Напряженная тишина поселилась в комнате, стоило молодой крови зайти в эти залы полные крови и стен украшенных плотью, лишь изредка стоны бедолаг, что стали местным интерьером доносились до гостя, чьи поджилки тряслись, не будь он мёртвым бесповоротно. Однако, он ходил, мыслил, говорил, ощущал страх в своей голове скрытой за подкоркой инстинктов. Перед ним нависла худощавая фигура, отдалённо напоминающая человека, это было видно как в его речах, так и в его внешнем виде, напоминающем причудливое существо, которое вызывало бы отвращение у светских львиц, и влечение, у тех, кто считает притягательным, столь специфическую красоту. Лицо, словно вытканное из самой луны, бледное, даже серое, гладким лицом и выделяющимися скулами, длинные, тонкие и грациозные конечности, которые движутся с силой. Он выглядит худощаво, а следы на его теле являются надрезами на коже, которые могут открываться подобно беззубым ртам младенцев. В тот момент, юному сородичу казалось, что он встретил не человека, даже не сородича – статую, что смотрела на него взором с пристальностью коронера, что никогда не моргает и не отводит своего взгляда. Он просто смотрит. С дрожью у себя в голове, незнакомец приподнёс дар этому “существу”, возможно даже оно обратило на него внимание ещё до того, как он вошёл сюда? Шаги? Шорохи? Запахи? Сложно было сказать, как давно этот Изверг почуял молодого вампира, но последнему было явно не в привычку сталкиваться с подобным существом.
- Вы решили присоединиться к моей компании? Я уже подумал, вы собрались провести остаток своего визита в покоях. Ха. Ха. Ха.
Каждая потуга выдавить из себя смех вызывала долю неловкости в диалоге, ввиду закостенелости собеседника. Воистину, он был схож со статуей, что не способна выдать столь тонкие эмоции, как человеческое лицо. Его голос раздавался эхом по данному помещению, время от времени сливаясь в унисон с голосами мучеников, а сам его голос имел причудливую форму, меняя свой тембр раз за разом, иногда и вовсе сливаясь, словно два, а то и три различных голоса, говорящих из одних уст.- Ваше решение нам по нраву, ровно как и ваши дары. Для сородича вашего возраста – вы хороший гость, даже если учесть обстоятельства вашего прибытия. Я бы попросил вас сесть здесь.. Это одна из моих лучших работ – ткань сделана из новорожденных, омываемых в молоке коров на протяжении года и одного дня. Добавьте это в свой словарь тактильных ощущений. Вам не доведётся ощутить что-то подобное в вашем людском мире.
Чудовище следовало далее, показывая различные “экспонаты” своего детища. Воистину, это было чудовищно, но для кого? Для тех, кто стал частью этой комнаты, владыки сей богодельни, или юного гостя? Никто не мог сказать чёткого ответа, ввиду культурного шока или эстетического экстаза у находящихся тут. Каждый шаг сопровождался пластикой и грацией павлина, следовавшего с уверенностью семьянина и лорда, демонстирующего свою роскошь.
- Вот этот? Нет. Не садитесь в него, он ещё не затвердел. Ох, я буду знать что он полностью принял форму, когда тот перестанет стонать. Тогда я пойму, что физическая боль стихнет, и он не опухнет и не загниёт, но удержит свою форму. Пока что лучше оставить это нетронутым.
Оборвавшись на очередных комментариях о своём ремесле, двое остановились перед очередным “шедевром мэтра” – дерево. Дерево, сотканное из костей, что были уверенно покрыты корой из костей, делящихся на ветки, среди которых уже были тонкие полосы из мышц, что пульсировали и бились в агонии, а к ним, в свою очередь были поданы и плоды, что подобно яблокам свисали с веток этого существа – внутренние органы. Сложно дать название сему творению, что носило на себе плоды из глазных яблок, почек и сердец.- Вы без сомнения подумали о древе. Я зову его древом знания. Я потратил бесчётное количество ночей на него. Оно сделано из тринадцати бычков, но есть ньюанс, на нём растут плоды. Посмотри под свисающие волосы – да, дитя. Ты видишь яблоко – попробуй его на вкус.
В шутку сказало данное нечто, пытаясь хоть как-то развеселить свою тоскливую, и уже заскучавшую натуру, благо, собеседник был хоть и молчалив, но вполне антропоморфный, нежели говорящая и стонущая мебель. Закончив шествие сквозь его творения, которые испытывали мучение и ужас без конца, таинственная пара вернулась к тем самым сиденьям, сотканным из кожи младенцев. Воистину, ощущения были в какой-то степени приятны, если не вдаваться в подробности того, с чего оно было соткано.
- Воистину, у тебя, как у новоявленного дитя есть куча вопросов ко мне, ты заслужил моё внимание дитё, по крайней мере тем, что ты чтишь наши традиции и твоё поведение – выделялось среди людей. Не нужно лишних слов, лишь внемли о том, как я поведаю тебе о том, какую ношу несут старцы рода Изуверов вроде меня.
Моё так называемое детство проходило в Хобсбурге, в подземельях которых мы сейчас с тобой и воссиживаем. Купеческие гильдии правят этим город, от чего ты можешь смело делать вывод, что монета крутит этим миром. Я не стану спорить с тобой, глядя на то, как люди по натуре своей не меняются, мотивы и поведение повторяются раз за разом, из поколения в поколение. Уверен, по началу ты можешь не верить моим словам, но спустя полвека, наблюдая за людьми, ты начнёшь понимать, насколько порой однообразно и до ужаса приторно их поведение. В искусстве смыслят лишь единицы, разделяя мою тягу к изысканием над плотью, в остальном, любой другой человек – редкостная ханжа. Но, мы отвлеклись от темы. Хобсбург – и по сей век является местом, где деньгами можно уладить любой зудящий для тебя вопрос, но, что превозмогает над силой злата, или хотя бы уподобляется ему? Ответ, дитя – семейные узы. Узы семьи, воистину занятная вещь, о которой с детства приучают старшие к младшим, повиновению, и это будет преследовать тебя и в посмертии, дитя, как бы ты не старался сбежать от этого. Сами узы – представляют из себя обязанность перед семьёй, повиновение её прихотям, которые ведомы лишь “старейшинам”, но, не будь слеп, не давая себя обмануть, даже безобидная младшая сестрёнка будет готова вонзить в тебя кинжал, если речь идёт за огромное наследство. Это то, что я могу сказать про Хобсбург тогда, и что могу сказать сейчас.
Я уродился в одной из таких семей с громогласным прозвищем Братовичи. Помимо них, мы состояли в тайной вражде и с другими “задругами”, такими как Влаши, Гримальди, Обертус и Шантович – все имели своё влияние в торговых сферах и жадность до каждой мелочи, но что взять с людей? Люди, как люди – только вопрос денег испортил их умы, заставляя адаптироваться, подобно мухам, отложив свои яйца, что бы их потомки закончили начатое. Я был из тех самых “мушиных потомков”, что не росли с серебрянной ложкой во рту, но не страдали от голода, в отличии от детей с обедневших кварталов, с вздутыми от голода животами. Сейчас и не скажешь что я вспоминаю такие условия с улыбкой, однако, подобные условия помогли мне адаптироваться и в посмертии. Такие семьи жили за счёт обучения новых “личинок”, которые вылупятся в гимназиях и лицеумах, дабы продолжить дело, или в качестве товара, который используют для бракосочетания. Ещё с моего отрочества мои родители меня посватали с очередной дочерью купцов, была он из рода Росселини, которые были мелкими сошками, что проводили дела в этом городишке и только начинали закрепляться, и данный брак был крайне выгоден для моей семьи, что бы прибрать к рукам будущее купеческой династии, закрепив их в неловком положении, связанном из уз брака. На тот момент я не был счастлив, хотя, будем честны – истинной любви, о которой слагают менестрели я не испытывал. В таких семейных кругах рождение наследников дело плёвое, и я стал отцом ещё в семнадцать лет, я бы назвал это даже несколько поздний возраст для отцовства, в конце-концов, те, кто приносят потомство после двадцати лет – уже старые девы.
Время от времени я предаюсь меланхолии и ностальгии за теми временами, созерцая какой путь я проделал, прежде чем вступить на эту стезю, но, мои дни проходили обыденно, как у обычного таракана, что снуёт туда-сюда. Сделки, семейная рутина, интриги против других семей. Ещё тогда я не догадывался, что Изверги наблюдали за мной. Не только за мной, но и за остальными семьями, которые они хотят использовать в своих пресловутых играх. Казалось, что в то время воеводы Цимисхов и сами состояли во вражде со своими “задругами”, потому, дни шли, а подозрительные взоры и силуэты, что скользят в ночи тревожили мой ум. Естественно сейчас мои нервы слишком окоченели, что бы выявить страх или панику, но тогда, моё лицо выказывало долю ужаса, которую я увидел, стоило тебе войти в залы моего собора плоти.
Эти интриги продолжались и за моей спиной, я был слишком бессилен, что бы противостоять этому, потому, просто повиновался капризам судьбы, которую преподносили мои “покровители”, что напрямую не вмешивались, подсылая своих слуг и подстраивая случаи, к которым мне приходилось подстраиваться. Год за годом, день ото дня, на меня падало бремя семьянина и помощника, который был лишь пешкой целой семьи, что работала подобно муравьям, не покладая рук, пока не наступил решающий день в моей жизни, что привёл меня в будущем к моему посмертию.
В один из тех солнечных дней, сами того не понимая, мы получили письма, что ведают о сделке, позволившей нам занять более престижное место в этой гонке, и никакие Гримальди бы нас не остановили более. Задачей было снарядить экспедицию, с целью исследования древних, как я тогда думал руин, захоронений, каирнов, что бы доставить предметы древности нашему заказчику, обещавшего на тот момент сумасшедшую сумму, к тому же было приятно услышать о том, что столь громогласная сделка, сделала бы нас выше в глазах новых клиентов, ввиду того, что мы сродни колдунам, или волшебникам – готовы наколдовать любую прихоть для клиента, если его каприз оплачен звонкой монетой.
Я был сослан туда как очередной надзиратель, что созерцал за тем, как батраки выполняли свою работу, за которую они получали деньги. Удары кайлом о камень въедались в голову, а запах горелой древесины от костров надолго остался в моих воспоминаниях о том времени. Раскопки шли по большему счёту несколько недель, прости дитя, но те события по сравнению с тем, кем я являюсь сейчас – не более чем мгновения, в лике бесконечных ночей. Из расщелин начал исходить смрад сырости и гниющей плоти, людское тело не привыкшее к такому смраду всегда будет тошнить и это играет свою роль, работникам пришлось раскапывать дальнейший лаз в храм через силу и рвотные позывы. На это тоже ушло не мало по меркам людей времени, но, в этот раз, более камень не был подвластен над нашим путём в эти руины, которые меня приятно удивили в первые пару секунд, прежде чем загнать меня в пучину ужаса, царящего вокруг.
Я столкнулся с тем, что ты видишь прямо сейчас, однако в куда более величественном виде. Целый собор из плоти, сокрытый за камнями и скалами, которые могут влачить только гиганты. Хор из потерявших рассудка союзов плоти, слитых воедино, тогда мне, к сожалению было не понятно насколько долгую работу проделал творец этого произведения, потратив на то не одно столетие, вплетая очередное тело в эту сеть из мышц, костей и сухожилий, подобно тому, как добыча паука становится частью паутины, целого, сложного, спутанного механизма, который продолжал жить, не смотря на гнуз и гной, что время от времени сочился из этих стен, он был усеян губами, очами, ушами, что дёргались в приступах боли, постанывая и изнывая от мук, на которые они были обречены. Каждый хрип, с мольбами о милосердии внушал страх, как в меня, так и в рабочих, но, дороги назад не было. Причина лежала не в бесстрашии, а в том, что путь нам отрезало существо, страж этого места, которого, как я узнал потом – звали “вождь”.
Каждый шаг вызывал сильнейшую тряску от веса этого существа, а его размашистые удары калечили не хуже огромного тарана, который использовали для того, что бы выбивать ворота. Я не мог ничего противопоставить данному существу, бросаясь в бегство под всхлипы и крики рабочих, стены из плоти стонали, приветствовали меня, пока я бежал, спотыкаясь и падая от того, насколько склизкими были стены и пол, это чувство доводило меня до сумасшествия, и чем дальше я уходил, тем сильнее меня покидал здравый смысл и рассудок, пока я не добрался до него, моего сира, существа, которое увидело во мне потенциал, словно таракана, моли, что приживётся в любых условиях, идеальный носитель его крови.Этот силуэт - был вполне осязаем, человек. Был ли? Я не мог тогда сказать. Ужас заликовал когда я взглянул ему в глаза, и я не знал что я получил на самом деле больше - вопросов, или ответов. Я стоял лицом к лицу с чем-то, что я не мог понять, сколько бы не пытался. И в то же время самого его присутствие объясняло всё произошедшее за все эти пару месяцев. Обычное.. хрупкое человеческое тело, во взгляде которого виднелось отнюдь долгая и тернистая вечность, находившаяся за пределами моего понимания. Я смотрел на него, вероятнее он об этом даже не знал, за то я хорошо ощущал на себе всё его присутствие. Просто быть здесь, зная что он существует - внезапно было настолько невыносимо, что первой мыслью - было броситься на съедение тому “вождю”. Вот только не было больше вождя, не было ничего кроме нас двоих в залах, сотканных с плоти и его обременяющего взгляда устремленного в мою сторону. И тогда я начал бежать, я даже не знал куда бежал, я просто бежал, куда-нибудь, куда подальше. Я слышал его голос у себя в голове. Голос говорившем на языке настолько чуждом, что вряд-ли нашёлся бы кто-то способный его понять. Кроме меня. Я понимал каждое слово, и слова рисовали в моей голове картины, которые я не должен был видеть. Порой эти картины обретали почти физический облик, касаясь моего разума и оставляя на них раны, которые уже никогда не затянутся.
Предыдущие погони выжали из меня всё. Во мне больше ничего не оставалось - я просто не мог предположить, что столь богатые и влиятельные заказчики были лишь пешкой того, с чем я сейчас столкнулся. Я пытался бежать, пытался привести себя в порядок, после всего произошедшего. Но до меня потихоньку начинало доходить, что я сделал. Все эти дни, я искал иголку в стоге стена, содрогался от непонимания, терял всякую надежду, встречался с неописуемыми страхами, рожденными моими слабостями, следовал указаниям неизвестного мне человека, принял участие во всём этому дурдоме, лишь для того что бы ЭТО обратило на меня внимание, и теперь, когда оно это сделало - я осознал свою ошибку. Самую худшую ошибку в своей жизни. Я продолжал бежать, продолжал бороться. Но всё это не имело никакого смысла, то перед чем я предстал - было на несколько порядков выше моего собственного существования и я был заперт с ним в пучине его величия. Я пытался не смотреть куда бегу, старался отвести глаза но куда бы я не смотрел, ОНО было везде. Я мог бы развернуться и побежать на него, но знал что тем самым только приближусь к кажещемуся лицу своего мучителя, так что я бежал, бежал и бежал, пытаясь не думать о том, что оно мне говорило. Оно поведало мне обо всём что я делал, обо всём чего я не делал, о всех людях которых я знал лично или никогда не видел, о всех событиях не только моего мира, но и всех других, в которых оно существовало всегда, ещё до моего рождения. Мне приходилось кричать, разрывая собственную глотку в кровь, просто что бы хоть немного заглушить его голос, закрывать глаза что бы хотя бы попытаться избежать его взгляда. Но всё это не имело смысла. Я не знаю сколько времени так провёл, не знаю сколько коридоров из плоти я пробежал, и что я вообще пытался сделать. Мне казалось что я отставал, мне казалось что оно теряет мой след. Вот только, сколь бы слабо оно ни было, даже толика его силы возвышала его надо мной настолько, что я терял любой шанс на побег. Моё тело теряло последние силы, мой разум сгнил, я махал ногами и руками почти без цели. И когда я сделал последний шаг на который у меня остались силы, я просто упал. Не на землю, я упал в темноту подо мной и летел вниз. Летел, теряя последнюю крупицу сознании, едва держающуюся в моем воспалённом сознании. И тогда я осознал что он покинул меня, ушёл вершить только ему понятные дела. Я остался в полном одиночестве, я отстоял перед ним своё право жить как хищник в ночи, выйдя на свет уже не тем, кем я был ранее. Эта сила, что струилась в моих венах – приветствовала меня.
С того момента мой разум пытало кучу вопросов, о том, кем я стал, какова моя природа в этом мире, и что теперь с людьми. Не удивляйся дитя, любая ханжа посчитает что я жестокое существо, но, работая с телом, я понял что большинство из тех, кто попадают мне на стол – рано или поздно бы погибли, а ныне служат более великой цели, по крайней мере помогают мне в моих изысканиях над плотью. Изначально я не был таковым, но находясь в компании Извергов, будучи Извергом – ты волей не волей становишься.. отстранённым, отрешённым. Не пугайся этого чувства дитя, пока ты держишь себя в руках, это чувство помогает справиться с многими невзгодами, которые тебе предстоит познать. Наш рассудок окоченел, сродни телу, которое двигается противоречивым природе способом, и это - своеобразная закалка любого Цимисха, прожившего более сотни лет, на моей памяти прошло уже… лет двести? Сложно сказать, учитывая как быстро меняется поколение за поколением, и как порой сложно адаптироваться и влиять на общество смертных, через влиятельных чиновников и купцов. Сам факт моего существования как извечно молодого заставлял задумываться, не говоря уже о том, как вести себя за столом, если обычная пища на вкус сродни грязи и песку, которое отвергают наши тела. Я приходил к тому, что я созидал, наблюдал за своей семейной династией, что росла, иногда даже убивая свои далёких родичей: кузенов, внуков, правнуков. Я делал это, занимая их место, меняя свой облик, зная как они поведут себя, просто потому что они сродни рыбам плавающим в водоёме, если присмотреться внимательно, то ты начинаешь подмечать схожие мотивы, схожие цели, желания. Вся суть мимикрии в том, что ты должен быть беспристрастным. Всё равно, что бы тайно повлиять на семейные дела, ты зачастую притворяешься своим родственником, что захворал и издаёт последнюю волю, наблюдая за тем, как твои потомки выполняют свои обязанности, или нет.Тебе, быть может известно и то, что кроме нас существуют и другие линии крови сородичей, с которыми предстоит столкнуться и тебе. Не пугайся этого, в конце-концов, есть те, кого мы принимаем с распростёртыми объятиями, того, кого встретим как гостя, и того, кто становится насадкой на изгородь. Тебе ещё предстоит узнать обо всём и сложить свою картину. На это мне пришлось потратить около сотни лет, что бы сложить своё мнение в целом, а так же выстроить
торговые и деловые соглашения с другими кланами. Как к примеру Судей. Нашим братьям пришлось приложить не мало усилий, что бы сгладить неровные углы на костях нашего союза, после выходок мятежного воеводы Ксавьера и дерзости, учинённой подлым каитиффом Штраусом. В любом случае, оба – мертвы. И, это значит что я – пережил их, пережил двух старейших, о ком ходит молва, ведь.. мудрость в том, что порой время решает абсолютно все вопросы, достаточно просто пережить смертных противников, или убить бессмертных.Но, я заговорился, юный Изверг, меня ждут дела в северных землях, очередные интриги теневых дворов ночных хищников, что плетут свои нити над смертным общество. Надеюсь, мы ещё встретимся, когда ты сможешь противопоставить нашим врагам должный приём.
С этими словами фигура вздымалась над своим местом, покидая сей собор, словно не двигаясь вовсе, словно леветируя. Воистину, сей разговор многое ознаменовал, о том, что даже древние существа, когда-то были обычными людьми.
2. Имена, прозвища и прочее: Ламбах Вивисектор, Витольд Братович, Ваятель.
3. Раса персонажа: Человек
4. Внешний возраст: неопределим, в зависимости от пожеланий Ламбаха.
Истинный возраст: 594
5. Характер: Внешне спокоен и отрешён, в целом за столько лет не-жизни окоченел, потому является психопатом, который не умеет выражать тонкие эмоции, порой, это доходит до абсурда, так как банальный смех звучит безжизненно и неестественно. Способен отделять личные эмоции ввиду их отсутствия в угоду корыстливым решениям. На удивление, воспитанный по традициям Цимисхов, крайне гостепреимен, парадоксально что даже для врагов, если те не пришли к нему с войной, однако если визит с огнём и мечом был совершён без предупреждения, Изверг негодует в свойственной для "холодной рыбы" манере. Однако, в последнее время груз столетий изрядно сказывается на Вивисекторе, из-за чего он погружается в пучины изысканий и лепки над плотью, в надежде хоть как-то развеселить себя, от чего способен к ассоциальному поведению в попытках поднятия себе хоть капельки настроения.
6. Таланты, сильные стороны: Долгое время был занят над манипуляцией людей и сородичей, обрастая попутно не только мнением о людском положении в мире, но и в целом его устройстве и цене валюты, которая решает большинство вопросов. Своеобразный мастер преобразования плоти в ужасные формы, больное сознание порождает различные образы, а талантливые руки и дары крови способны вылепить из человека всё что угодно: животное, мебель, оружие, даже абстрактное нечто, более того, способен использовать своё собственное тело как арсенал, создавая из своих костей клинки, а так же иное оружие - всё зависит от фантазии.
7. Слабости, проблемы, уязвимости: Является вампиром, долго проживающим на этой бренной земле, потому понятия добра и зла размываются, сложно назвать его шизофреником, но ассоциальное поведение и тяга к садизму при работе с телами говорят сами за себя. Страдает помимо предыдущих психозов от развивающейся депересонализации, которая развилась вследствии с понижением человечности за всю его не-жизнь. Помимо всего прочего обладает тягой к родной земле, не может спать если не начертит круг земли, собранной на территории Хобсбурга, если же он погружается в сон без земли, собранной на его вотчине, то со временем становится всё более угнетённым и подавленным.
9. Мечты, желания, цели: Навести порядок в домене Хакмарри, выбить необходимое положение для вышедшего после долгого удержания клана Цимисхов, ваяние скульптур из плоти, совершенствование навыков лепки плоти, а так же обучение данному ремеслу всех сородичей его клана, как наставник.
