- Messages
- 1,136
- Reaction score
- 4,014
━━━━━━ ❪ ☪ ❫ ━━━━━━
Морфиты чудесны. Они творят чудеса.
Морфиты удивительны. Они вызывают удивление.
Морфиты фантастичны. Они создают фантазии.
Морфиты очаровательны. Они очаровывают.
Морфиты обворожительны. Они завораживают.
Морфиты ужасны. Они порождают ужас.
Никто ни разу не сказал, что морфиты хорошие.
Потому что они не вписываются в человеческую
систему ценностей.
0. Проклятие саркофага
Во времена, которые ныне не могут быть точно обозначены, произошла первая высадка морфитов юга на новый, неизвестный ранее ни одному картографу остров Кель’Талил. В составе экспедиционной группы был целый круг магов, среди которых был тот самый астролог, обнаруживший сильнейший источник магической энергии, коим оказался таинственный саркофаг, в котором был упокоен могущественный чернокнижник. Предположить можно, что неестественное количество ветров магии, эпицентром которых и был саркофаг, было обусловлено могуществом этого самого мага при жизни, особым ритуалом захоронения и естественно самой конструкцией и составом саркофага, который по прежнему окружен аурой таинственности.
Одним из магов, входивших в экспедиционную группу, был и предок нашего героя - Гер’ротус Ливий, который на тот момент был молодым магом, лишь начавшим изучать парадокс, тогда он был просто проходным жрецом. И как и прочие морфиты, попавшие под воздействие саркофага, он ощутил на себе изменения: его магическое ядро стало прогрессировать в разы быстрее, чем ранее, но работало менее стабильно, от чего к старости, пусть он и достиг ранга магистра и закрепил свой род, как один из самых влиятельных в новом быстрорастущем магократическом государстве, его способность к управлению ветрами магии света постепенно ослабевала, зато заклинания трансфигурации стали даваться ему проще, чем когда-либо.
Само по себе жречество имело сакральный смысл для всего рода Ливиев. Для Гер’ротуса, который являлся старейшим из задокументированных представителей своего рода магом, свет являлся врождённым атрибутом. Для его сына Зитрикса свет также стал врожденным, а вот все последующие представители многолетнего рода, который, к слову, не весь состоял из магов, поскольку такое было просто невозможно исходя из законов Хозяйки Умбры, уже и вовсе не рождались с предрасположенностью к свету. Жречество хоть и было обязательным для изучения всех ливьевских потомков, давалось труднее с каждым поколением, от чего род, славившийся в первую очередь превосходными целителями, стремился к упадку. Сам же Гер’ротус, который к тринадцатому поколению находился в весьма преклонном для анар’дорайских морфитов возрасте, постепенно стал задумываться о причине такой тенденции и в его старческую голову закралась гиптеза, которая гласила о том, что это все последствия воздействия саркофага, который он узрел, к которому прикоснулся одним из первых. Естественно, он стал искать подтверждение этой пусть и бредовой, как для одного из самого могущественных жрецов Кель’Талила, коим он некогда являлся, мысли, но только так он мог оправдать свои увядающие силы мага света.
И он его нашёл. Аврора - одна из старейших морфиток и по совместительству знаменитая гадалка, астролог, пусть и не была особо искусной в магии, но обладала весьма обширными знаниями космологии и пользовалась весьма неоднозначной репутацией у магической, правящей части Кель’Талила, однако когда магия не давала ответы на некоторые вопросы, возникающие в основном у самих магов, коих в народе было крайне много, они обращались к ней. Сам по себе визит к гадалке такого влиятельного и старого мага, как Гер’ротус, стал бы сенсацией, а потому встреча была тайной и Аврора дала ответ на его вопрос, который можно было сформулировать, как: “Почему… Почему я теряю свои силы, которые позволили мне стать тем, кто я есть? Почему отпрыски мои порой кажутся мне не обучаемыми делу моему, каких бы успехов они ни достигали в других специализациях?”
“Проклят ты, Ливий. Твое любопытство тебя сгубило. Солфар и Адспер всегда рядом, но никогда не соприкасаются, подобно свету и тьме. Саркофаг позволил тебе достичь того, чего ты больше всего хотел, но явится на свет дитя тьмы, что родится в тринадцатом поколении. Опорочит оно тебя, имя твоё и дело, но не горюй ты, Ливий, друг мой старый, что-то начинается, что-то кончается, вот и тьма рано или поздно займёт место света, этого не избежать. Всё что ты можешь - избавиться от источника проклятия, открыв саркофаг…”
По своей натуре Гер'ротус был довольно параноидален, а к старости это только обострилось. Он сомневался в том, стоит ли открывать саркофаг ради того, чтобы сохранить честь своего рода, но в то же время понимал, что найдется множество тех, кто выступит против, а за собой это повлечет лишь порицание и репутация Ливия упадёт ещё ниже. Тем не менее, при жизни он ещё успеет поделиться этой идеей, скрывая, что излагает он ее исключительно из эгоистических побуждений, не учитывая всевозможные риски.
