- Messages
- 129
- Reaction score
- 383
Её обритая голова, что ранее украшали густые рыжие волосы, ныне покрылась рубцами и шрамами. Но хотя она и не имела возможности сдвинуться более чем на пару дюймов, она продолжала беспрерывно корчиться и вертеть ей. Самой заметной её чертой теперь являлся раздувшийся, похожий на купол живот, чья тугая поверхность была испещрена пульсирующими венами и капилярами. Сшитый бечевкой, гноящийся багровый шрам тянется вдоль него. На месте рук и ног видны лишь культи, приженные и сморщеные. Стальные обручи, глубоко утопленные в камень пола, удерживают Альвузию лежащей на спине. Голова её в агонии запрокинута назад, беззубый рот судорожно кривится, то хватая воздух, то издавая оглушительный вопль. Все ликаны, находящиеся в комнате, затыкают уши чтобы не слышать его. Все, кроме Жижак, Провидицы Скорняков и организатора этого богомерзкого ритуала. Она утверждает, что находит этот звук успокаивающим. Он напоминал ей о месяцах в утробе, о материнской песне. И хотя из глубин Ямы она и не могла видеть, но знала - что на небе уже зияет Черное Солнце, первое за многие годы затмение. Священное для её племени событие и тот час, когда на свет появится Он.
И вот крик Альвузии достигает пиковой точки, когда нож Жижак распарывает шрам на животе девы. Собравшаяся вокруг свора ликует, пока роженица захлебывается собственным, прерывистым криком. А Жижак, по локоть засунув руку в живот Альвузии, бережно вынимает оттуда дитя. Его легкие не успели раскрыться. Гул сменился тревожной тишиной, прерываемой лишь предсмертными конвульсиями матери. И вот, когда казалось что наследник проклятья никогда не откроет глаз, в тот самый момент когда затих последний всхлип умирающей матери, на весь Улей раздался детский плачь.
Провидцы не лгали.
Хэлсин рос бодрым, задорным ребенком и мало отличался от сверстников за одним лишь исключением - его неестественная бледность и блондистые, переливающиеся сединой волосы с выразительно алыми глазами - явно признак морфитской крови - делали его белой вороной на фоне остальных ребят. Однако даже этот факт не останавливал детей, к удивлению самих родителей, перед тем чтобы проводить время с мальчиком. Всё шло лучше, чем можно было представить. Зимы сменяли одну за другой и каждый новый год обещал быть чем-то новым для молодых родителей, но новое не всегда означало хорошее...
По началу это были только кошмары, редкие, но необычайно яркие. Темные образы, мрачные фигуры и кровь. Много крови. Впервые он увидел кровь, когда ему было четыре. Остин повел его забивать куриц в амбар и так он узнал о смерти. Алая струя брызнула ему в глаза, но он даже не поморщился. Вероятно, страх сковал его. Так мог подумать отец, но этим он лишь успокаивал тревогу, зреющую внутри от года к году. Однажды в соседском доме пропала собака. Все говорили, что это были волки, затесавшиеся в лесу и он вместе с остальными пошел по кровавому следу, ведшему от дома хозяев. Идя в авангарде он застыл от ужаса, когда увидел что капли крови на траве остановились у его забора. Судорожно он зарывал руками следы, пока остальные не увидели. В тот день он впервые за многие годы соврал и его стыду не было предела, но больше всего он боялся не его, а мыслей о том как след привел именно у его дому. Это точно не могла быть их собака, на старости лет пес почти не выходил за пределы участка и е навредил бы при всем желании даже цыпленку, не то что другой такой же собаке. Он гнал от себя эти мысли, но чем глубже он зарывал их, тем больнее Остину была каждый последующий раз.
Хэлсин же, напротив, не гнал от себя никаких мыслей и чем мрачней становились его кашмары, тем яснее представали ему мрачные образы чудищ, что каждый раз сопровождали его сон. Бессоные ночи пагубно сказались на его лице, мешки под глазами придавали и без того бледному мальчику ещё более болезненный вид, а радость, некогда стоявшая в его глазах, постепенно улетучивалась. Иногда, раз в пару месяцев, он просыпался совсем не там, где запысал. Он находил себя в пустом поле пшеницы или на пороге чужих домов. Он не помнил как и при каких обстоятельствах попадал туда, но с каждым разом удивление становилось все меньше и меньше, пока не стало обыденностью. Что не было обыденностью, так это то, что его ночные визиты становились все более мрачными. Однажды он нашел себя в собственном сарае, его руки покрывала кровь, а напротив лежал труп собаки. Глаза её были выколоты, а пузо украшал грубый разрез такой глубины, что внутренности животного вываливались наружу. Но в отличии от прошлого раза, вид крови не смутил его. В нем было что-то манящее, притягательное. Этот металлический запах, привкус на языке и то тепло, что разливалось по его пальцам и залезало ему под ногти так глубоко, что после приходилось срезать те чуть ли не под корень. Он не знал как и зачем, но руки его не дрожали, глаза не наливались испугом и лишь единственная вещь по настоящему пробуждала в нем страх - быть пойманым, раскрыть свой мрачный секрет отцу с матерью. Он любил их настолько, насколько в целом понимал, что такое любовь. Спустя годы это чувство перерастет в привязанность. Ощещение, которое складывается от надоедливого животного, что ты видишь от года к году и со временем привыкаешь к тому, не смотря на глупый вид и запах. На тот момент ему было одиннадцать.
И он стал изгоем. Соседские дети больше не хотели играть с ним, а даже если кто-то по старой дружбе и собирался, родители их не отпускали, будто сторонясь Хэлсина словно прокаженного. Пиковой точкой стала первая его драка. Чей-то камень прилетел ему в висок и его охватила ярость, доселе ему неизвестная, чудовищная страсть с которой он вбивал мальчика лицом в грязь. Хруст его пальцев был подобен песням бардов, а вид его испещренного синяками, заплаканого лица, можно было сравнить с самыми завроаживающими видами, какие только мог узреть Хэлсин. Удар. Ещё удар. И вот завороженная шоу толпа детей уже не смеется. Их цепкие рученки оттягивает его от бессознательного тела, а красная пелена спадает с глаз так же внезапно, как их застелила. Мальчик остался жив, к его же счастью, а вот Хэлсина ждало наказание. Испуганные поступком чада родители не осмелились поднять руки на подростка, вместо этого лишив того книг на месяц. Но кровавый урок был усвоен. Первый привкус власти был так сладок, что мышцы сводило от улыбки. Его искревленные губы рисовали на лице гримасу ужаса, а его покрасневшие костяшки приятно завывали от боли, ещё какое-то время напоминая ему о триумфе. Импульсы, что ранее он испытывал только во время "ночных прогулок" перестали быть плодами воображения, вместо этого вытясняя ужас наружу. Но он не боялся, ведь впервые за годы он ощутил себя действительно счастливым.
Ещё пара лет прошли почти незаметно, ночные прогулки превратились в рутину, а кладбище домашних животных, расположившееся в огороде матери, росло непропорционально быстро и уже требовало расширения. Он даже задумался о том, чтобы предложить матери "помощь по саду". Так куда легче было держать её от правды. В его возрасте одиночество было привычным для подростка его лет явлением, но чем-то его тоска подозрительно отличалась от той, что известна сверстникам. Он был неправильным и он это знал, бессмысленно было бороться с собственной природой, когда альтернативой служила пустота. Той ночью он сидел на крыше голубятни, самой высокой точке во всем Лотеринге, откуда открывался вид на всю деревню. В такие часы, свободные от чтения и помощи по хозяйству, у него было время подумать о наболевшем и распланировать следующее злодеяние. Все чаще он задумывался над тем, чтобы опробовать живого человека. С мертвыми у него уже был контакт тем летом и к большому его удивлению никто почти не заметил следов раскопаной и вновь зарытой могилы. Так он открывал для себя трупный запах и анатомию скелета. Где сгибаются суставы, какие кости тоньше и в каких местах череп более хрупкий. Тем летом он устроился помощником могильщика и запах влажной земли не был ни для кого удивлением.
