внутренности. Но были они не людские. Он и представить не мог, насколько они прекрасны: слой ткани за слоем: кожа, жёлтый жир, образующий причудливую форму, словно тысячи небольших "шариков" смололи в одну субстанцию, мышцы, артерия, кость. И эта была лишь рука, какие секреты скрывает этот кладизь знаний? Похож ли изнутрили он на Агапита? Желание узнать охватило его разум, эта была почти безумная мысль. Лёгкое пьянеющее чувство на грани экстаза, и в то же время стыд. Не из своего желания он уподобается греху? Солнце погрязло за плотными облаками, в округе не было ни одной тени."
Спустя несколько дней протектор принёс ему трактат, в котором в полном мере описывались четыре основных жидкостей в теле человека. Лериш досих пор не понимал мотивов монаха: было то желание взрастить себе ассистента, поддельника или что хуже. Но потребность в знании старик удовлетворял в полной мере, но через несколько лет уже сам неродивый хирург едва вспомнит его характер и вид: словно тот растворится в его памяти.
Шли годы, он всё также иногда захаживал со своим ныне наставникомна на могилы, проводя ночи в изучении тел и внутренности их, он помогал нуждающимся, в полной мере используя свои знания и навыки, вместо кляпов, чтобы нищий не кричал, когда ему рубят поражённую гангреной часть тела, он начал использовать отвары шаволги. Надеодливый кашель и постоянная отдышка мучали тело монаха, он кашлял хрипло и со свистом, на этот процесс убивая чуть ли не четверть часа. Начинающего мастера это бесило, словно этот кашель преследовал его повсюду. И где бы он не ходил, везде он слышал его отголоски.
Образ монаха Агапита приследовал его повсюду: он видел его меж дверей и окон, как он бродит в саду и срезает сорняки, как проходит вокруг и молится. Лериш перестал видеть грани реальности, с трудом отличая их от своих воспоминаний. Мать его была убита его отцом, и отец был его казнён на эшафоте, и сам Лериш был брошен судьбой, словно ненужное дитя в пучины ада — было то правдой или в бреду это придумал сам герой было не понять. И ад следовал за ним по пятам, разбрасывая в округе свои пятна. Следующей ночью Мондевильский сбежал из монастыря, держа путь не зная куда. И только надоедливый кашель приставал к его пути, его ноги сбивались и дыхание прерывалось. Добравшись до Мондевиля, тот сел на ближайший корабль, даже не зная куда он идёт: лишь бы уйти от всей этой чепухи и бреда. Монаха он больше не видел.
"Лёгкие словно бы заполонило, он пытался вдохнуть, но воздух выталкивался наружу; Он пытался выдохнуть, но воздух словно возвращался назад. Тело его покрывалось испариной и из рта сочилась мокрота. Глаза словно были готовы вылезти из орбит. И всё это сопровождалось а капеллой кашля, сначало то сухого, то после влажного, будто кашель брал разные ноты; Его тело кривилось и наклонялось, и ноги подводили его. И словно не было свободы в этих движениях, он видел, как птицы летали над Мондевилем, пока сам оставался на земле."
Последнее редактирование:
разделом лекарей на - 
