В мой вечный вечер безмолвия я вновь нашла время запечатлеть на страницах этот образ, пробуждающий затаённые чувства вдохновения. Впервые, мне пришлось так долго читать подобного рода книгу в одной лишь человеческой фигуре. Ленор-Атенаис де Готрофф — неопровержимое воплощение силы и прагматизма, до чего эта многогранная фигура неприступна даже для обыкновенного смертного из ее светского окружения. Эти глаза, пронизывающие своей холодной искренностью — упрямо куют свои решения, стоя на этом зыбком крае между амбициями и отчаянием. Прежде стремление стать великим врачевателем, способным излечить всех от потенциально порождающийся эпидемии не обошлось ей большой ценой, сейчас ее сковывают эти четыре стены Саксонской короны, многократные попытки покинуть свои покои не приносят ей большого удовольствия. Всё же не просто же быть одной из ключевых лиц на древесном корне дома Гуфье, одна из веток породило новых представителей на престол, и какая же удача - они засели прямиком в руках своей непоколебимой и утолченной, временами строгой тетушки. Сама судьба удерживает ее в жестких цепях, признать никогда бы не подумала, что встречу на столь грязных, пропитанных различным сбродом, которого еще может хватать - подобную хладную фигуру, что явно будет не похожа на всех. Но за этим ледяным фасадом бушует страсть, волнующая, неодолимая, как самый глубокий мрак. В одиночестве она расплачивается за многослойность своих эмоций и чувствую, как её ярость может вспыхнуть с такой же силой, как и моя ненасытная жажда крови. Ее язык, не то чтобы и взгляд подобен острию ножа с привкусом скользящего по лезвию сарказма, каково это поранить им не только плоть, но и чью-ту душу. И всё же она не показывает свои истинные чувства, скрывает ненависть и отвращение под маской самоконтроля. Каждый новый знакомый - это потенциальный союзник или враг. В её натуре притаилась мизантропия, как ядовитая змея, ползущая среди стенок её сердца. Она считает смертных эгоистичными созданиями, действующими лишь ради своих интересов. В этом взгляде я вижу себя, что весьма удивительно. Но до чего же еще занятнее - флорское дворянское дитя иногда позволяет себе вздохнуть, выпуская на свободу смутные порывы собственного альтруизма. Стоит отметить, что даже в её жестокой строгости процветают оттенки, так называемой себя «человечности». Любовь к младшенькому братцу, эта пронзительная нить, связывающая её с миром, от которого она так явно норовит отказаться - располагает её сердце к тихому теплу в роли юного герцога. В те моменты, когда её маска трескается, мне открывается истинная Ленор - не просто амбициозная женщина, но и обладающая внутренней борьбой с собственным "Я", что я не могу в ней не уважать.
|