Но что-то внезапно потревожило его покой. Чья-то тень за спиной попала в его поле зрения и он судорожно оглянулся.
- Кто ты и что тебе нужно? - окркглив грудь сказал он только недавно огрубевшим голосом.
- Господин? Какая чудная ночь! Наконец-то я нашел вас, - подобострастно прошипел он.
- Я-.. не понимаю.
- Скелеритас Фел, ваш покорный слуга, - он согнулся в подобии поклона. - Я приследовал вас, мой дорогой, прогнивший господин. Мы были разделены так трагично долго.
- Что ты, черт возьми, несешь?! - сорвался непривычный даже для него самого крик.
- Ваш покорный дворецкий! Самый безпринципный слуга, о каком вы не могли и понадеяться. Я нашел вас, следуя по вашему кровавому следу от самого Хакмарри.
- Я-я.. никогда не был в Хакмарри.
- Наши носы способны на многое, господин. И ваша персона отнють не заурядна. Мы ждали вас.
- Кто мы?!
- Ваша родня. Ваша настоящяя родня. И я прибыл сообщить вам - вы не забыты. И мы следим. Пристально следим за вами, в ожидании триумфа. Прошу, продолжайте свои изыскания, ваше любопытство греет сердце старика и приносит нам отраду.
Страх и смятение в эту минуту боролись в голове Хэлсина, никто доселе не знал его тайны и прямо сейчас его руки чесались как никогда. Все его нутро требовало схватить поганого старикашку и сбросить прямо с голубятни, чтобы лицезреть его агонию. О, как это было бы чудно! Но не успел он сформулировать ответ, как тут же фигура испарилась. И сколько бы он не оглядывался, следа его не было. Лишь странного вида символ, вырезаный будто когтями по дереву. Он напоминал ему глаз или что-то подобное, но почему-то такое знакомое. Эту ночь он провел без сна.
Ему некому было открыться, боясь встретить непонимание и ужас. Но с каждым разом его жажда крови уговаривала пойти на этот шаг. Если не ради катарсиса, то чтобы найти в себе смелость убить того единственного сведетеля, что удостоится правды.
Его шестндцатилетие не предвещало ничего хорошего. Прошлый урожай был скудным и отец задумывался над тем, чтобы отправиться с ним в город на заработки. Хэлсин знал, что на самом деле он хочет спрятать его. Каждый день в Лотаринге давался ему все труднее, приступы становились навящивее и даже если бы он решился убить, все бы и так подумали на него. За его спиной уже не первый раз раздавались шепоты, он чувствовал как чужие глаза сверлят его. Отчаянье брало верх над рассудком и он уже не мог насытиться муками скотины. Решение пришло легко и внезапно. Все это время оно находилось прямо у него под боком. Очнувшись от полусна первое что ударило ему в нос был запах крови. Такой сладкий, манящий, но почему-то отличный от обычного. Он присмотрелся и обнаружил себя в родительской спальне. Всё в крови. Лицо в крови. Вся в крови его одежда. В запястье раздалась отврезляющая боль и только сейчас он понял что натворил. Ему открылось изуродованое, почти неузнаваемой в полутьме тело, лишь отдаленно теперь напоминавшее мать. Вскрытое от уха до уха горло, выколотые глаза и залитый кровью рот и разрез, глубокий и грубый разрез, ведущий от её промежности до самой груди. Кровь опъяняла и ему стало трудно дышать, перед глазами проскочили только фрагменты случившегося. Пульсирующая боль от ударов ножом по кости, захлебывающийся хрип и глаза, смотрящие в самую душу лишь затем, чтобы через секунду на их месте зияли две кровавые дырки. Это был его триумф.
Как вдруг скрип двери оборвал его, из проема он увидел лишь острие вил и.. лицо отца, искаженное злобой, какую ему никогда не доводилось видеть. Со сдавленным криком он бросился на Хэлсина, как вдруг случилось что-то внезапное.
Мышцы стали надуваться, шерсть полезла наружу и будто сами кости начали двигаться в унисон, описывая испуганное лицо Хэлсина в подобие извращенного, звериного оскала. Одежда начала расходиться по швам и дикий рев раздался из самых недр его горла, как вдруг он поперхнулся. Три острых иглы пронсили его грудь, заставляя воздух выскочить из горла со звуком, подобным свисту пустого бурдюка. Глаза его округлились, но почему то силы отказывались покидать его. Ярость взяла верх и вот он уже дышит ровно, будто бы ему не нанесли смертельную рану, а лишь дали поддых. Обломки вил улетели в стену, как тут же за ним проследовала струя алой крови, окропившей белесые стены. Душераздирающий крик ещё живого отца раздался на весь дом. Он наконец-то понял какого монстра взрастил. На грани жизни и смерти, он видел как морда чудища глубоко погружается в его брюхо, небрежно отталкивая лапой оторваную по локоть руку. Несопоставимая ни с чем боль залила тело Остина от головы до пят, когда крик постепенно начал стихать, уступая место небрежному чавканью. Лохматая, когтистая ладонь схватила его за лицо и начала сдавливать, пока мозговая жидкость не начала струиться из его глаз и ушей, а сама голова лопнула будто подгнивший фрукт.
Хэлсин стоял в полный рост, макушкой задевая потолок. Весь покрытый в кровь трудно было понять какого цвета была его шерсть под этой массой. Дыхание стало ровным и голод отступил. Он был доволен. Впервые за долгое время он чувствовал себя сильным и вместе с тем счастливым. О большем он и мечтать не смел и уже был готов на радостях доесть труп матери, как вдруг из-за двери ему привиделся уже знакомый силуэт.
- Ах! Какой здоровый молодой монстр, я ждал вас, - вышел из тени Скелеритас, все такой же дряхлый.Как вдруг скрип двери оборвал его, из проема он увидел лишь острие вил и.. лицо отца, искаженное злобой, какую ему никогда не доводилось видеть. Со сдавленным криком он бросился на Хэлсина, как вдруг случилось что-то внезапное.
Мышцы стали надуваться, шерсть полезла наружу и будто сами кости начали двигаться в унисон, описывая испуганное лицо Хэлсина в подобие извращенного, звериного оскала. Одежда начала расходиться по швам и дикий рев раздался из самых недр его горла, как вдруг он поперхнулся. Три острых иглы пронсили его грудь, заставляя воздух выскочить из горла со звуком, подобным свисту пустого бурдюка. Глаза его округлились, но почему то силы отказывались покидать его. Ярость взяла верх и вот он уже дышит ровно, будто бы ему не нанесли смертельную рану, а лишь дали поддых. Обломки вил улетели в стену, как тут же за ним проследовала струя алой крови, окропившей белесые стены. Душераздирающий крик ещё живого отца раздался на весь дом. Он наконец-то понял какого монстра взрастил. На грани жизни и смерти, он видел как морда чудища глубоко погружается в его брюхо, небрежно отталкивая лапой оторваную по локоть руку. Несопоставимая ни с чем боль залила тело Остина от головы до пят, когда крик постепенно начал стихать, уступая место небрежному чавканью. Лохматая, когтистая ладонь схватила его за лицо и начала сдавливать, пока мозговая жидкость не начала струиться из его глаз и ушей, а сама голова лопнула будто подгнивший фрукт.
Хэлсин стоял в полный рост, макушкой задевая потолок. Весь покрытый в кровь трудно было понять какого цвета была его шерсть под этой массой. Дыхание стало ровным и голод отступил. Он был доволен. Впервые за долгое время он чувствовал себя сильным и вместе с тем счастливым. О большем он и мечтать не смел и уже был готов на радостях доесть труп матери, как вдруг из-за двери ему привиделся уже знакомый силуэт.
- Я р-разорву тебя в клочья! - разделось сквозь рык.
- Всё хорошо, господин. Вы не одиноки, - сказал старик и тут же сам начал трансфороваться в чудовище, подобное Хэлсину. - Не пер-реживайте, это не пер-рманентая фор-рма.
Обучение в Улье было долгим и изнурительным, но с каждым днем он все больше свыкался с собой, даже через боль. Наконец-то его жизнь обрела смысл. Новый, невиданный мир открылся его взору. Он нашел свою семью, он нашел смысл своей жизни и открыл для себя правду об Отце. Своем настоящем отце - Змее Войны. Он впитывал притчи провидца о подвигах предков и предательстве, что совершила Паучиха и Гея. И теперь именно ему предстоит воплотить его миссию в новую, извращенную жизнь. На его плечах висит тяжелая, но выполнимая задача. Он был избран для неё по праву своего рождения. Больше людские обманы не окутают его разум. Больше он не испытывал сожаление, лишь презрение. Подобно скотине они держали его на цепи, показывая на того пальцем будто в цирке. Они боялись его силы и потому старались задавить большинством, но на его стороне была сила, куда более страшная, чем факела и вилы. Ярость Змея. Оружие, данное его предкам для победы в Войне Набата. Конце Времен и начале новой эры ликнов.
***
Труп был еще теплым, кровь блестела в свете луны. Хэлсин утолял свой голод человеческим мясом, довольно урча и чавкая. Эта охота была особенно хорошей - жертва успела по-настоящему испугаться, и Хэлсин смаковал не только мясо, но и ужас.
Утолив голод, он решил наконец-то осмотреть жертву и перевернул тело лицом вверх. Это была молодая девушка, не старше двадцати, с голубыми глазами и длинными волосами цвета кукурузы - Хэлсина позабавило то, что они как раз находились на кукурузном поле. В её одежде преобладали зеленый и коричневый цвета, а кожу украшал густой загар. Несмотря на исказивший лицо ужас, она была красива, причем не только по человеческим меркам, но и по стандартам ликанов.
Но это не имело никакого значения: красивые и некрасивые, молодые и старые, мужчины и женщины, - все люди должны умереть. Такова его миссия. Вцепившись в руку девушки зубами, он дернул головой, оторвал кусок и, подняв окровавленную пасть навстречу луне, проглотил его и на секунду замер, слушая, как кукуруза шумит на ветру. Он утолил свой голод, и ярость сошла на нет. Мышцы стали сдуваться, шерсть полезла обратно под кожу, морда стала плоской, зубы затупились. Он оставил труп лежать на том же месте - пусть его обглодают падальщики... пусть Отец заберет свое. Само собой, люди найдут останки, когда будут собирать урожай, но никто не заподозрит Хэлсина. Просто еще одна беглянка, найденная мертвой - просто ещё одна единичка из серого множества. К тому времени, когда люди начнут искать убийцу, он будет уже далеко, охотясь за новой жертвой. Таково его проклятье.
***
В пещерах, где обосновался улей Паучьей желчи, почти не было света, а сырая земля поглощала звук шагов Хэлсина, который гневно топал по туннелю. Это ещё сильнее взбесило ликана, и он принялся хлестать кнутом по земляным стенам. Затем он внезапно остановился. Знакомый запах проник в его помутнившееся от гнева сознание.
Из темноты выскочил его старый знакомый Трикс - главный соперник по Улью - в форме кринос, одной лапой выбив из его руки кнут, а другой - прижав Хэлсина к земле. Он заглянул ему в глаза, полные гнева и изумления, а затем сомкнул челюсти на его шее. Посыл был прост: "Если шевельнешься или хотя бы сменишь форму - убью".
Одной из своих задних лап он сорвал рубаху с Хэлсина, поцарапав ему кожу. Слюна текла по его шее. "Ты будешь моим. И твоя стая будет моей. Править должен сильнейший".
И тут Трикс услышал сдавленный смешок и от неожиданности слегка разжал челюсти. Рука Хэлсина вцепилась в его загривок и швырнула через все помещение. Трикс перекатился и поднялся на четвереньки. Он не ожидал от Хэлсина такой силы в форме глабро - а тот уже была рядом и нанес удар. Сломалась бедренная кость, хрустнули ребра, отлетело в сторону откушенное ухо. Он пытался сбросить его или сделать хоть что-нибудь, но лишь подавился своим криком, когда его ладонь сломала ему нос.
"Но как?" - успел в отчаянии подумать он, а затем услышал треск собственной лапы и почувствовал холод улья на обнаженной кости. На этом для него все кончилось.
Продолжая разрывать труп, Хэлсин перешел в форму кринос и принялся выть и выкрикивать клятвы, эхо которых раздавалось в туннелях, идущих по спирали. Затем он снова перешел в глабро. Эхо становилось все тише, затем окончательно умолкло. Жижак - провидица стаи - вышла из темноты с довольной ухмылкой и встала за спиной Хэлсина.
Она посмотрел на труп так, как смотрела бы на необычное насекомое:
- А ведь мог бы достичь больших высот. Отцу следовало наделить его терпением. Из-за своего желания доминировать и управлять он нарвался на того, кто более избран, чем он.
Хэлсин выплюнул кусок мяса, который было невозможно опознать:
- КАКОЕ, НАХЕР ТЕРПЕНИЕ? НЕ НУЖНЫ НАМ В УЛЬЕ ТАКИЕ ИДИОТЫ! ПУСТЬ ЕГО ДУША СГНИЕТ В БЕЗДНЕ!
- Твоя порода лишена смысла, - спокойным тоном сказала провидица. - Пока что. И хоть улей наш и уважает твой ум, но гордость твоя ещё не имеет под собой оснований.
Не обращая внимания на то, что он полуголый и весь в крови, Хэлсин отмахнулся от Жижак помчался по проходу к сердцу улья. За время обучения он ожесточился, свыкся с той силой, которой наградил его Отец, но злоба его не отступала, требуя все больших жертв на свой альарь. Кашмары никуда не пропали, но теперь стали осмысленней. Он понимал, что от него требует отец и знал, что тот испытывает своего законного сына. Улей был для него слишком узок и совсем скоро ему предстояло пройти обрят посвещения, что необратимо вело его во внешний мир. Снова. Он знал, что Отцу нужны трофеи и такие, какие бы утолили его голод. Местные из смертных, что обитали близ Улья, были недостойной жертвой. Вырежи он хоть всю свою бывшую деревню, это бы только оскорбило Змея. Перед ним лежала долгая дорога к славе. Столько людей ещё требует смерти, столько даров ещё не собрано. И только в Хакмарри он мог найти всё это. Беспокойный, раздираемый войной край, где люди мрут подобно мухам. Он отлично впишется в местный климат. Остается только собраться перед финальным Испытанием...
***
Утолив голод, он решил наконец-то осмотреть жертву и перевернул тело лицом вверх. Это была молодая девушка, не старше двадцати, с голубыми глазами и длинными волосами цвета кукурузы - Хэлсина позабавило то, что они как раз находились на кукурузном поле. В её одежде преобладали зеленый и коричневый цвета, а кожу украшал густой загар. Несмотря на исказивший лицо ужас, она была красива, причем не только по человеческим меркам, но и по стандартам ликанов.
Но это не имело никакого значения: красивые и некрасивые, молодые и старые, мужчины и женщины, - все люди должны умереть. Такова его миссия. Вцепившись в руку девушки зубами, он дернул головой, оторвал кусок и, подняв окровавленную пасть навстречу луне, проглотил его и на секунду замер, слушая, как кукуруза шумит на ветру. Он утолил свой голод, и ярость сошла на нет. Мышцы стали сдуваться, шерсть полезла обратно под кожу, морда стала плоской, зубы затупились. Он оставил труп лежать на том же месте - пусть его обглодают падальщики... пусть Отец заберет свое. Само собой, люди найдут останки, когда будут собирать урожай, но никто не заподозрит Хэлсина. Просто еще одна беглянка, найденная мертвой - просто ещё одна единичка из серого множества. К тому времени, когда люди начнут искать убийцу, он будет уже далеко, охотясь за новой жертвой. Таково его проклятье.
***
Из темноты выскочил его старый знакомый Трикс - главный соперник по Улью - в форме кринос, одной лапой выбив из его руки кнут, а другой - прижав Хэлсина к земле. Он заглянул ему в глаза, полные гнева и изумления, а затем сомкнул челюсти на его шее. Посыл был прост: "Если шевельнешься или хотя бы сменишь форму - убью".
Одной из своих задних лап он сорвал рубаху с Хэлсина, поцарапав ему кожу. Слюна текла по его шее. "Ты будешь моим. И твоя стая будет моей. Править должен сильнейший".
И тут Трикс услышал сдавленный смешок и от неожиданности слегка разжал челюсти. Рука Хэлсина вцепилась в его загривок и швырнула через все помещение. Трикс перекатился и поднялся на четвереньки. Он не ожидал от Хэлсина такой силы в форме глабро - а тот уже была рядом и нанес удар. Сломалась бедренная кость, хрустнули ребра, отлетело в сторону откушенное ухо. Он пытался сбросить его или сделать хоть что-нибудь, но лишь подавился своим криком, когда его ладонь сломала ему нос.
"Но как?" - успел в отчаянии подумать он, а затем услышал треск собственной лапы и почувствовал холод улья на обнаженной кости. На этом для него все кончилось.
Продолжая разрывать труп, Хэлсин перешел в форму кринос и принялся выть и выкрикивать клятвы, эхо которых раздавалось в туннелях, идущих по спирали. Затем он снова перешел в глабро. Эхо становилось все тише, затем окончательно умолкло. Жижак - провидица стаи - вышла из темноты с довольной ухмылкой и встала за спиной Хэлсина.
Она посмотрел на труп так, как смотрела бы на необычное насекомое:
- А ведь мог бы достичь больших высот. Отцу следовало наделить его терпением. Из-за своего желания доминировать и управлять он нарвался на того, кто более избран, чем он.
Хэлсин выплюнул кусок мяса, который было невозможно опознать:
- КАКОЕ, НАХЕР ТЕРПЕНИЕ? НЕ НУЖНЫ НАМ В УЛЬЕ ТАКИЕ ИДИОТЫ! ПУСТЬ ЕГО ДУША СГНИЕТ В БЕЗДНЕ!
- Твоя порода лишена смысла, - спокойным тоном сказала провидица. - Пока что. И хоть улей наш и уважает твой ум, но гордость твоя ещё не имеет под собой оснований.
Не обращая внимания на то, что он полуголый и весь в крови, Хэлсин отмахнулся от Жижак помчался по проходу к сердцу улья. За время обучения он ожесточился, свыкся с той силой, которой наградил его Отец, но злоба его не отступала, требуя все больших жертв на свой альарь. Кашмары никуда не пропали, но теперь стали осмысленней. Он понимал, что от него требует отец и знал, что тот испытывает своего законного сына. Улей был для него слишком узок и совсем скоро ему предстояло пройти обрят посвещения, что необратимо вело его во внешний мир. Снова. Он знал, что Отцу нужны трофеи и такие, какие бы утолили его голод. Местные из смертных, что обитали близ Улья, были недостойной жертвой. Вырежи он хоть всю свою бывшую деревню, это бы только оскорбило Змея. Перед ним лежала долгая дорога к славе. Столько людей ещё требует смерти, столько даров ещё не собрано. И только в Хакмарри он мог найти всё это. Беспокойный, раздираемый войной край, где люди мрут подобно мухам. Он отлично впишется в местный климат. Остается только собраться перед финальным Испытанием...
1.OOC ник: wendigo
2. Имена, прозвища и прочее: Хэлсин Блайт
3. Раса персонажа: Ликантроп
4. Возраст: 23
5. Характер: Озлобленый, черезвычайно токсичный и замкнутый. Он рано познакомился с кашмарами и вскоре они взяли верх над его разумом. Он фанатично предан своему богу-отцу - Змею Войны. Он дал ему смысл жизни и принял в тот час, когда любой другой отвернулся бы.
6. Таланты, сильные стороны: Одинаково хорошо орентируется как среди людей, так и среди ликанов. Воспитаный в зажиточной семье, он был обучен грамоте. Предпочитает опираться в бою на физическую силу и дары, нежели человеческое оружие. Не испытывает сожаления к жертвам и наслаждается убийством в самом извращенном смысле. Из-за племенного Дара почти не испытывает физической боли, заводясь при виде собственной крови.
7. Слабости, проблемы, уязвимости: Раб семейного проклятья, страдает от маниакальной формы шизофрении: видит вещи, которых на деле нет, слышит голоса и видит реальность с перспективы своего больного сознания. Неестественно бледен, что сразу бросается в глаза. В приступах кровавого безумия несет опасность как врагам, так и друзьям, иногда вовсе теряя над собой контроль и ведомый лишь жаждой к насилию. Как и любой оборотень, боится серебра как огня.
9. Мечты, желания, цели: Нести слово Змея Волны в самые темные уголки Хакмарри, славить его имя и разить врагов его во славу Отца. Добиться успеха и славы при Темных Дворах Хакмарри и внести свое имя в аналы истории.
2. Имена, прозвища и прочее: Хэлсин Блайт
3. Раса персонажа: Ликантроп
4. Возраст: 23
5. Характер: Озлобленый, черезвычайно токсичный и замкнутый. Он рано познакомился с кашмарами и вскоре они взяли верх над его разумом. Он фанатично предан своему богу-отцу - Змею Войны. Он дал ему смысл жизни и принял в тот час, когда любой другой отвернулся бы.
6. Таланты, сильные стороны: Одинаково хорошо орентируется как среди людей, так и среди ликанов. Воспитаный в зажиточной семье, он был обучен грамоте. Предпочитает опираться в бою на физическую силу и дары, нежели человеческое оружие. Не испытывает сожаления к жертвам и наслаждается убийством в самом извращенном смысле. Из-за племенного Дара почти не испытывает физической боли, заводясь при виде собственной крови.
7. Слабости, проблемы, уязвимости: Раб семейного проклятья, страдает от маниакальной формы шизофрении: видит вещи, которых на деле нет, слышит голоса и видит реальность с перспективы своего больного сознания. Неестественно бледен, что сразу бросается в глаза. В приступах кровавого безумия несет опасность как врагам, так и друзьям, иногда вовсе теряя над собой контроль и ведомый лишь жаждой к насилию. Как и любой оборотень, боится серебра как огня.
9. Мечты, желания, цели: Нести слово Змея Волны в самые темные уголки Хакмарри, славить его имя и разить врагов его во славу Отца. Добиться успеха и славы при Темных Дворах Хакмарри и внести свое имя в аналы истории.
Last edited:
