Друнгарский род де Ля Гривов немало поколений славился воинственными членами сей благородной семьи. Для мужей некогда знатного дома было обыденностью доказывать свою верность пред отчизной, короной и святыми путём боевых свершений. Чего стоит Арно де Ля Грив, сумевший подавить народное восстание в Аснварде, несмотря на свой преклонный возраст, командуя едва ли не двадцатью головами гвардейских рекрутов! А как же Тибо де Монреаль – кавалерийский маршал, проявивший себя во время войны с Хобсбургом? Люсьен де Ла Тур – превосходнейший стратег, под чьим командованием флорские войска с лёгкостью ликвидировали не один аванпост горцев во время Четвёртых Флоро-Хакмаррских сражений, что, увы, не повлияло на конечный исход конфликта. И, конечно же, Луи де Ля Грив, пользовавшийся славой не солдата, но учёного и военного инженера, награждённого самим коннетаблем Флорэвенделя. И ещё десятки бесстрашных рыцарей, что гордо несли своё знамя на поле брани. Но ныне эти имена забыты. От былого величия дома Дроздов не осталось и мокрого места: подвиги утеряны в пыльных хрониках, могилы да тропы до гробниц заросли, а семейные реликвии либо украдены, либо уничтожены. И сей сказ пойдёт о самом молодом, но незаконнорождённом члене этого друнгарского рода.
Гийом де Ля Грив – личность, не вызывающая ничего более у современного человека, кроме смеха и жалости. Ещё в юношеском возрасте оный гораздо больше думал о праздных пирах, девичьем внимании и ценнейших из произведений искусств, но не о военной карьере, дабы продолжить семейное дело Дроздов. «Каждый де Ля Грив с детства – академик,» - без устали утверждал Гийом, когда речь отца заходила про обучение ратному делу. Когда же ему пришла весть о смерти главы семейства от руки Шарль-Огюста Бельжура, в ходе дуэли за оскорбление чести первого, оный, по словам слуг, принялся чуть ли не плясать в собственных покоях от счастья, ибо теперь стал единственным наследником имущества де Ля Гривов. Спустя годы родовое гнездо было оставлено и Гийом поселился со своими людьми в Маре-Мардо. Нет, не потому что Брегдеф симпатизировал ему больше Друнгара, а чтобы скрыться от своих многочисленных ещё юных бастардов, матерей которых он покидал также быстро, как и находил новых спутниц. Гийом был не слишком умён, но излишне осторожен, посему не мог исключать того, что кто-то из его незаконнорождённых детишек внезапно решится покуситься на имущество или даже жизнь своего вероломного папеньки. И, надо признать, последний из Дроздов действительно учился на своих ошибках, стараясь не зачать ещё большего количества нежеланного потомства. Даже нашёл себе супругу из числа дальних племянниц, которой, правда, на тот момент было всего восемь лет. Но это отнюдь не значило, что с бастардами покончено, ибо осторожность Гийома имела и свои границы.
Не сказать, что софелийская нация сильно распространена во Флорэвенделе. Впрочем, Маре-Мардо – город прибрежный, посему кое-какой общине посчастливилось попасть на землю Его Величества. Одна из таких мэр-васских выходок под именем Лусия Дельгадо как раз устроилась служанкой в имении Дроздов. О дальнейшем догадаться несложно: явно нетрезвый Гийом соблазнил софелийку, зачал оной ребёнка, а как только узнал о беременности – погнал прочь из поместья. Дать кров брошенной Лусии согласилась софелийская община, в которой и был рождён мальчик по имени Гаспар. |
Софелийцы взялись за воспитание мальчика несмотря на то, каким несуразным и отчасти позорным образом оный был зачат. Пригрел Гаспара помимо родной матери и старый Эстебан - пожилой софелиец, потерявший много лет назад супругу с дочерью, но нашедший своё спасение в бутылке и искусстве. Большинство местных афиш и вывесок – его работа, и какому же старику не захочется передать своё мастерство молодому подмастерью? Гаспар в общине был обучен сперва софелийскому, а позже и флорскому языкам, грамоте и прочим нудным для него вещам. Юный Дельгадо был способным малым, но чертовски ленивым. Он предпочитал готовке красок или копированию работ старика проводить дни вне дома, наблюдать за повадками флорских вельмож и изображать из себя напыщенного дворянина пред сверстниками смеха ради. Эта шутка вскоре перерастёт в привычку, но вряд ли поможет ему в делах художественных. Хоть и силой, но Гаспара заставили взяться за голову. Первой самостоятельной работой Дельгадо стала афиша к выступлению не сыскавшего популярности барда.
Все в таверну «Два гуся»!
Сегодня, как только зажгутся свечи, великий и неповторимый гистрион Жан-Луи Лярош исполнит комическую балладу о «Жандарме из Семп-Лициа!
Смех и вино, песни и закуски! Всё для вас, достойные господа и прекрасные дамы!
Пиво и вино - 3 флоринга за кувшин!
Жаркое из куропатки – только у нас!
Спешите же, пока не забрали места у сцены!
И как же без карикатурного изображения флорского всадника в доспехе ниже, отражающего юмористический смысл произведения менестреля? Глуповатое лицо солдата и бурая рожа кобылы Гаспар поменял местами для пущей комичности, шпага жандарма изображена деревянной, а доспех заржавевшим, что явно наталкивало сомнения о подлинном звании военнослужащего из баллады. Краски изготавливать или покупать на рынке не пришлось: в мастерской Эстебана уже было всё необходимое для работы. В конечном итоге Лярош во время выступления напился вина и свалился со сцены, но работой подмастерья остался доволен. Народ он завлёк, а это главное.
Впрочем, вы ведь не успели подумать, что Гаспар так и останется в неведении о своём «благородном» кровном отце и всю свою оставшуюся жизнь проведёт в Маре-Мардо? Отнюдь, Лусия и не старалась скрыть от сына его флорского родича, но то, где оный на деле проживает. Мать Гаспара соврала своему чаду о том, что Гийом уехал обратно, в Друнгар. Всё это дабы юноша не стал искать родителя и не нажил семье проблем. И так оно и продолжалось до тех пор, пока Гаспар не пересёкся с ним случайно, став тайным любовником Жанны де Гюль. Или, если быть точнее, де Ля Грив. Всё верно, это имя той самой племянницы Гийома, впоследствии ставшей его женой. Ну и что, если она чуть ли не на десяток лет старше своего кузина? Гаспара не волновала разница в их возрасте, зато очень даже заботил старый супруг Жанны, ещё недавно умудрившийся слечь от подагры, но в пылу жара и бреда любивший бесцельно расхаживать по имению и иногда даже заходить к супруге. Последний такой случай произошёл накануне Дня святых, когда Гаспар, услыхав чьи-то приближающиеся шаги, не нашёл выхода лучше, кроме как спрятаться в одном из шкафов, пока Жанна пыталась прогнать больного главу дома прочь из своих покоев. В щели меж дверец Гаспар наконец впервые увидел Гийома, а в диалоге двух де Ля Гривов он услышал фамилию. Ту самую, которую по словам матушки юноши носил его друнгарский отец.
Сколько не корми волка, его будет тянуть обратно, в лес. Так и здесь софелийская кровь забурлила в жилах Гаспара, желая получить как можно больше выгоды из родства со старым дворянином. Ни о каких преступных деяниях речи, конечно, идти не могло, а уж тем более об убийстве. Отнюдь, Гийом сам отлично справлялся с этой задачей, медленно умирая на своей койке. С каждым днём лихорадка всё пагубнее влияла на старика, пока оный наконец не скончался второго бугтавайза. Живший без чести и умерший без битвы Гийом стал позором Дроздов, а его единственный законный сын не прожил и года. Последний де Ля Грив прервал многовековую династию, не оставив после себя никого, кроме десятка бастардов, большинство из которых умрут от голода, чужой руки или станут преступниками. Но, возвращаясь к истории нашего флоро-софелийца, Гаспар пока ещё не разделил ни одну из этих судеб. Дождавшись кончины Гийома, он прибыл в имение де Ля Гривов в день деления наследства, дабы получить и свою долю. Однако кто бы мог рассказать юному Дельгадо, что бастарды не имеют права на имущество родителя, ежели их имена не были вписаны в завещание? Гаспар, отворив двери зала, в голубом плаще и широкополой шляпе сделал несколько шагов вглубь комнаты и с гордо поднятой головой заявил, что является сыном Гийома и имеет право получить часть наследства. Воцарилась тишина, которая через несколько мгновений уже была прервана дальними родственниками, забытыми друзьями и завистливыми слугами покойника, принявшимися перешёптываться меж собой, глядя на объявившегося юношу, что и на флора-то особо похож не был. Ситуацию спасла Жанна де Гюль, уведя столь невовремя объявившегося Гаспара в другую комнату ради разговора наедине. И, надо признать, удача на сей раз улыбнулась нашему герою, потому как в его владение перешло целое имение. Старое и находящееся в совершенно другой провинции, но земля ведь! Всё верно, речь о том самом друнгарском поместье, которое Гийом оставил после потери отца. И отошло оно Гаспару не по воле покойного де Ля Грива и не по требованию закона, а с позволения самой Жанны, которая, очевидно, получила большую часть имущества своего супруга и могла им распоряжаться, как пожелает. Не из доброты душевной, конечно, но из нужды избавиться от единственного свидетеля, доказательства и соучастника её неверности мужу. Ведь если бы измены де Гюль вскрылись, это не только повлекло за собой скандалы, но и могло привести к пересмотру деления имущества покойного де Ля Грива или даже слухах и сплетнях о том, что в смерти Гийома виновна не хворь, а Жанна и её подельники. Дворянке, очевидно, столь большие проблемы не были нужны, потому она нашла удобный способ отправить своего любовника подальше. И не сказать, чтобы Гаспар был против, ему всегда хотелось выбиться в более высшие слои общества, обретя славу и, если повезёт, золото. Посему уже через несколько недель, попрощавшись с софелийской семьёй и друзьями, он отправился в путь, в Друнгар! |
Как и предполагалось, былое поместье де Ля Гривов за двадцать с лишним лет потерпело сильные изменения. И явно не в лучшую сторону. Замки сломаны, окна выбиты, мародёры растащили почти всё, что не было прикручено к полу. Одна из немногих приятных новостей: крыша и стены были целы. Здесь можно было не просто переждать ночь, но и провести зиму, в чём Гаспар нуждался, как никогда. Но возникла вторая проблема: есть нечего. Скромные сбережения флорингов юноши позволяли прожить месяц на хлебе и воде, а его покамест скудные художественные навыки если и нужны были кому-либо, то за бессовестно малую цену. Увы, мастеров иллюстрации поблизости было достаточно. Конечно, существует ещё множество других способов заработка для молодого мужчины, но Гаспар считал себя выше этого. Мысли о благородном дворянском происхождении ударили в голову юноши. А потом ещё раз и уже с новой силой, когда Гаспар среди кучи ненужных даже для воров книг отыскал семейную хронику Дроздов. В книге описывались подвиги ныне усопших членов дома, их военные походы, награды и геройства. Неужто Гаспар действительно связан со всеми этими людьми кровными узами? Это подтолкнуло юношу на шаг опрометчивый и весьма наивный. Он решил найти своё счастье в шпаге.
Начало 197-го года. Флоры готовятся к войне с хакмаррскими князьями и прочими государями севера Флореса по указу короны. В таком положении в войска брали каждого, кто умел держать оружие, ибо четыре предыдущие попытки захвата Хакмарри успехом явно не увенчались. Гаспар же по собственному желанию прибыл в гарнизонный пункт и записался в ряды армии. Солдатская подготовка оказалась изнурительной, но в то же время недолгой, это ложно направляло на мысль, что и сама война будет такой же кратковременной. Дельгадо надеялся не просто получить обещанные дарлинги, но и статус ветерана по возвращению на родину с народным признанием. Гаспар желал переселить в Друнгар всё своё софелийское семейство, восстановить имение, зажить настоящей жизнью. Но увы. Не к такой войне его готовили и, к сожалению, на родину наш герой не вернулся. Нет, его не убили, он просто дезертировал с поля битвы. Летящие снаряди тяжёлых орудий, крики раненных товарищей и приближавшийся отряд берсерков люфтерати заставили Гаспара по-настоящему струсить, вероятно, первый раз в его недолгой жизни.
Однако заострять слишком большое внимание на этом моменте мы не будем. Юного Дельгадо могли принять за единственного выжившего из его боевого отряда, но явно не через месяц после окончания войны. Ныне врата в родное королевство были закрыты для Гаспара: там его ждал лишь палач. Сбросив флорский доспех и камзол с гербом Флорэвенделя, он скрывался в Хакмарри и странствовал из одного селения в другое, будто бы потеряв самого себя. И Гаспар, точно его кровный отец, начал хлестать вино от горя, параллельно стараясь не откинуть копыта в столь диких, суровых и чуждых ему землях. Даже с учётом недолгой военной подготовки, юного флоро-софелийца нельзя было назвать удалым бойцом, но в хакмаррских условиях всё же ему пришлось научиться держать шпагу. Хотел он того или нет. И его можно понять: помимо свободно существующих преступных банд и диких хищных существ, здесь угроза исходит от каждого хакмаррца, что сможет распознать в Гаспаре флорские черты. По какой причине, думаю, объяснять не нужно. Но были и те, кто желал сотрудничать с Дельгадо за его художественные умения. Один из таких примеров: кузнец Василий, обещавший относительно щедро заплатить иллюстратору, если оный нарисует для него изображение, что будет красоваться на вывеске и многочисленных плакатах. Гаспар был согласен и явно вдохновлялся местными фольклором с традициями, выполняя работу не без усилий, но с заметным рвением. Так и были нарисованы те самые двое бурых медведей, бьющих молоточками посреди леса по наковальне. В качестве красок пришлось использовать всё, что попадётся под руку. Так, например, бурый цвет был получен из дубовой коры и чайного гриба, металлический оттенок из угольной сажи, а грязно-зелёный – из лишайников, мха, крапивы и прочей чепухи. Травником Гаспар, конечно, не был, посему пришлось раскошелиться у знахарки, но оно того явно стоило.
Прошёл почти десяток лет с тех пор. Де Ля Грива уже перестали заботить мечты о собственной земле, мысли о благородной крови и другие столь малозначимые вещи. Несколько раз он пытался покончить с собой, но был слишком напуган для такого опрометчивого поступка. Спасение Гаспар видел лишь в покидании Хакмарри. И судьба последний раз улыбнулась Дельгадо, ибо мэр-васский мореплаватель Эрландо Златозуб открыл новую землю на западе, а тем временем скверноземский вулкан начал извержение. Гаспара не держало здесь ничего, а катастрофа стала лишь дополнительным поводом побыстрее забраться на палубу одного из многочисленных суден, чьи капитаны желали отыскать несметный богатства в Заокеанье. Предел стал новым глотком воздуха для Гаспара, смыслом не спиться в каком-нибудь придорожном кабачке, и ныне он держит курс именно туда. |