I. Радость разочарования
Стоит отметить, что из-за магократического устройства общества Кель’Талила огромное значение имел именно факт обладания магическим даром, что стало причиной серьезного социального расслоения, которое проявлялось даже внутри отдельный родов и крупных семейств. Ливии, которым не повезло родиться без магического дара, были обречены на жизнь слуг, фактически обслуживая родовое хозяйство. Представители рода, которые достигли половозрелого возраста, но по прежнему не обладали никакими признаками магических задатков, в последствии не могли заводить детей - все ради некой “чистоты крови”, за которой следил лично Гер’ротус. Обучением представителей рода, которые всё-таки обладали магической предрасположенностью, в основном обучались своими ближайшими родственниками. Вместе с этим жрец воспитывал в своих учениках “правильное” отношение к магии, превознося семейное дело - жречество, и принижая тьму и все ее ответвления. К 97 году возраст старейшего Ливия стал ещё одной загадкой, но его состояние здоровья ухудшалось вместе с постепенной утратой его способностей к жречеству.
97 год IV эпохи явил этому миру дитя, которое стало самым младшим в тринадцатом поколении Ливиев, насчитывающем на тот момент всего семерых отпрысков Седрика Ливия и Ланы Присмус. Роды принимал лично Гер’ротус в связи с тем, что он услышал от гадалки, однако, от первого до седьмого ребёнка, коим и стал Игнотус, совершенно ничего необычного заметить нельзя было. Оставалось лишь пристально следить за детьми в период воспитания и ждать, пока у кого-то из них не проявится магический дар. В это время сами же отпрыски проходили курс обучения грамоте и одному из видов деятельности, в основном по таковыми подразумевалось определенное ремесло. Как ни странно, но самому младшему представителю тринадцатого поколения Ливиев, которым являлся Игнотус, предстояло обучение ювелирному делу, а во вторую очередь философии - науке о природе естества, и политологии - науке о лжи, как назовет ее наш герой в будущем. Последним двум наукам мальчик обучался на случай, если именно он окажется чадом, избранным Хозяйкой Умбры.
Пожалуй, из всех поколений тринадцатое выдалось наименее богатым на обладателей магического дара. В какой-то момент это стало поводом для сомнений Гер’ротуса. Вовсе не иметь в поколении ни одного одаренного мага значило для него и для всего остального рода еще большее горе, поскольку внутри дворца Ливиев, как и во всём Кель’Талиле магия играла важнейшую роль. Наверняка, процесс деторождения продолжался бы вечно, пока хоть одно дитя не окажется одарённым Хозяйкой Умбры, или пока Гер’ротус не потеряет возможность продлевать плодородие Седрика и Ланы, но в этом случае нужно было лишь подождать.
Родителями Игнотуса был маэстро темпориса Седрик Ливий, старший из двенадцатого поколения Ливиев, и обыкновенная барышня из не менее знатного рода, чем Ливии - Лана Присмус, которая обладала магией хаоса, однако в контексте истории это не имеет большого значения, поскольку воспитанием они не занимались от слова совсем - так было не положено. Этим занимались преподаватели и отдельные служанки, коими были те женщины из огромного рода, которые магическим даром были обделены.
114 год IV эпохи. Шли годы, но ни один из “тринадцатых” так и не подал надежд, связанных с магическим предназначением. Что до нашего героя - он продолжал постигать ювелирное дело. Его действительно увлекало изучение различных минералов, их свойства и смысл, который вкладывался в каждый элемент при составлении композиций из камней и бриллиантов. Этот подход, естественно, дополнял поверхностный курс философии, который вскоре должен был подойти к концу в связи с тем, что она, как и политология, вовсе не пригодится Игнотусу, если он не окажется предрасположенным к магии, ведь такие представители анар’дорайских морфитов не имели никакого права голоса в делах государственных. И все же, надежды на тринадцатое поколение как увядали, ведь все шестеро, которые были старше Игнотуса, уже были совершенно взрослыми, а магические способности, как правило, проявляются в детстве или юности, так и продолжали увядать. Но младший еще мог стать сюрпризом для всех остальных Ливиев, и он им стал, а приятным он был или не слишком - вопрос другого рода.
Как это обычно бывает, магические способности Игнотуса проявились тогда, когда никто этого не ожидал. В одну бессонную ночь после известия о том, что уже в следующем году он будет признан неспособным к магии, от чего зависела вся его дальнейшая судьба, блуждая по бесконечным коридорам дворца Ливиев, он чуть было не вышел в балкон, на котором, как он понял позже, разговаривали его родители, Зитрикс и сам Гер’ротус, которого каждому рядовому представителю рода видеть доводилось всего несколько раз за жизнь. В диалоге состоял вопрос дальнейшей судьбы самого Игнотуса, которому в следующем году должно было исполниться восемнадцать. Совершенно каждый Ливий воспринимал весть об отсутствии предрасположенности к магии, как клеймо, как крест на всех нереализованных перспективах и это действительно отражало социальный строй Кель’Талила. Наконец, в диалоге упомянули непосредственно Игнотуса.
“Жаль, конечно, если и он не оправдает ожиданий… В таком случае, Седрик и Лана, к вам обращаюсь, придётся вам нарожать еще нескольких тринадцатых. Времени у нас по горло, а вот терпения…”
Эти слова принадлежали главе всего великого рода Ливиев, знаменитого на весь Кель’Талил. Этими словами он обесценивал абсолютно всех своих потомков, магически обделенных, словно они просто лишние, словно они и вовсе не считаются. Юноша не выдержал, крепко сжал веки, чтобы набраться смелости и забыть, что он выходит на встречу родителям и старейшим. Этим самым он хотел непрямо унизить их, показать пренебрежение, но жест обрел иной характер, когда Игнотус раскрыл глаза.
Глазные яблоки молодого морфита налились тьмой так, что от белков, зрачков и радужек не осталось ничего, лишь звёзды отражались в них слабым отблеском. “Пророчество сбылось…” - прошептал на устах Гер’ротус. Случилось самое страшное, чего он мог ожидать. Дитя тринадцатого поколения было рождено магом тьмы. Это был конец для него. Его многовековой рассудок просто не смог пережить подобное, даже не смотря на то, что он был почти что бессмертен. Пока Зитрикс и родители Игнотуса были в натуральном изумлении, ведь они не знали ничего о пророчестве Авроры, Гер’ротус рысью сиганул в широкий балкон с видом на весь Кель’Талил.
Это была трагедия не только для дома Ливиев, но и для всей нации. Смерть одного из старейших магов Кель’Талила стала поводом для предвещания конца, к которому семимильными шагами двигались анар’дорайские морфиты. Смерть Гер’ротуса также привела к расколу среди Ливиев.
II. Словно грач среди белых ворон
Смерть Гер’ротуса привела к упадку в доме Ливиев. Это был траур не только для самих его представителей, но и для львиной части Кель’Талила. Острым стал вопрос о делении наследства, а также дальнейшей судьбе рода. Многие уже тогда стали покидать стены дворца, либо меняя свой рабочий полюс в других уголках острова, либо вовсе покидая Кель'Талил. Например, Седрик - отец Игнотуса, перебрался во Флорэвендель. В свою очередь Лана - мать Игнотуса, дворец покидать не стала. Место Гер’ротуса занял его сын - Зитрикс, как самый старший из оставшихся.
Однако, таинственная смерть старейшего из известных Ливиев навлекла проблемы и на голову нашего героя, ведь многие настаивали на том, что он виновен в смерти Гер’ротуса, другая же часть дома признавали его невиновность, списывая самоубийство старца на его возраст и помутнение рассудка. Игнотусу явно не было выгодно участвовать в этих разборках, потому он лишь выслушивал и проглатывал упреки в свою сторону. Седрик покинул Кель’Талил и вовсе не давал о себе знать, значит теперь Игнотус точно является последним представителем тринадцатого поколения, а продолжится род Ливиев или нет - зависит лишь от него, ведь остальные его братья и сёстры были списаны со счетов. Врождённая специализация тьмы также ставила большой вопрос на его обучении. Да, это не был редкий случай среди анар’дорайских морфитов. Было известно немало многовековых родов, славящихся познаниями во тьме, но для Ливиев это было что-то из ряда вон выходящее. Стоит отметить мужество и упорство Ланы, которая на первый взгляд хоть и выглядела так, будто за ее красотой и чарами хаоса ничего не скрывается, но смогла отстоять право своего сына на обучение магии и продолжение курса философии и политологии.
115 год IV эпохи. Разбирательства, связанные с обучением Игнотуса магии подошли к концу, но всё было не так однозначно. Чаду был назначено обучение геотургии и друидизму от Исидора - отца Седрика и деда Игнотуса, который был ничем не выдающимся друидом света. Хоть в выборе сам юноша участия не принимал, он оказался ему по душе. Геотургия позволяла ему не отклоняться от ювелирного дела, хотя его родные отталкивались от того, чтобы как-то подавить его врожденную предрасположенность к ветрам тьмы, направить в сторону, казалось бы, миролюбивого друидизма. Сам же Исидор был явно не прост, ведь в свое время он сам ощутил на себе давление, оказываемое представителями старых Ливиев, которые были знамениты, как превосходные лекари, пользователи магии света. В свою очередь Исидор испытывал сложности в своём обучении свету, что во многом было обусловлено навязыванием этого самого света, как вторичной специализации. Однако, как друид и геотург он был весьма одарен и довольно воодушевленно вводил юношу во все тонкости магии. Прежде, чем юноша смог начать обучение геотургии и друидизму, ему необходимо было расширить свое магическое ядро до необходимого уровня, а если быть точнее, то до ранга “Подмастерья”, что далось ему весьма сложно. В дворце Ливиев не было ни одного места, где ветра магии тьмы были в достаточной концентрации для медитации, а потому приходилось использовать тьму на практике. Первые занятия проходили в темноте, чтобы юноша мог интуитивно использовать “Черную вуаль”, а Исидор в форме змеи провоцировал его на использование “Озноба”. Спустя немало криков и словесных перепалок, в ходе которых младший критиковал подход своего деда, им все-таки удалось добиться результата и молодой морфит расширил свое магическое ядро, а подобная практика в использовании “Озноба” даже помогла ему изучить заклинание “Тремора”. Но самого Игнотуса не шибко привлекали простые заклинания геотургии за исключением одного, таковым было “Долото”. Благодаря этому заклинанию его работа ювелира начала иметь ценность, поскольку при помощи лишь управления ветрами магии он мог за считанные минуты создавать на металле, камне и древесине рисунки, на воссоздание которые вручную ушло бы немало часов, а может даже и суток. В остальном же он отдавал предпочтение друидизму, а точнее заклинаниям самообороны и анимализма: “Аллергик”, “Ядовитые споры” и, конечно, “Оборотень”. Тотемным животным юноши оказалась птица, а точнее ворон. Что примечательно, в форме “Оборотня” его наследственные белоснежно-мраморные волосы чернели, а по телу спонтанно появлялись самые настоящие перья.
Игнотус достиг ранга “Подмастерье I” в общей сложности за семь лет и тогда его магическое развитие как бы приостановилось. В это время он продолжал совершенствоваться в ювелирном деле, начав зарекомендовывать себя, как молодого и перспективного мастера, работы которого славились своим контрастом в сочетании различных камней и металлов. В некоторых его работах прослеживалось что-то натуралистическое, как бы близкое к самой природе, словно она и могла создать их сама, как узоры на замерзшем стекле. Другие были далеки от понятия “элегантности”. В них чаще всего отражалась некая истерзанность, пренебрежение. Это был особый вид бунтарства, и весьма хорошо продаваемый. Консервативные родственники далеко не всегда понимали подобное стремление к самовыражению и это лишь сильнее выделяло Игнотуса, как белую ворону, как бы иронично это ни звучало. Но в первую очередь самый младший Ливий прославился тем, что вопреки убеждениям старших представителей рода и того, как они сами не раз пытались очернить и без того темную славу Игнотуса, он стал самым молодым Ливием, вошедшим в Верховный Совет, ведь на тот момент ему было всего лишь около пятидесяти, что по меркам морфитов а уж тем более долгожителей Ливиев было крайне небольшой цифрой. Это во многом стало возможным именно благодаря его славе уникального в своем роде ювелира и амбициозного мага. Так имя его стало звучать еще чаще, чем во времена траура по Гер’ротусу.
И все же, Игнотус не слишком любил, когда его представляли, как Ливия. Это вызывало путаницу, связанную с его предком, ведь кроме старца никто не представлял этот род в Совете, за исключением Зитрикса, который войдет туда уже позже. В связи с этим на юношу возлагали крайне большие ожидания, которым он любил несоответствовать, но именно эта дерзость, которая, возможно, на самом деле даже не соответствовала тому образу, который он сам хотел бы построить вокруг себя, удерживала его в Совете.
По настоятельной рекомендации Исидора Игнотус вступает в круг темных магов Кель’Талила, что безусловно даст толчок магическому развитию молодого морфита и еще сильнее отдалит его от остальных Ливиев. В прочем, это начинало все меньше волновать нашего героя, вплоть до того, что он покинул родной дворец. Это было возможно лишь благодаря мягкости Зитрикса, который в отличие от Гер’ротуса давал определенную свободу молодым магам своего рода, но так было не всегда.
III. От судьбы не убежишь
Со дня рождения последнего из известных Ливиев, коим является Игнотус, прошло уже более восьмидесяти лет. Кель’Талил, казалось, уже достиг верхушки своего величия, а настроение внутри Верховного Совета было весьма удручающим. Державе явно чего-то не хватало. Плоды магии настолько сильно искусили этот народ, что уже ничего не могло его удивить, а потому немудрено, что при таких обстоятельствах все больше и больше главенствующих магов Верховного Совета стали серьезно говорить о вскрытии саркофага и Зитрикс, который хоть и попал в Совет позже Игнотуса, сразу стал крайне почетным в нем благодаря славе своего отца, который был практически полной его копией, за исключением одной крайне важной черты характера - уверенности. Гер’ротус хоть и был склонен к опасениям, но он никогда не сомневался в том, что говорит, в том, что делает, в том, к чему это приведет, а первые крохи сомнений и сгубили его, когда он не смог принять решение, как же ему отнестись к пророчеству Авроры.
Что до магических навыков Игнотуса - они продолжали прогрессировать. В плане друидизма и геотургии он уже впитал все, что Исидор мог ему передать. Он научился полному перевоплощению в форму тотемного животного, коим для него был большой ворон, заклинанию “Каменные кулаки”, но главным открытием для него стало углубленное изучение тьмы. Искусство проклятий встало в один ряд с ювелирным делом для Игнотуса. Учился он ему, непосредственно, у магов из вышеупомянутого круга, каждый из которых представлял из себя крайне неоднозначных личностей, как и все жители Кель’Талила, правда в их случае это выражалось в другом. Их кажущееся здравомыслие совмещалось с помутнениями рассудка и даже чем-то вроде порчи, к которой морфиты имели неуязвимость. Оказалось, что это были последствия влияния магии тьмы, которую они использовали на себе самих. Это называлось метаморфозисом - магией плоти, которую впоследствии Игнотус будет противопоставлять своей сфере - друидизму. Объединяла их лишь тьма.
Эта же тьма делала Игнотуса чуждым в его родном дворце, в котором он появлялся все реже и во многом лишь ради встречи с Исидором, который заменил для морфита фигуру отца, перебравшегося во Флорэвендель. О матери он вспоминал нечасто, но все-таки вспоминал и одаривал своими ювелирными изделиями, на почве чего в доме Ливиев произошел очередной скандал.
Однажды Игнотус оставил матери кольцо, которое попросил передать Зитриксу. Подарок был упакован в мудреную расписную шкатулку, которая как бы замутняла энергетический след, излучаемый самим кольцом. Шкатулка была хорошо заперта, а после вскрытия восстановить ее первозданный вид было невозможно. Лана преподнесла ее Зитриксу прямо в его башню. Тот удивился, ведь ожидать от Игнотуса подарка он никак не мог - это было просто на него непохоже. Спустя несколько часов он все-таки решил вскрыть шкатулку и извлечь кольцо. Пока он разглядывал росписи на шкатулке, он много раз оглядывался по сторонам, поскольку мало того, что в них были зашифрованы какие-то слова, ему слышался вороний крик. И вот, Зитрикс все-таки начал вскрытие, активировав простой, но эффектный механизм. Крышка шкатулки взлетела вверх под действием чего-то вроде пружины, а взору мага явилось кольцо и большой, чистый черный бриллиант на нем. И вдруг… Окно, украшенное витражами, разбила тушка птицы. Это был ворон, неестественно большой. Вскоре из глаз птицы словно начала сочиться тьма, заполняя пространство и делая освещение более мутным, а из тени вышел сам Игнотус, так нелюбимый жрецом. Оказалось, что подобный весьма дерзкий фокус нужен был лишь для факта фокуса, чтобы блеснуть перед стариком, так напоминавшем Гер’ротуса. Все лишь ради того, чтобы попрощаться и предостеречь Зитрикса, который открыто выступал за открытие саркофага. Младший Ливий не раз высказывался о рисках, о неизвестных свойствах саркофага, а известно было лишь то, что будучи закрытым, возможно, тысячелетия, саркофаг продолжал источать магическую энергию. По мнению Игнотуса это могло быть особо сложное проклятие, коим был захоронен чернокнижник, которому по легенде принадлежал саркофаг. В ответ Зитрикс лишь сказал ему уходить прочь и никогда не появляться во дворце Ливиев. Игнотус оставил прощальные записи матери и Исидору, после чего покинул Кель’Талил раз и навсегда, незадолго до вскрытия саркофага, которое стерло с лица Каменлада целую цивилизацию.
IV. Ворожей каменной башни
181 год IV эпохи. Игнотус покинул родной остров Кель’Талил, предварительно ознакомившись со всеми доступными ему картами мира. Изначально на торговом судне он хотел попасть на остров Халф, но из-за шторма судно потерпело крушение неподалеку от берегов Септейма, от которого маг спасся, обратившись в ворона. Именно в этой форме он какое-то время наблюдал за местными и старался хоть что-то понять в их чужой речи. А чужой для него была не только их речь. Более восьми десятков лет Игнотус прожил среди морфитов да и только. Ему удалось узнать, что из-за боевых действий на Халфе до следующего торгового судна ему придется ждать по меньшей мере год, а значит здесь придется осесть на какое-то время.
Наконец, он нашел для себя какую-то более-менее теплую накидку, которая скрывала его личность и спасала от мороза. Оставалось лишь найти кого-то, кто знает всеобщий и может обучить мага кригскому, на котором островитяне говорили. Им оказался представитель местного знатного рода Дилигейского по имени Шнитз, которому в основном приходилось заниматься счетом и ведением статистики по округу порта Юзэй. Какое-то время маг скрывался на чердаке Шнитза, остальное время проводя лишь в птичьей форме, но со временем он нашел место для возведения собственной башни. Благодаря геотургии она была построена меньше, чем за пару недель, а Игнотус, представившийся Исидором, именем своего деда, стал окружать себя различными диковинными предметами, а после Шнитз по указке мага пустил слух о том, что в этой башне поселился колдун, наводящий ворожбу за плату.
Немало было тех, кто в эту байку просто не поверил, еще больше тех, кто не придал этому особого значения или побоялся узнать о ней хоть что-то еще, но находились и те, кто отправлялся в эту башню, чтобы расквитаться с кем-то из своих врагов.
В то же время самозванный Исидором Игнотус начал увлекаться травничеством, в чем ему помогал друидизм. Ему не приходилось тратить много времени на поиски нужных ему растений, которые нужны были в основном ради необычного запаха и внешнего вида. Так он выкупил в порту какой-то ветхий гербарий, написанный очень странным языком, будто тот, кто его писал, знал всеобщий довольно скудно, из-за чего морфиту приходилось самому давать названия некоторым видам. Тогда же он стал выдумывать порой изощренные ритуалы, чтобы для простых людей сущность колдовства оставалась таинственной.
За такую спокойную но интересную жизнь на северном острове маг набрался опыта в сотворении проклятий “Уродства”, заигрывая с ее формой и признаками в зависимости от пожеланий заказчика. Стоит отметить, это даже приносило Игнотусу некую прибыль. Однако, все закончилось, когда таких жертв и заказчиков стало слишком много. Чтобы избежать подозрений, даже те, кто пользовался услугами ворожея, поддерживали идею о том, чтобы придать башню огню вместе с магом. Исидор в форме ворона часто летал по округе ночами, а потому это не прошло мимо его ушей. Он забрал из башни все свои пожитки, включая самописный дневник-гербарий, и спустя пять лет пребывания в Септейме перебрался на остров Халф на первом попавшемся торговом судне.
V. Золотая жила
186 год IV эпохи. К несчастью, судно прибыло в один из портов Северного Герцогства, где, как известно, установилась власть Дартадской Империи, которая славится своей нелюбовью к морфитам. Но благо о присутствии на судне Исидора итак не знал практически никто, а покинул его он также, как проник туда - пользуясь формой птицы. Так он и пересек границу, разделяющую Северное и Южное Герцогство, дартадский и флорский миры, а затем и вовсе разузнав, что тут да как, перебрался в вольный град Тетраполис, где морфиты также могут найти себе место. Там он познакомился с лунным морфитом Сириусом - мастером по мрамору, о возрасте которого ходят легенды. И именно Сириус помог Игнотусу освоиться на новом месте. Пусть тот не знал о магических способностях анар’дорайского морфита, он был в крайней степени поражен его познаниям в ювелирном деле и откликнулся на его стремление изучить богатые недры Халфа.
Подземные руины произвели огромное впечатление на Исидора. Они одновременно напоминали ему родину и в то же время были чем-то совершенно иным. Помимо этого местные рудники были невероятно богатыми, что также привлекло внимание геотурга. Он тратил на их изучение все время, которое не уделял ювелирному делу. Выходило так, что многие минералы, руды и камни он добывал для дальнейшего использования лично. А плоды его труда пользовались спросом, сравнимый с Кель’Талилом. Среди его клиентов числился даже Саллютиус Арис - градоправитель Тетраполиса. Такой объем постоянного дохода позволил Игнотусу стать довольно знатной особой и даже получить доступ к местным архивам. Теперь его информационные ресурсы включали в себя первосортную литературу и всем том, что можно было найти под землей и на ее поверхности. Также в нем снова проснулся интерес к философии, политологии и истории, более нельзя было сказать, что ему не хватает каких-то знаний о жизни за пределами родного Кель’Талила. Помимо детрайского Исидор освоил дартадский и флорский, потому что немало книг из архивов были написаны именно на них.
Ливий чуть было не осел в таком прекрасном для него Тетраполисе, но ему не хватало здесь всего одного - возможностей для реализации в области тьмы. От некоторых магов Халфа он был наслышан о нескольких магических академиях Каменлада: Альянс имени Его Святейшества Императора, Академия имени Святого Флоренда и Коллегия в Мэр-Вассе. Вариант с Дартадом отпал по очевидной причине, а в Академии имени Святого Флоренда тьма была явно не в почете, вдобавок он знал, что его родной отец вероятнее всего находится именно там, а пересекаться с ним ему крайне не хотелось. Выбор пал на коллегию, оставалось только дождаться подходящего судна и перебраться в Мэр-Васс.
Из-за крайне натянутых отношений между Халфом и Мэр-Вассом ждать пришлось долго, но Ливий дождался и проведя на острове в общей сумме тридцать два года он покидает его.
VI. Новая почва
218 год IV эпохи. Путь к Мэр-Вассу был куда более гладким, чем предыдущие дальние плавания Исидора. В этот раз цель оправдала ожидания, хоть и не сразу. В отличие от Халфа, в Мэр-Вассе ему не пришлось искать носителей магического дара, ведь в одной из крупнейших бухт провинции Неро “сканированием” новоприбывших занимался астролог и наверняка не один. Игнотуса практически сразу встретил некий Брендон. Ни для кого не секрет, что во много дальнейшие взаимоотношения зависят от первого впечатления и в случае Брендона Во’орхиса оно было довольно приятным. Оно и не мудрено, ведь молодой с виду морфит, как бы это парадоксально ни звучало, был магом хаоса, о силе которого можно было лишь догадываться, а потому подверг он Исидора какой-то магии очарования или нет - доподлинно неизвестно, но и не исклчюченно. Он в последствии выполнил функцию некого проводника Игнотуса в магическое общество Мэр-Васса, которое по степени своей развитости было сравнимо с флорэвендельским, но до магократии Кель’Талила ей было далеко, но от этого Ливий чувствовал себя лишь увереннее, ведь конкуренция хоть и была внушительной, она была просто несравнима с условиями, в которых он постигал тонкое искусство колдовства.
Сперва была регистрация. Процесс, казалось, довольно странный, но в то же время столь очевидный. Магу нужно было назвать свой возраст, имя, род деятельности и магический ранг, а также место обучения в случае, если он мог похвастаться магическими достижениями.
Пройдя регистрацию и представившись настоящим именем, как выходец Кель’Талила и темный друид ранга “Маг I”, он был распределен в ученический орден, где ему предстояло получить квалификацию по всем местным стандартам. Как оказалось, терминология магов Кель’Талила и общепринятая на Флоресе и Треливе действительно различались, во многом из-за того, что магии на проклятом острове придавали сакральное значение. Тем не менее, в ордене “Тьмы” ему удалось отличиться, как достаточно изощренный проклинатель, а в ордене “Второстепенная магия”, как талантливый мастер использования заклинания “Долото”, но, к сожалению, не более, ведь только для этого геотургия и была нужна Ливию. После подтверждения квалификации он был признан, как “весьма искусный темный друид, который удачно смог реализоваться в области проклятий, изменения формы материи и анимализма”, ну а так как оказалось, что он был обучен и боевым заклинаниям, перед его зачислением в Коллегиум ему предстояла служба в Магической Гвардии.
221 - 236 годы IV эпохи. Служба в Магической Гвардии представляла из себя в целом то, что первым приходит на ум, когда вместе звучат эти два слова: отлов магов, избегающих регистрации, отлов беглых учеников, ликвидация магических преступников. Главной сложностью является то, что все это желательно делать скрытно, без лишнего шума. И в этом плане Игнотус со своей возможностью превратиться в птицу, а также оборонительными заклинаниями друидизма был как раз кстати. И все же, он не был достаточно опытен, чтобы избежать некоторых тяжелых ранений в первые годы новой карьеры. О жаловании думать не приходилось, ведь нажитых в Халфе богатств Ливию хватало, чтобы обеспечить себя на десятки лет вперед, но вот рисковать жизнью на “службе” ему не шибко хотелось, а потому при первой же возможности он перевелся в Коллегиум.
237 - 285 годы IV эпохи. Для Исидора все шло своим чередом. Он занимался обучением орденов “Тьма” и “Второстепенная магия”, пользуясь почтением даже среди коллег, которые были выше его по рангу. В первом ордене он учил магии проклятий и вселения страха при помощи простых и не очень заклинаний тьмы, а во втором демонстрировал виртуозное владение заклинанием “Долото”. Однако, основной его деятельностью при коллегии было даже не обучение студентов, а обслуживание артефакториума. Для мага такого, казалось бы, низкого ранга по меркам верхушки академии, это было действительно исключительно. От него требовалось поддерживать артефакты в первозданном виде и восстанавливать поступающие туда новые экземпляры. Работать приходилось и с обыкновенными ранратовыми сферами, которые в рамках коллегии использовались крайне широко. Для всего этого ему была выделена мастерская и доступ к архивам, а для добычи особых минералов, руд и пород в его владении была целая небольшая группа шахтеров и доступ к обширным катакомбам, где регулярно велись раскопки, в основном в рамках образовательной программы, но это не отменяет того факта, что хранили они в себе больше, чем знали о них в коллегии.
Но все же, анар’дорайскому морфиту хотелось большего. В какой-то момент ему надоело быть обыкновенным членом коллегии, работающим в ней, как белка в колесе, словно даже не для себя и удовлетворения собственных амбиций, а скорее от безысходности, лишь бы занять себя и не стоять на месте. Со временем структура магического общества Мэр-Васса перестала так воодушевлять Исидора и он решил вновь испытать нечто похожее на тот опыт, что он пережил в Септейме, только на этот раз оставив после себя не горсть проклятых на уродство северян и разрушенную башню ворожея, а нечто большее. Ему не хотелось до конца своих лет гнить в стенах коллегии и в рамках Мэр-Васса. Это понимала и верхушка.
VII. Звездный час
286 год IV эпохи. В своем кабинете Исидор обнаруживает письмо. Он сразу понял, откуда оно - руководство коллегии, которое вдобавок являлось высокопоставленным чином на уровне государства Мэр-Васса, присылало письма непохожие на все остальные, хоть оно и было, казалось бы, минималистичным, но в той бумаге, которая использовалась при их написании, тот особый цвет чернил трудно было перепутать с флорскими или дартадскими, а Ливию доводилось держать в руках и такие.
В письме говорилось, что коллегия ценит многолетний труд Игнотуса на благо коллегии, а потому просто не может оставить его амбиции неудовлетворенными. Поскольку тот является магом весьма перспективным и надежным, ему поручается посеять на землях Хакмарри семена мэр-васской власти, поскольку те оставались некой слепой зоной для государства еще со времен Саломии, когда туда производились хоть и редкие, но периодичные грузоперевозки. Суть миссии заключалась в представлении интересов Мэр-Васса и коллегии, которая в свою очередь была осведомлена о всплесках магической активности, к коим относился и нашумевший катаклизм.
Для исполнения миссии Ливий получил практически неограниченный временной срок и перспективу становления не только управляющим отделением коллегии, но и представителем феодальной власти, как вассал самой Полемии Агриос. С огнем в глазах и хитрой ухмылкой на лице Игнотус покидает страну, которой по стечению обстоятельств присягнул на верность, хоть сам никогда не признавал никаких королей, разве что если этим королем не будет он сам.
Имена, прозвища и прочее:
Имя - Игнотус Ливий
Прозвище - Исидор
OOC ник:
migeluss
Раса персонажа:
Анар'дорайский морфит
Возраст:
Сто девяносто один год
(97 год IV эпохи)
Внешний вид:
Характер:
Продолжительная жизнь сделала морфита готовым ко всему, повидавшим крайне многое за пару веков. Это делает его в определенном роде черствым, но не слишком. С детства в его характере закрепился некий вызов, который он бросает всем вокруг, однако в первую очередь самому себе. Впечатление от других темных магов, которых он повидал за свою жизнь, вселило в его душу искреннее опасение, страх сойти с ума, потерять контроль, который он стремится поддерживать над всем, что входит в спектр его интересов. В общении весьма тактичный, но колкий, позволяет себе дерзость, но не открытую. По натуре своей весьма скрытен и избегает каких-либо отношений с разумными, за исключением рабочих. Власть любит, относится к ней бережно, стараясь удерживать ее как можно дольше, порой поскромничав. Имеет тонкое чувство к искусству, к которому относит и магию, что часто становится почвой для критики иных магов, к каждому из которых он априори относится с опаской. Бывает весьма гостеприимным, но не когда погружен в работу. Речь его словно струится из-за его манеры формулирования мысли, где слова образуют весьма стройную цепочку, из которой могут выпадать звенья в моменты стресса. В дискуссии испытывает определенную страсть, которая удовлетворяется лишь когда ему удается привести собеседника к какому-либо выводу, либо попросту вывести его из себя.
Таланты, сильные стороны:
Слабости, проблемы, уязвимости:
Привычки:
Мечты, желания, цели:
━━━━━━ ❪ ☪ ❫ ━━━━━━
Last edited:
