- Сообщения
- 488
- Реакции
- 1 101
– Ваше имя Балагур? Вы филантроп?
– Преступник.
– Не вижу причины, по которой нельзя быть обоими сразу.
Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

1. Имя/прозвища: Калевро Осукайнен "Пройдоха"
2. Раса: человек
3. Возраст: 40
4. Народность: Остфар
5. Внешность:
6.Характер: Калевро — персонаж неординарный, со сломанными и весьма странными моральными устоями. Всеобщая жестокость мира ему безразлична, ведь будучи конфортной личностью тот сам подстраивается под окружающую действительность, частенько утоляя своё горе в бутылке. Ситуацию спасает творчество в виде искуссного выполнения гравировок, что подталкивают, как казалось, обычного кмета на глубокие метафизические рамзлыления. Впрочем, всё равно озарение в таких моментах появляется в основном лишь в состоянии опьянения. Большую часть своего характера Осукайнен перенял от своего "мастера", переняв, конечно же, в большей степени отрцитальеные черты.![]()
7. Сильные стороны:
+ Способность к искусству, к неординарному подходу к решению задач, что позволяет выкорабкываться из тяжёлых ситуаций... весьма своеобразными путями
+ Хладнокровие в связи с частично поломанной психикой. Иными словами: не побаится поднять клинок даже на деревенскую бабу.
+ Талант к гравироке и изготовлению всяких всячин.
8. Слабые стороны:
+ Алкоголизм, посему при каждой выпитой кружке вероятность проснуться без пару зубов многократно увеличивается. А также душевные терзания из-за предательства своего наставника
+ Низкие моральные ценности, из-за чего представление о классическом "плохо-хорошо" может разниться с привычными трактовками
+ Плохие навыки к дипломатии. Стоит учитывать, что Калевро лишь сын кузнеца и разбойник, хоть и бывший.
9. Вера: Западное Флоревендство
10. ООС ник: ostfar_bdish
11. Языки:
+Остфарский(письмо и речь) +Амани(письмо и речь)
12.Цели:
+ Служить Барону!
+ Как минимум превзойти своего мастера в деле гравироки и инженерии
+ Открыть кузнечную лавку имени Рунгара Рыжего на территории Хакмарри

Такое краткое описание Кхосуина — одной из губерний Остфара. Полвимаки — одна из многочисленных и непримечательных деревень, что, как принято, находится вблизи с лесом, с рекой, с трактом, что ведёт в другую деревню, затем в другую, а затем и в град, образуя торговую цепь, паутину. Отдалённое поселение на грани того, что люди отзываются о нём, как о забытым Флорэнде месте. Хоть и торговцы часто проходят около него, но оставаться здесь мало кто захочет. Местный рихтарж как год спился и проводит с приходским недосотником в постоянном полупьяном состоянии в корчме, балбесы крутятся вокруг да около, иногда ухищряясь различными весёлыми проделками. Но как же жить, выжить в подобном месте и как, собственно, жители деревушки это делали? Конечно, сельским хозяйством в условиях Кхосуина заниматься было как минимум глупо, посему люди ловили рыбу, иногда ходили на охоту (в основном, ломая кости) и занимались торговлей. И так как жить здесь особо никто и не хотел, то торговый ассортимент был таким же скудным: кузничная, корчма, мельница, лесопилка. Хоть и большинство верило во Флорэнда, но в поселении не было ни одной церквушки. Если бы губернатор проезжал мимо этого чуда остфарского села, то он бы скромно закрылся рукой, чтобы забыть, не видеть такого срама.


Вопреки суровому воспитанию большее влияние оказала неправильная компания, в которую Осукайнен попал в возрасте 10 лет. "Деревенская шпана" — единственные слова, которыми можно описать компанию из Святоши, Плута и Глыбы. Глыба — местный мальчик-великан, что вырос достаточно крупным, но Флорэнд не одарил его мозгами, будто бы молотом ударил по голове при рождении. Плут — худощавый, горбатый и крайне хитрый парень. И святоша, чьё прозвище мало кто знал к чему относится (видимо, сам себе придумал) выступал в роли главаря местного сборища уродов. А сам Калевро получил кличку "Пройдоха". На самом деле никто особо не знал значения этого слова, лишь услышав его из пьяных уст местного кмета, что украл у мертвеца булаву и гордо называл себя "сотником". Изначально Пройдоха и его весёлая компания занимались самыми различными делами: закидывали дом мельника навозом и страдали прочими шалостям. Время шло, делать было всё также нечего. Мальчишки переросли в мальчишек побольше, лишь поменяв рост и массу. Калевро всё также не бросал кузнечное дело под упрёками отца. Посему в возрасте 16 лет он спокойно ковал гвозди и ножи. Хорошего воспитания у них не было, как и правильно сложенных норм морали. Поэтому в таком...раннем возрасте компания пошла по крайне острому и тёмному пути... воровству. Плут наловчился к отмычкам, которые, конечно, своровал у случайного путника. Святоша поумнел, был уж более головастым, Глыба...просто стал больше и сильнее, а Пройдоха научился производить те самые отмычки. В общем, был он слегка бесполезен. Воровать начали юные разбойники с сараев, которые так-то не часто запирали и что-то хранили. Перешли к карманным кражам. Обычно воровали у "приезжих". Красть у своих было затеей идиотской, но однажды Святоше стукнуло в голову небывало гениальная идея: ограбить самого рихтаржа. Стоит ли говорить, что это была весьма опрометчивая затея и это добром не кончится? Стоит — добром не кончилось.

Кто-то, проснувшись от протяжных криков, лениво махнул рукой и продолжил спать. Кто-то, ругаясь про себя, поднялся и направился позевать, посмотреть, что за чертовщина творится у соседского дома. К этому моменту вся четвёрка исчезла. Исчезла не только из дома, исчезла вовсе из деревни. Выследить "разбойников" в столь гнилом месте было бы не сложно. Особенно, когда добрая часть компании была испачкана в крови. Зная, насколько жесток остфарец бывает к преступникам, зная, что смерть поджидает за углом родной халупы, оставаться ни Святоша, ни кто-либо другой не хотел. Впрочем, их особо никто и никогда не любил. Провианта, сворованного у убитого, хватило бы не на столь долгое время, как и монет.
Так бы и четвёрка скиталась по земле остфарской, иногда воруя и грабя путников на тракте, иногда засиживая в корчме и напиваясь до усрачки. И Калевро в большей части было всё равно. Будучи конформным человеком, он прикрепился к чёрному обществу своих собратьев, особо ничем не выделяясь. И кузнечное дело у него было - это разве что дело для заработка, ведь больше вил и лопат для свиного навоза делать ничего и не приходилось. Но однажды Святоша пришёл радостный, румяный, подвыпивший. Возгласил, что наконец наступает новое время. В общем, был он ещё тем глашатаем. Жизнь подвела их к более сложному и кровавому пути. Каким образом главарь вышел на них — было неизвестно. Да и зачем кметам было это знать? Перед Осукайненом стоял мужчина увесистого роста, в чёрном гамбезоне, в пошарпанной стальной капеллине на голове, в хороших латных налокотниках, в ламеллярных наплечниках, на поясе висел топор. Морфит сначала рассмеялся по-скотски с уродов, стоявших перед ним. А после недолгой паузы наконец произнёс первые слова: "О Флоренд. Вы, кметы, не проживёте до конца недели". Путь был долгий, он проходил в глухом молчании. Лишь Пройдоха гневно перешёптывался со Святошей. И казалось, что впереди ждёт что неведомое, далёкое. Как веточка неслась по реке, сама не зная куда унесёт её поток, так и Калевро не знал, куда приведёт его "новая" жизнь.


И с этих слов началась работа в лагере, что заключалась в помощи местному мастеру. Никто четвёрке не доверял, за ними кто-то постоянно следил. Святоша узнал, что на недавнем набеге кто-то да умер, посему отряд стал пополняться новой кровью. Изредка они ходили в небольшие походы, совершая акты грабежа на трактах. Из оружия разве что уж дали охотничьи тесаки. И крестьяне грабили таких же крестьян. Правда, за ними плёлся всё тот же морфит, ибо в случае предательства с плеч полетит его голова быстрее остальных. В общем, жизнь никак не поменялась, она была такой же: изменился лишь масштаб. Однажды Калевро спросил у мастера зачем тот рисует чертежи, ведь легче забирать всё у мертвецов. Тот лишь вякнул, что у крестьян не найдётся вооружения, лишь “дерьмо” в штанах. Отряд грабил в основном путников, побавиваясь устраивать крупные набеги на деревни и крепости. Ведь наверняка местный сотник вздымет меч вверх и остфарское войско отправится на праведный бой. Да и грабить крестьян было намного легче. И так как у крестьян вряд ли найдутся латы или те же самые арбалеты, то и делать их приходилось самостоятельно. Производство местное было скудным, посему выходили из кузницы разве что наплечники и мечи. Металл было добывать ещё той задачей, посему каждый месяц совершались набеги на караваны для пополнения припасов в общем. И ковал бы Калевро уже не вилы, а те же мечи(к счастью, рыжий научил), но требовательный мастер из прихоти требовал оставлять гравировки на каждом изделии, наносить на гарде символ черепа, как знак приверженности разбойничьей группе. Сам же Рунгар расходился не на шутку, расписывая по металлу, как признанный флорский художник. Посему большая часть снаряжения в отряде была исписана непонятными символами на гротдском в перемешку с остфарским. Осукайнен не понимал тяги гротдора к гравировке, но подмечал, что любовь к этому стояла у него на ровне с любви к алкоголю. Грузный гротдский стиль смотрелся на снаряжении как не стать лаконично, будто бы бронь да клинки приплыла пряма с загорья. Только вот достаточно "тяжёлая" гравюра на столь маленьком пространстве выходила однобоко и однообразно. Такой стиль подходил бы лат, для больших сооружений, но никак не для латных наплечников. Впрочем, Калевро заразился даже этим, видя в своём мастера некого истинного творца.
Однажды, Рунгар пришёл явно чем-то крайне недовольный(недоволен он был почти всегда). Оказалось, Крепыш был одасадован количеством и качеством изготавливаемого снаряжения. Большинство людей всё так же не имело внятного оружия и брони. Посему гротдора “заставили” передать ряд знаний тупому Калевро, который и так мало в чём смыслил. Делать было нечего: путь люди выбирают сами, сами же и страдают от своего выбора.
Обучение шло тяжко. И если бы за счёт опыта Пройдоха смог бы что-то соорудить, то чтение и составление чертежей было главной проблемой, на которую гротдор постоянно давил. Тот не был учителем и не умел хорошо объяснять. Посему если учёба была дорогой, то Осукайнен ехал на покосившейся и разваливающейся телеге. И результаты труда были такого же качества. Появлалась проблем знаний системы мер. И учитель учил в первую очередь дартадской, остальные не трогал, ибо просто не знал. Запомнить, что в одном Вексилумме содержится два Субвексиллума, а Ланж – 20 Диренентсенов было той ещё задачей. Впрочем, когда-то Пройдоха то и научился лишь копировать чертежи своего мастера.
Но почему же Калевро взялся за учёбу? Вряд ли кмету и сыну кузнеца было это вовсе нужно. Ответ был прост: исполнение воли Крепыша. Любое неповиновение строго каралось. И, как упоминалось ранее, человек выбирает свой путь сам да сам от и него и сляжет. Такой традиции придерживался весь лагерь, зная, что в случае чего ближний товарищ всадит нож в спину. Это же касалось и само Рунгара.
Когда-то, закрепляя чертежи в голове, Калевро посетила крайне то ли идиотская, то ли смешная, то ли весёлая идея “переделать” работу грота. И, пока тот не видел, пытался на чертеже изобразить что-то новое. И идея несла многообещающее наименование “одноручный арбалет”. Чертил тот всё также скверно, так что скопировать части рисунков у мастера было святой и праведной задачей. У арбалета, по задумке, напрочь отсутствовал приклад, паз также был укорочен, что сказывалось на необходимости создавать специальные болты и на уменьшение общей дальности полёта снаряда. Стремя же было полностью удалено – было рудиментом, а вот сами плечи уже отличались даже по форме от обычной версии оружия. Такой арбалет по задумке должен был весить около 2 вексимуллов, что значительно облегчало его ношение и использование.




Топот был слышен ещё издалека. Осукайнен, взяв тесак, вышел на тракт. Крепыш, размахивая мечом, кричал кметам собраться вместе. Издалека показались знамёна остфара. Не было ни рыцарей на белых конях, ни огромного войска, как во второсортном флорском романе. И только 10 всадников хватило для того, чтобы ввести ораду кметов в бегтство. Плохо обученные мародёры могли разве что выстоять против крестьянина с мотыгой, посему всадники буквально резали всех убегающих, нанося вероломные удары по их грязным спинам. Святоша не стал исключением. Тот валялся где-то в грязи, даже стонал. Но, видимо, случайно один конь наехал на него, удобно наступив тяжёлым копытом прямо на затылок. Вид этот Калевро уже никогда не сможет забыть. И вот Рунгар, как истинный гротдор или как истинный идиот, замахнулся молотом и, еле как дотягиваясь, ударил по животу случайного наездника, сбросив того со скакуна. Хоть и Крепыш кричал о необходимости сопротивляться, но разбойники, встретив реальную опасность, предпочли бы сохранить свои шкуры. И лишь единицы продолжали сопротивление, всё также погибая, как и бежавшие товарищи. Плут, получив ранение в живот, еле как ковылял рядом и Пройдохе пришлось чуть ли не тащить его, перекинув его тощую длань через своё плечо. Дело было плохо, и знал это каждый ум, что оставался в сознании и сумел сбежать с поля битвы.



Калевро постепенно спился, пытаясь забыть весь пережитый ужас, стал более грубее и экстраординарнее, фактически став вторым Рунгаром Рыжим. И именно в момент совершенно лёгкого дурмана тот получил весточку. Дурной ум решил, что негоже для великого инженера, каковым считал себя Осукайнен(конечно, им не являлся), родить на свет обычный кусок металла, даже если тот был украшен гравюрой. Проведя много часов перед свечою, он придумал свой механизм закрытия и открытия шкатулки, зарисовывая различные варианты, а после, когда апогей был достигнут, и вовсе перенося всё на чертёж. По замыслу в верхней части шкатулки находилась защёлка с крючком, что в закрытом положении цеплялась за колечко, приделанной к внутренней стороне крышки, по нажатию на кнопку защёлка бы под действием напора проталкивалась вперёд, давая возможность для открытия. Для реализации пришлось бы пожертвовать частью внутреннего пространства. Во избежание непреднамеренного открытия было принято решение утяжелить конструкцию, соорудить углубление для кнопки в виде трубки, диаметр которой был бы приблизительно равен диаметру самой кнопки, чтобы за счёт трения приходилось бы прилагать куда больше усилий для открытия.

Но где же черпал вдохновение Осукайнен? Толком не зная ни в искусстве, ни обучаясь в академиях и прочих заумных завигаловках, куда аристократы отдают своих отроков, тот вдался в импровизацию, в изображение народного крестьянского быта. И этот быт изображался в той самой "ординарности", в гоеметрической простоте гравировок. В них не было тонких и изящных линий, ни изображения точных натур. Вышло своеобразное забавное смешение гротдского и остфарского стиля, выдывая из себя экзотичную роспись средь типичных гравюр, чем баловали себя незаурядные творцы.
Простые формы, исполненные в виде линий из кругов, находящихся на крайних частях кулона, а также на середине, разбавляют грузный стиль конструкции, добавляя элементарные формы. На крышке и дне высечена, видимо, ромашка, будто бы говоря, что красота может передаваться даже через какие-то непримечательные вещи. На цилиндре шкатулки находятся две надписи на остфарском, подытоживая всю работу: “совесть” и “скромность”. Ни одними из черт Пройдоха, кстати, не обладал. И если случай с арбалетом был скорее "пробным стартом", то нынешний момент можно было охарактеризовать началом длинного забега. Особый стиль был сформирован — сохранялся юный энтузиазм, наполненный терзаниями за пережитое прошлое.
Спустя неделю утро выдалось крайне сырым, господа позвали своих лакеев и Калевро, который прикрывался рукой от назойливого мелкого дождя. Милордом было объявлено, чтобы доверенные слуги собирали вещи, весь дом бежал. Отчего – было неизвестно. Но как говорили доходяги, связано было это с каким-то противостоянием барона, которому служил сир де Герд, с остфарской властью. Новости лучше для Пройдохи не было. Отбытие из остфара означало конец его опасениям за свою жизнь. Быть может, когда-нибудь тот вернётся в Остфар, отдаст весточку кому следует. Но сейчас он повернулся в сторону своей кузни, глухо сплюнул в лужу. И, жалуясь про себя на скверную погоду отправился собирать немногочисленные вещи. И как же он ошибался: в Хакмаррри его ожидал ад. И герой этой арии либо вознесётся, либо обратится в прах.
Последнее редактирование: