- Messages
- 1,356
- Reaction score
- 2,796
I. Имена и прозвища
Йоль, Йольдрем Милонег
II. ООС ник
Yuldrem
III. Раса персонажа
Ранее человек-хакмаррец. Ныне вампир.
IV. Возраст персонажа
42 года на момент обращения.
Хронологически 224 года.
V. Внешний вид
*Позже здесь будет изображение когда найду подходящий арт мб или когда серега зальет шикарную шапку*
VI. Характер
Еще при жизни, Йоль был достаточно религиозным человеком. Как внушительная часть населения Хакмарри, он следовал заповедям Культа Леса. Это не могло не оставить своего отпечатка, сформировав в Йоле потребность в имении какой-то высшей цели, божества или хранителя. Не утратил этого он и после обращения в дитя ночи, правда вера в Лешего как хранителя и оберега леса сменилась в поклонение Матери Тьмы. Возможно, в глубине своего темного сознания он понимает, что никакого хранителя свыше и нет, но сий аспект крепко въелся ещё с жизни обычного смертного.
В остальном же, Йоль схож с характером типичного представителя вампирского рода. Большую часть эмоций и следовательно характера обычного человека он растерял при своей не-жизни. Однако малые крупицы прошлого себя в нем сохранились. Несомненно, это псевдорелигиозность и потребность в каком-то хранителе свыше, как и писалось ранее, а также вытекающая из этого любовь и интерес к ритуальным практикам. Однако, не стоит думать, что для него они значат что-то высшее, скорее, для него это просто объект интереса, некая отдушина, дабы не растерять остатки своей бренной человечности.
VII. Таланты и сильные стороны
Вопреки распространенному стереотипному облику вампира как аристократа, Йоль не брезгует какими-либо кметскими или вовсе не цивилизованными образами жизни. Для него нормально поселиться где-то в пещере или вовсе в лесу. Имеет широкие познания в ритуальных и погребальных практиках хаккмарского народа.
Владея дисциплинами Дикости и Прорицания имеет соответствующие преимущества.
VIII. Слабости и уязвимости
Будучи вампиром, Йоль утратил большую часть эмоций и чувств, что он испытывал когда был смертным. Серебро его ранит сильнее всего, а лучи небесного светила и вовсе губительны для него. Плохо переносит города и густонаселенные поселения. Владея дисциплинами Дикости и Прорицания имеет соответствующие слабости.Так же, частенько испытывает приступы озверения.
IX. Мечты, желания, цели
Былие желания и цели Йоля исказились в тот момент, когда он прошел через обращение. Хакмаррский вампир живет служением Матери Тьме, принося ей жертвы, в том числе человеческие. Будучи представителем клана Гангрел, унаследовал и привычки его сородичей. Всё, чего на данный момент хочется Йолю - жить поодаль от всех в своей дикой природе да нажираться кровью смертных.
X. Проклятие
Ранг - Вампир
Основная дисциплина - Дикость
Дополнительная - Прорицание
Аспект - Изначальный
Клан - Гангрел
Проклятие - Гангрел очень близки к своему внутреннему Зверю, когда же они полностью поддаются ему, на их телах остаются отметины. Каждый раз, когда Гангрел впадает в бешенство, он приобретает тот или иной внешний признак животного.
Человечность - 5
Поколение - Седьмое
XI. Биография
Глава I
История Йоля берет начало в северной части Хакмарри, в месте, что зовется Скверноземьем. На далеких Погибельных островах в угасающем селении хакмаррцев, что издавна было заселено «крепдухами», в молодой семье Милонегов случилось пополнение в лице тройни. На свет появились Войх, Душан и, собственно, Йоль. Трое братьев жили обычной детской жизнью – с утра помогали в хозяйстве, и, пусть из-под палки, но днем участвовали в обрядах во славу духа всемогущего и хранителя лесного – Лешего. Как и любого порядочного крепдуха, троицу с пелёнок приучали к религиозным обычаям их края: Например, крепдухи чтили своего лесного покровителя – ведь именно лес это то, что позволяет выживать людям в северных землях Хакмарри. Травы, древесина, дичь и иные ресурсы, что дарует им лес, воспринимаются как благородная помощь от Лешего.
Но, вернемся к трём братьям Милонегам. Детские года шли, и их связь с Культом Леса укреплялась все больше и больше. Душевное спасение после трудной крестьянской жизни братья находили в проповеди и беседе от Гломара – друида поселения, в котором они жили. Когда троица достигла своего первого десятка лет жизни, друид стал готовить братьев к тому, что рано или поздно кто-то из них займет его место, а кто именно – покажет время. Это воодушевило братьев, и, тем не менее, в глубине души каждого из них посеяло чувство, что каждому из них, – в один не самый прекрасный, но момент, – придётся сражаться за свой родной дом.
Впрочем, довольно про трех братьев; пора обратить внимание на главного героя этой истории – Йоля. И, если говорить по правде, он был самым надеждоподаваемым сыном из всей семьи, не унаследовав маниакальную жадность Душана и безграничную леность своего младшего братца Войха, которая, по словам друида, ещё сыграет с ним злую шутку. Однако всему своё время.
Глава II
Как мы знаем, сельская идиллия не может продолжаться долго. Таковы законы времени, в котором жил Йоль; его селение и без того было слабым, а то, что произошло далее – окончательно выбило его из колеи.
Известно, что хакмаррцы по природе своей, славились не только своим воинственным нравом и постоянными битвами с иноземцами, но так же и тем, что вели постоянные междоусобицы. Собственно, братоубийственная война и пришла в земли, где жил Йоль – одно из многочисленных племен «люфтерати» гнало свое войско по окружным землям, убивая и сжигая всё во славу своего величественного, кровожадного божества Исмира. Поселение покорилось быстро. На что можно было рассчитывать хрупкому селу без должной обороны, в бою против целенаправленно подготовленного для завоеваний войска племени, что буквально живет войной? Разве что на Лешего, на которого так уповали крепдухи. Однако, их лесной хранитель не помог им в этот полный скорби и ужаса день – люфтерати закрепились на Погибельных островах и вогнали в рабские кандалы тех, что даже в таком положении отказывались принимать веру напавших и признавать их власть: в их число, кстати, попал и юный на тот момент Йоль, коему уже перевалило за шестнадцать лет.
Ему было больно смотреть на то, как захватчики уничтожали леса в округе ради грубых фортификаций и дровозаготовки. Ему было больно смотреть, как спиливались идолы и тотемы, что прославляли лес и Лешего. Друида, отчаянно сражавшегося за веру и своих братьв – опозорили, предварительно обваляв в мёде и перьях перед полётом с отвесной скалы, как проверка на любимость богов. Увы, но он её не прошёл.
...Под гнетом люфтерати, Йоль доживал остаток от своего испорченного войной детства, выполняя черную работу. К двадцати четырем годам Йоль разошелся со своими братьями – Жадный до денег Душан отказался от своих крепдухских корней и перешел на сторону люфтерати, заняв какой-то низменный, но знатный чин среди завоевателей. Войх же, из-за своей лени и вытекающей из-за этого невнимательности, погиб по весьма глупым обстоятельствам на рудниках в том крае, откуда прибыли захватчики.
Один лишь только Йоль остался в живых. Он прилично так исхудал, и внешне стал выглядеть старше лет своих из-за каторжных условий; но в душе он все также грезил, что однажды все поменяется. Однажды деспоты Исмира будут свергнуты, или смягчат свое отношение к братьям хаккмарцам. Глупая наивность.
Глава III
День за днём Йоль пребывал в рабстве у своих же братьев, а странностей добавляли и новоиспечённые туземцы, с которыми люфтерати сдружились лучше, чем со своим родным, очнитесь же, народом! Надежда начала уже угасать, а мысли о том, что рано или поздно вера в лес и Лешего будет восстановлена – начинала сходить на нет. Однако, у Йоля оставалась одна надежда на спасение и верочинство, – пусть и не самая надёжная, да и в нынешних условиях, будем честны, крайне труднодоступная. Он знал, знал, что к северу от селения, на дальнем острове Курганов, по слухам, что доходили до хаккмарца ещё с юношеских времен, обитал друид-отшельник Горст. Слава у него была дурне некуда: жил он один, на труднодоступном острове, частенько заигрывался с жертвоприношениями, а странные шаманские практики с его стороны мало кого могли удивить; всё дошло до того, что они были настолько странные, что казались противоречивыми даже Культу Леса с его дурманящими ритуалами и мантрами. Но, если Йоль хотел как-то сохранить свою веру и ориентир, ему придется как-то добраться до Горста, хоть в это и придётся положить себя на алтарь победы.
Собственно, путь до друида – самая проблематичная часть. Хакмаррцу пришлось хорошенько так продумывать план побега из оккупированной деревни, ведь из-за частых попыток, – да не обычных, а дурацки присечённых, – почти за всеми крепдухами был установлен жесткий контроль. Но не бывает стен без брешей; не бывает систем без обходов. Например, через всю деревню шла река, границы которой почти не охранялись; никому бы и в голову не взбрело воспользоваться ею, ведь это было бы равноценно самоубийству. Поэтому...
Йоль решил этим воспользоваться, и, дабы отвлечь внимание, устроил поджог какого-то хилого амбара, сколоченного наскороручь. Когда сено на крыше быстро вспыхнуло, Йоль вдруг осознал, сколько бед может сотворить. Лишить провианта лагерь ради одного лишь спасения себя – крайне эгоистично, однако, времени на сожаления было мало. Пройдет час и здание будет потушено, все вернется во круги своя – в том числе и стража. Воспользовавшись суматохой, тот сиганул в речку, и, глубоко нырнув, дабы его не было видно на глади воды, действительно воплотил безумный план в реальность.
Чуть не захлебнувшись, он выплыл уже за пределами деревни, и жадно глотая воздух, выполз на берег. Рубеж преодолён. В тот момент он и осознал, что бежал вообще без всего – даже какой-либо провизии, которую так считал за поджогом. А теперь ещё к этой дурацкой проблеме прибавилась и насквозь промокшая одежда; Благо, его вера в Лешего это не просто сумашедший культ Леса и поклонение деревянным столбам с узорами – это ещё и учение о том, как правильно использовать дары Леса и жить в гармонии с природой. Поэтому первое, что Йоль сделал, когда убрался подальше от деревни, это развел костер и принялся сушить свою промокшую одежду, выделив времени на восстанавливая сил после такого путешествия. Когда проблемы с мокрой одеждой были решены, выступили старые – потребность в еде. Голод не тётка, и рано или поздно кто-кто, а вот она бы – дала о себе знать. Потушив костер, Йоль решил обойти округу, дабы найти возможные пути решения этой проблемы – на его пути попадались и грибы, немногочисленные ягоды, которыми он принялся забивать свой желудок, в отличии от грибов, в чьих безопасности уверен не был. Наевшись ягод и восстановив сил, он отправился уже неприменно к самому Горсту; путь был не то чтобы был долгий, сколь труднопроходимый. Лес в этих краях был не такой приветливый, как оказалось – чем дальше Йоль пробирался, тем более дремучим и непроходимым он становился в упрёк и насмешку сбежавшему.
К тому моменту, как он добрался до курганов, он выбился из сил настолько, что еле ходил. Среди похоронных холмов и курганов с жуткими тотемами стояла тишина. Ни единого звука, кроме как от самого Йоля – действительно жуткая, гробовая тишина. Вскоре, оперевшись на непотную опору, юнец совсем растерял все силы, окончательно рухнув под каким-то ритуальным столбом и провалившись в сон.
...Мутные, тревожные и обрывистые сны неожиданно прервались не только неожиданно сменившимся кошмаром, но и от лёгких, холодных пощёчин.
Глава IV
Перед слипшимися, заспанными глазами хаккмарца стояло три фигуры. Две имели вид каких-то солдат, или, на крайний случай, разведчиков, судя по одеждам, что скрывают лицо. Третий же человек стоял позади всех, – спиной к Йолю, и, по видимому, был не только главным – но и менее в нём заинтересованным лицом. Одет он был в продолговатую одежду с капюшоном на голове, и опирался на какой-то шест, более походящий на странного вида ритуальный посох. Йоль долго сохранял неудобную паузу, и всё же сделал предположение, что перед ним стоит Горст, а вот принадлежность остальных двух ему оставалась неизвестна. Допускался и такой вариант, например, что они могли следовать за ним еще с момента побега; однако, если смотреть в глаза правды-матки, деваться было особо некуда, и оставалось лишь выслушать, кто эти люди и что хотят от Йоля. Один из людей броско подозвал человека с посохом, и тот, обернувшись, явил свой лик, раскрывая карты. Это был, на удивление, человек преклонного возраста, даже не глядя на его вычурно прямую фигуру и осанку. Пожалуй, его преклонный возраст и выдавали едва проступившие морщины, и, не смотря на них, длиннющая седая борода. Далее, он завел диалог с Йолем:
Кем будешь, путник неизвестный мне? Назови имя свое, да пришел откуда знать дай; ныне время опасное, как знать, не в тени ли скрывается враг?
Йоль-, - процедил сквозь зубы чувствующий себя не только замученным, но и морально умирающим юнец, – Йольдрем, с Погибельных островов...
Наслышан о землях тех, и о том, как их рвут и терзают словно собаки слуги лже-Исмира. Мои леса страдают; кровь их и плоть терзаемы столь же ужасно, сколь и пыточны муки народа твоего; земли твоей. Травы твоей. Порядок нарушен и ныне те, кто братьями были нашими, поклоняются идолу ложному, идолу лживому. Знаю я, потому что таков обет мой. Одиночество моё проклятье и дар, но вижу я, через что прошёл ты; вижу жажду твою, вижу усталость твою. И дети мои, и братья твои, тоже видят это. Испей.
Глоток. Второй. Неожиданно появившийся в руках чан с мутной водой был испит так же быстро, как и налит. Путника не волновало ни происхождение воды, ни запланированность данного акта милосердия. Единственное что ему хотелось – это пить, и пить много. Но жажда прекратилась с последней каплей живицы.
Далее же, проследовали они в землянку, где жил старец и, видимо, те двое. В ходе дальнейшего разговора стало ясно – предположения Йоля оказались верными. Старцем оказался Горст, друид-отшельник, что исповедовал веру Культа Леса, но со своим видением, в частности, например, вера его не была столь миролюбивой. Те двое же оказались партизанствующими в лесах адептами его веры. Как и Йоль, они пострадали если не от люфтерати, то от иноземных колонизаторов, что плевать хотели на местное население, его веру и главное – лес. Горст после небольшого монолога тотчас предложил ему присоединиться к их небольшой борьбе против захватчиков, и Йоль, загоревшийся от идеи мести согласился, чувствуя, что встретил родственную ему за долгое время душу.
Глава V
Проживая и исповедуясь у Горста, Йольдрем все больше и больше убеждался в том, что именно учение друида-отшельника верное. Жертвотребующее. Мстительное и не такое доброе, как было ранее; первый этап в борьбе с вредителями леса заключался в подготовке – Горст тщательно промывал мозги своим последователям, выбивая у них всё ненужное. За должное послушание проповедник праведный награждал служителей своих дарами леса - едой и ритуальным напитком, что именовал “Кровью Леса”. Йоль же всё больше и больше замечал, как он менялся в характере – из загнанного в тупик человека он становился фанатиком, что так и желает уже отправиться вершить правосудие над захватчиками, что верят в лже-бога Исмира. Внешние изменения он, впрочем, тоже подмечал. Например, он стал более худым и бледным, глаза потускнели. Но его это почти не волновало; все, что ему хотелось – битвы с люфтерати и служению вере Горстовой, которого он к слову уже чуть ли не почитал за воплощение духа леса – Лешего.
...И вот, этот день настал! В ночь на Винтерклюд, праздник зимнего солнцестояния в Культе Леса, было решено нанести первый удар. Ночь - час меча и топора! Ночь - час безумия, час презрения! Испив ритуальный напиток Горста, Йоль преисполнился еще больше. Он жаждал кровопролития оккупантов во славу леса. Во славу учения Культа Леса. Первой целью для атаки оказался небольшой лагерь разведчиков, что уже в наглую осмелились вторгнуться на территорию Горста и обосноваться там – уставшие вояки и глазом моргнуть не успели, как из леса с криками на них выбежало трое партизан, что во славу Леса и Горста убивали и калечили всех, кого не попадя. Эта короткая резня положила начало борьбе с захватчиками, и бросило вызов другим люфтерати, с этого момента давая знак, что их существование в этих местах не более, чем ошибка их воевод, за которую им придется теперь расплачиваться. Расплачиваться кровью. Лес будет мстить всем его вредителям в полной мере.
Йоль был воодушевлен на дальнейшую борьбу. Он ощущал себя, словно Тёрстиг, – дух в пантеоне Культа Леса, что устраивал охоту в день зимнего солнцестояния на тех, кто променял праздник леса на злодеяния и вредительство природы, – он не замечал, какой ереси подвергает себя. Его душу полностью занял Горст и его учение, его борьба. На этой ночи кровная месть от служителей леса не окончилась, впрочем, и не думала оканчиваться. Избавляясь от непрошенных гостей, партизаны заглядывались на все более амбициозные цели, на более сильных противников. Уничтожение мелких лагерей с жуткими следами в лице изуродованных трупов люфтерати сменились диверсиями и поджогами на более крупных аванпостах.
Вскоре, Горст задал новую цель для своих последователей.
...В преддверии очередного налета, Горст собрал свою агрессивную паству. Он сообщил им, что на тропу войны выходят новые силы. Необычные силы. «Иноземные союзники люфтерати», – как прозвал он их. Их уничтожение он ставил в приоритет над люфтератскими, примитивными дикарями. Они обладали более дорогим и качественным снаряжением, а также удивительным, посеребренным оружием, что со слов Горста было выковано из монет, обихоженных из казны креподухов. И плевать, что у них, как оказалось, не было как таковой валюты. Партизаны верили каждому его слову и не осмеливались перечить. Вооружившись до зубов и до клыков, они выдвинулись на поиски этих людей, не занявших долгое время. Когда они до них добрались и вступили с ними в бой, то сразу поняли, что это не просто агрессивное люфтератское мужичье, нет, это – профессионально обученные боевые единицы с иных земель. Их забугорное происхождение выдавало все: техника боя, внешний вид, речь. Бой был не то что бы долгим, но действительно сложным. К тому же, он окончился не только смертью всех вражеских наёмников, но и потерей одного из партизан, однако дело было сделано. Йоль даже не догадывался, что он и его товарищи сложили не просто хаккмарских дикарей, а самых, что ни на есть, охотников на нечисть, что примкнули им и строили из себя просто иноземных наемников, выслеживая оборотней, а также вампиров, что вели слишком агрессивный образ жизни клана Бруха. Горст, будучи высшим вампиром, знал о том как никто другой. Знал, что на его земли ступили носители серебряного оружия. Он собирал информацию от тех двух партизан, что занимались разведкой, а также пользуясь возможностями своей дисциплины, не стеснялся устанавливать контакт с дикими животными. Собрав их снаряжение как доказательство содеянного, партизаны отправились к Горсту. С довольной рожей они протянули ему трофейное оружие, но вместо привычной похвалы, тот одернулся от него и злостно приказал избавиться от него. «Лес сам заберет это как плату за смерть вашего товарища». Йоль и его оставшийся в живых товарищ не поняли такой реакции, но, все же не стали перечить сказанному. Они похоронили своего павшего соратника и избавились от серебряного оружия, что досталось им от поверженных охотников. Этот день станет для них уроком. Уроком, что несмотря на силу, что дает им лес, стоит быть внимательнее и сосредотачиваться на бое, а не на глупой, кровавой жажде мести.
Глава VI
...Йоль и его оставшийся товарищ продолжали борьбу. Отныне им пришлось действовать более осторожно, ведь они уже лишились одного. Потеря еще одного причинила бы почти непоправимый ущерб, и замедлило бы их деятельность почти до полной ее остановки; теперь, партизаны полагались не столько на свою силу, сколько еще и тактику. Они активно использовали окружение, диверсии, наносили удар исподтишка. От их рук полегло немало люфтерати, а также охотников, которыми было труднее всего – как-никак, это были обученные и подготовленные люди с других земель. Против них приходилось использовать максимум тактики и минимум агрессии и чистых эмоций, что застилали полную картину на бой. Как ни как, многолетний опыт, что выработался при борьбе с ними, не давал просто так всглупить в такой ситуации. Ну, и само собой, сила от неких «уз крови», на которых находились оба партизана, а также их некогда живой товарищ.
И вот настала очередная ночь, в которую планировалось убийство охотников на нечисть. Все должно было пройти более, чем успешно. Охотников было двое – они собирали улики на месте смерти своих товарищей, пытаясь понять, что за сила их могла сразить. Покуда те щелкали клювом, Йоль и его товарищ выпустили залп из луков в охотников, однако шум выдал их еще на подходе и охотники успели среагировать. В момент, когда тетива лука начала спуск, двух бойцов ослепила яркая вспышка со стороны охотников, едва походивших на поднимающееся солнце из-за небосвода. Так, хочу добавить, они познакомились с такой вещью, как «руна Света». Но и, как оказалось, бой был не просто с какими-то рядовыми охотниками, а с кем-то из руководящих лиц, – что могли себе позволить такие дорогие вещи. Сражение было долгим и изнуряющим. Охотник с рунным снаряжением изрядно вымотал бойцов, от чего вынудил товарища Йоля решать всё тактикой; бой проходил рядом с обрывом, и он мог накинуться на охотника с руной, заставив того упасть вниз и пролететь как следует по камням, получив такие травмы, которые не смогли бы быть несовместимыми с жизнью. Но беда заключалась в том, что при таком раскладе погибал и он сам, улетая вслед. Однако, совершить правосудие во славу леса и Горста ему было важнее, нежели существование зазря. Он накинулся на охотника, повалившись с ним в сторону обрыва. За лес. За Горста. За убитого. Он летел вниз, собирая собой все камни и уступы, что были на склоне; ломая кости и получая тяжелые раны он думал лишь о том, что сделал правильное решение и, возможно, спас своего товарища, который был тем же временем занят вторым охотником. Он не сразу заметил потерю собрата – и продолжал сражаться с противником. Когда он его все же одолел, он обратил внимание на то, что остался один на поле боя. Ни второго охотника, ни его товарища не было. Неужели убежали? Погибли? Йоль принялся осматривать округу и спустившись вниз, лицезрел разбитые и мертвые тела его товарища и второго охотника. Что он тогда испытывал? Боль? Сожаление? Нет. Он испытывал страх. Страх того, как отреагирует Горст. И боялся он настолько, что сперва и не думал возвращаться в лагерь, но что-то заставило его туда вернутся и рассказать о случившемся его духовному наставнику. Он ожидал всего; что угодно, смерти, избиения, высекания прутом, как это уже было, но не того, что последовало далее.
Горст был доволен, нет, он был в наслаждении от произошедшего, чем окончательно сбил с толку Йоля. Он сказал ему, что тот наконец преодолел потолок. Прошел испытание и готов к следующему, более сложному. Но для этого, ему придется оставить свою прошлую жизнь; оставить то, что было ему больше всего дорого, и пройти через перерождение – не только духовное, но и телесное. Горст махнул рукой на себя и повел Йоля к одному из ритуальных кругов, где среди тотемов и затухших уже как много лет костров восседал, как древний исполин, алтарь для жертвоприношений. Друид приказал ложиться на него, и ничего не понимающий Йоль послушно лег туда, лишь в ожидании того, что будет происходить. Горст начал читать какие-то догматы и трактаты, но они взывали явно не к Лешему. Первобытный страх; когда Йоль понял, что друид не тот, за кого он себя выставляет, было уже поздно. В этот момент Горст обнажил свои клыки и впился в шею Йоля, слившись в одно целое с оставшимся учеником. Странная эйфория сменилась на адскую боль, жжение. Словно что-то внутри отмирает с каждой выпитой каждой каплей крови. Жизнь действительно покидала его. В глазах темнело, звуки расплывались. Огни потухли и всё, всё исчезло. Всё. Йольдрем умирает на алтаре от укуса высшего вампира. Но конец ли это?
Глава VII
Нет. Это не конец. Это новое начало, что ждало Йоля; Его новоиспеченный сир пробил свою руку, заливая алую, темную кровь в рот Йольдрема, если его таковым ещё можно назвать. Сумрак после смерти стал рассеиваться, очертания стали возвращаться. «Что происходит? Почему я вижу все это?» – такими вопросами стал задаваться только что появившийся на свет вампир. Но озвучить их на словах не оставалось сил. Все тело ломало, а голова кружилась так, как не кружилась от дурманов друидов, а голод рвал желудок. Рвал само нутро Йоля, переполняя желанием насытиться. Но мысли об еде – еде привычной, – едва ли не вызывали рвотные позывы. Ему хотелось чего-то более глубокого и потаённого. Того, на что он бы ни за что не решился до изменений себя – тот порожек, через который бы не переступил Йоль настоящий. Кровь. Ему хотелось крови.
... Вскоре, когда показалась заря нового дня, он осознал еще одну новую для себя истину – солнце, некогда голубившее, губит его. Первый показавшийся луч врезался в Йоля с такой силой, что заставила его подняться и ползком, почти на четвереньках, добраться до ближайшего закоулка не поднявшегося света и заползти туда, пытаясь скрыться от обжигающих лучей дневного светила. В проходе показалась уже знакомая ему фигура Горста. Тот тихо посмеивался, как «новичок» набивал на своих же ошибках шишки. Йоль явно не понимал того, что произошло и его сир решил поведать ему, с какой реальностью ему теперь придется свыкаться. С каким укладом придётся жить; Горст являлся высшим вампиром, причем достаточно молодым, ему было не более ста сорока трёх лет от роду. Принадлежал он к клану «Гангрел», и вел образ жизни кочевого отшельника. А убийство охотников и люфтерати было всего лишь зелёным, зелёным испытанием. Горст нуждался был сильный характером человек, а по сему он решил “отсекать” слабых, дабы наделить сильнейшего выжившего, коим оказался Йоль, силами тьмы и поручить тому задание иного уровня. Иной подготовки.
...Но прежде, чем они перейдут к новой работе, новообращенному требовалось утолить свой голод. Горст видел его сквозь глаза пробивающегося охотника. Тигрёнка, облизывающегося и ищущего еды глазами. Передав Йолю какой-то плащ, капюшоном которого можно было накрыть голову, – ведь теперь солнце было для него губительно, – они отправились на совместную «охоту» за лакомством. Йоль поражался нынешним своим ощущениям; смотря на привычные дары природы, от одной мысли употребления этого безвкусного ширпотреба его выворачивало наизнанку. Единственное, что спасло его от рвоты, это чуткий слух, который сумел уловить голоса неподалеку. Это были глупые и наивные люфтерати, что в очередной раз решили пробиться в лесную чащу на угодья Горста. Завидя их, он понял, что видит в них не сколько врага, сколько добычу. Источник питания. Бегающее мясо, сочащееся сладостным, нежным напитком богов. Он едва уже дёрнулся как пёс без поводыря навскидку, как Горст остановил его рукой, дабы тот не ринулся вперед. Немым голосом приказывая ожидать, фигура лишь спешно опешивает в туман, оседающий на землю пред дикарями; далее, картина маслом – из темного тумана выходит Горст, и с невероятной для старца силой раскидывает троих хаккмарцев, пока умный, в отличии от своих братцев четвертый решает ретироваться, на что господин лишь решает оставить его Йолю и командует ему, дабы тот догнал его и избавился. Ждать долго не пришлось; шавка тут же подорвалась за убегающим, замечая, что догоняет его с неестественной для себя скоростью. Налетев на хаккмарца сзади, он кубарем пролетел с ним пару-тройку метров, измазав спину дезертира в грязи, щебне и сдёртой кожи, смешавшейся с этим всем в кровавую кашу. Он смотрел на него и пускал слюни, видя в том добычу. И вот оно, насыщение. Йоль впился в тушку, как в плюшевого медведя вгрызается цепной пёс, принявшись его осушать. Он почувствовал; чувствовал, как сила наполняет его. Как испитие крови бодрит и возбуждает его. Словно он испробовал только что все деликатесы мира. Вскоре после трапезы вернувшись на курганы со своим сиром, он выслушал от него, что теперь от него требуется – например у Горста, как у представителя клана Гангрел, была договоренность с нынешним князем «Хаккмарского Домена» – неким Нэшем Ла Туаном. Ему было выгодно, чтобы на территории Скверноземья появились представители таких, как клан Гангрел. Он заключил с ними договор; они выполняют поручения, что тот им дает в лице устранения охотников, силового урегулирования конфликтов с иными проклятыми и ликанами, а также с мятежными Брухами, чей пылкий нрав не выгоден был никому. Взамен на это, у Гангрелов появляется возможность вести на территории Скверноземья более свободный образ жизни: охотиться почти без препятствий, а также проводить обращения иных смертных в кровопийц. Это давало преимущество Гангрелам на “политической” арене на фоне других низших кланов, посему договор был спешно заключён. Теперь же, на плечи Горста, достаточно молодого высшего вампира на фоне остальных, упала задача в решении проблем с иными кланами, охотниками и оборотнями. Поэтому «лишние клыки», скажем так, ему не помешают. Йоль понял сразу, что деваться ему, скажем так, некуда, особенно с нулевым багажом знаний по его новым сородичам и возможностям. На пару со своим сиром он принялся выполнять черную работу, что поставлялась из поместья Ла Туан.
...Шли месяцы, годы. Время уже не волновало Йоля; Когда ты вампир, столь могущественное существо, время для тебя вещь, увы или на счастье, весьма относительная. Йоль за эти отрезки лишь совершал все больше и больше открытий в своих возможностях, познавая дисциплины «Дикости» и «Прорицания», что были дарованы ему как Гангрелу от своего сира. Вместе с этим и исчезло его привычное мировоззрение, связанное с Культом Леса – на его место пришло верование в Матерь Тьму, и поверье об «Кровавой Луне». Его сир, будучи достаточно молодым, сам охотно верил в это, поэтому привил эту веру и его дитю. Со временем, Йоль понимал, что возможно это верование не больше, чем выдумка для тех вампиров, что не могут найти смысл своей жизни. Но его религиозные смертные корни не отпускали его просто так; да, безусловно он чтил Матерь Тьму, но не как какого-то спасителя и покровителя, как того же Лешего при жизни, а скорее как некий ориентир, что не дает ему растерять человечность до конца.
Когда влияние Гангрелов на Хакмарри значительно усилилось, Йолю уже было более ста восьмидесяти четырёх лет. От его прежнего «я» мало что осталось. Он превратился в дикое, и отчужденное существо. В хищника. Его сир видел, что Йоль давно уже не тот «птенчик», что был ранее, а также то, что дела относительно шли в гору; Охотники почти не захаживали в Скверноземье, а если и были там, то чаще всего находили позорную смерть от великанов или проклятых, которых они так усердно искали. Скверноземье стало территорией отшельников и, по большей части, им господствовал клан Гангрелов, чего так усердно добивался Горст! Он решил дать немного свободы своему дитя, понимая, что рано или поздно ему придется коммуницировать с окружающим миром – обучил его всеобщему и отточил его говор на Амани до такого уровня, что никто не отличит некогда дикаря от носителя этого языка. Он пообещал Йолю, что даст тому свободу, когда будет решена новая проблема в лице Малкавиан, что дестабилизировали и без того натянутую обстановку на севере – буйные вампиры не признавали нынешнюю власть в домене, и не гнушались нападать на местных сородичей и иных проклятых, на что Йолю предстояло решить эту проблему совместно со своим сиром. Безумство клана Малкавиан сыграло против них злую шутку – своей дурацкой агрессией они привлекали к себе достаточно много внимания, и создавали слишком много шума, так что найти их было не так уж трудно; хотя на полное решение проблем с ними ушло несколько лет. К моменту, как Йоль освободился от своих обязательств, ему уже было более двухсот лет. Как же быстро растут дети! Как и иные Гангрелы, он перенёс от них кочевой образ жизни, перемещаясь по северным землям Хакмарри.
...Пришла пора спуститься ниже на южные земли, что были не известны ему в полной мере. В частности, он не знал, кто нынешний князь и первое, что предстояло ему сделать – встретиться с ним и обсудить пути его дальнейшего пребывания здесь. От результата этой беседы зависит то, сможет ли он находиться здесь на нормальных условиях и утолять свою дикую жажду крови в полной мере. Впрочем.. Насилие всегда спасало в не лучших решениях конфликта. Он знал это. Отлично знал.
Last edited:
.
