День Хосвент, число третье, месяца Торуэля, года 296-го...
Пребывая в посадниковом имении Глатрайна, отсыревшем и прогнившем, Эйнис очухивался от очередного похмелья. В комнате смердело сыростью, алкоголем и гнильцой, а где-то под столом валялась Смердякова секира.
"Каков болван... — промелькнуло средь чуждых друг-другу мыслей толстяка. — Он нихрена не смыслит. Как и всегда!.."
На дворе - зима. Форточка в посадниковых покоях была раздолбана, а кузнец-крестьянин Сигги получил уж пяток тумаков, потому что до сих пор не утрудился починить её.
"Так всегда, — продолжал раздумывать барон-евнух. — Самый, курва, умный. Самый, млять, благородный. Рыцарь!"
Раздумывал он, конечно же, о родном брате. Сеймас Гуфье отвергнул братово боярство, а теперь отказался и от имущества в Барновце, а равно и от службы князю. Он в любом случае поступил бы так, рано или поздно. Раздави-Жука знал это.
Он поднялся со смердючей, как и он сам, кровати. Конечно, всю вонь он спихнёт на сырость и речную воду, а не на то, что в крайний раз мыл свою грязную морду не меньше месяца назад. Усевшись за стол, Гуфье тут же увидел незаконченное письмо, оставленное им же прошлым вечером. На бумаге было большое липкое пятно.
"Ебись оно трижды, — кратко отрезюмировал Эйнис, вспоминая, как прямо на столе ночью разлил медовуху. — Будто могло быть иначе".
Переписывать он не стал. Пойдёт и так. Сеймас всегда был умнее, и нуждался всегда в меньшем. А получал — больше. Так было до Барновца. Сукин сын всегда жил при отце, а его, Эйниса, сослали к Барклаям. Раздави-Жука знал это. Всегда.
...
Его вещи уже были собраны. Сигги, как оказалось, сбежал позапрошлым полуднем, вместе со всякой дрянью из оружейни, а также горстью монет. Кузнец, вероятно, сдохнет после первой же попойки, завалившись спать прямо средь какой-то морозный канавы. Поделом.
Письмо, наверняка, уже доставили князю в Барновец. А равно и известие о скорой посылке. Гуфье же, в свою очередь, уезжал на юг, во Флорэвендель. Тот не был мятежником, а его дезертирства, вероятно, не станут помнить, когда он предложит графу Барклаю мешок с серебром.
"Мне достанется больше" — по-сопернически подумал жирдяй, седлая новую клячу, что не проживёт под грузными ягодицами Раздави-Жука и пары недель: невозможно терпеть такой вес, когда тебе не дают и дня отдыха.
В роду Гуфье не осталось законных детей барона Бусси Туда-Сюда. Один помер от хвори, второй — от удара башкой об косяк, третий — был отравлен ещё мальцом. Осталось ублюдки похотливого покойника Бусси, а он, Эйнис, есть самым старшим из ныне известных. После того, как малолетний Освальд Гуфье удавилось собственной пеной изо рта, Раздави-Жука всегда мыслил себя законным бароном Рода Петуха, главой дома. А сейчас, осознав бедственность положения в Хакмарри, Смердяк решил утвердить свою власть. Он отправится во Флорэвендель, где оспорит главенство собственного кузена — барона Бодуэна. Коль поможет Флорэнд, а равно и фортуна, Род Петуха заимеет нового главу. Вряд-ли Смердяку в том поможет ум. Он всегда рассчитывал на кулаки.
Архив
ㅤ
