Luxor
Главный душнила
- Сообщения
- 841
- Реакции
- 1 561
Имена, прозвища и прочее: Персиваль "Соловей"
Раса персонажа: Человек
Возраст: 24 года
Внешний вид: Жилистый молодой парень, чье тело покрыто множественными шрамами и следами пыток. Отдельного упоминания стоят татуировки по всему телу, которые служат арсеналом для Арсотурга.
Левая рука | Зазубренный клинок в окружении пауков и три художественных кисти на предплечье, на плече метательный кинжал.
Правая рука | Гадюка обвивающая все предплечье, на плече сидящий кот.
Спина | На верхней части спины бегущий волк, на нижней кольцом свернулся морской змей.
Торс | На груди ворон с раскрытыми крыльями, на животе клыкастое существо с когтями, что сидит на сложенных ногах.
Поясница | Спереди поясницы по бокам два топора, сзади поясницы по бокам два кинжала.
Левая нога | Почти на всю бедренную часть сбоку выбит лук и несколько стрел, на икре колода карт.
Правая нога | Почти на всю бедренную часть сбоку выбита булава, икру обвивает цепь.
Характер (из чего он следует, прошлое персонажа):
Персиваль обладает весьма надменным и саркастичным характером, что особенно важно в ремесле шута. Красивый слог часто переплетается с умелыми насмешками и оскорблениями вне зависимости от того, кто перед ним находится. Жизнь для него это один большой спектакль, а люди в нем делятся на две группы - актеры и массовка. Персиваль знает, что мало кто выбирает свою роль по рождению, но те кто способны своей игрой влиять на ход пьесы рано или поздно становятся ее ключевыми героями. Именно наблюдение за такими выдающимися личностями и влияние на их судьбу приносит шуту истинное удовольствие. Ему ничего не стоит убить представителя массовки, но вот с актером он будет играть до последнего, оттягивая исход, каким бы тот ни был. Персиваль буквально обладает комплексом бога, желая стать существом с возможностями за гранью дозволенного. Несмотря на разгульную и беззаботную жизнь, этого безумца терзают ночные кошмары, что спровоцированны тяжким прошлым и связью с Пандемониумом. Более того, у него случаются ночные припадки, в ходе которых он рисует зачарованные картины с олицетворением былых страданий.
Таланты, сильные стороны:
Красивый слог и грамотность, превосходные акробатические и танцевальные навыки, виртуозная игра на музыкальный инструментах, фотографическая память и умение рисовать реалистичные картины. Владение дисциплинами трансфигурации и запретной магии арсотургии, а так же связь с Пандемониумом в роли Проводника.
Слабости, проблемы, уязвимости:
Если жертва представляет для Персиваля интерес, тот не станет сразу лишать ее жизни, растягивая игру и давая шансы на выживание. Особенно трепетно относится к тем, кого считает "актерами", чем при желании можно воспользоваться. После пережитого в поместье барона он чувствует себя некомфортно без грима на лице, ведь все оно покрыто множеством шрамов и рубцов. Его мучают ночные кошмары и припадки, в ходе которых он рисует зачарованные картины с описанием своего прошлого, а самое поганое, что он не помнит где их оставляет. Напоровшись на подобную картину, он может впасть в уныние или даже паническую атаку. Не терпит прикосновений к своему лицу и телу вне драки, так как это вызывает дурные воспоминания о пытках.
Привычки:
Постоянно насвистывает различные мелодии, крайне редко появляется без грима на лице.
Мечты, желания, цели:
Служение Пандемониуму и приведение в лапы Предводителей новых жертв для контрактов. Становление богом-трикстером, что будет влиять на судьбы сильных мира сего и играть с ними, как с марионетками, где-то помогая, а где-то ставя перед самыми жуткими выборами. Именно "актеры" - самая лакомая цель для демонов, ведь они готовы отдать все за исполнение своих желаний.
Загорелась ряса у отца,
Да молится начали старухи.
Мир не принял этого мальца,
Этот мир насилья и разрухи.
А ребенок в окруженье при свечах
Бросит в стену тень, как демоны в погоне.
И охватит прихожан великий страх,
Святой лик заплачет на иконе.
Эхом в храме том юродивого стон -
В этот мир он принесет страданий.
Народился же безбожник, и притом,
Оказался он ребенком слишком ранним.
А младенец лишь пускает пузыри,
Будущий безумства вождь, гроза округи.
Ты пугай, пугай людей,старик!
Он пугнет, когда развяжут руки!
Пронесётся смерчем роковым
Дикий бунт, да с криками и визгом.
Новый мир достанется другим -
Всем безродным, вольным и артистам.
А младенец в окруженье при свечах,
Бросит в стену тень, а в ней цари в агонии.
И охватит прихожан великий страх,
Святой лик заплачет на иконе...
Да молится начали старухи.
Мир не принял этого мальца,
Этот мир насилья и разрухи.
А ребенок в окруженье при свечах
Бросит в стену тень, как демоны в погоне.
И охватит прихожан великий страх,
Святой лик заплачет на иконе.
Эхом в храме том юродивого стон -
В этот мир он принесет страданий.
Народился же безбожник, и притом,
Оказался он ребенком слишком ранним.
А младенец лишь пускает пузыри,
Будущий безумства вождь, гроза округи.
Ты пугай, пугай людей,старик!
Он пугнет, когда развяжут руки!
Пронесётся смерчем роковым
Дикий бунт, да с криками и визгом.
Новый мир достанется другим -
Всем безродным, вольным и артистам.
А младенец в окруженье при свечах,
Бросит в стену тень, а в ней цари в агонии.
И охватит прихожан великий страх,
Святой лик заплачет на иконе...
Глава 1: Смех бастарда
Он был зачат вне закона… голубая кровь отца и грязная кровь матери. Жалкая прислуга оказалась не в том месте и не в то время, флоревендельский барон был пьян и крайне зол. Все произошло слишком быстро, она не смогла воспротивиться. Чем больше рос ее живот, тем отчетливее читалось презрение в глазах господина. Он изгнал это живое напоминание о его позоре из своих владений и бедной женщине пришлось вернуться в родную деревню. Дорога ударила по ее и без того хрупкому здоровью, она с трудом дожила до того момента, когда узрела знакомые поля. Местные пытались ее выходить, но все было четно, чем ближе роды – тем хуже состояние. Многие гадали, сможет ли она родить ребенка или испустит дух раньше положенного срока.
Настал тот день, когда чаду стало тесно в материнском теле, его рвение войти в этот мир не позволило ей пережить столь знаменательное событие. Малыша подняли на руки и поняли, что он последовал за своей матерью, его маленькое сердце не билось. На этом история могла закончиться, но случай решил иначе - мальчик начал дышать. Одни сочли сие чудом, другие же нарекли мальчика проклятым, восставшим в с того света. Путь к очищению лежал в стенах храма… коль он спасен чудом, то пускай послужит Святому Флоренду, а ежели проклятие в нем, дак пусть свет его изгонит.
Нареченный Персивалем, мальчик воспитывался в строгости церковного бытия. Молитвы, хоровое пение и изучение святых трудов – вот все то, что наполняло его ранние годы. Но разве подобное способно удержать задор юношеского сердца? Скука вынуждала мальца развлекать себя, он переписывал церковные хроники, добавляя в них новых героев, где то комичных, а где то жутких. Он прекрасно пел, но голос его выделялся из хора, то и дело подбирая иные не менее звучные ноты. Наивный, желающий творить ребенок оказался в опале за свои шалости, его бранили и били розгами, намереваясь привить покорность через страх. И он правда стал бояться своих покровителей…
Каждый день стал приносить лишь страдания, следы на спине и руках не успевали зажить и порастали новыми поверх старых. Слезы не останавливали служителей, что уже вошли во вкус и измывались над парнем. Страх способен сковать кого угодно, но он же способен подтолкнуть к деяниям, на которые доселе страдалец был не способен. Персиваль решился сбежать из храма в соседнюю деревню.
Фуража, что был взят из монастырского хлева, хватило аккурат до конца пути. Парнишка ночевал в поле, на стогах сена, а днем ходил по домам и колядовал, распевая церковные песни. Когда пищи не хватало, повадился Персиваль по людским хлевам, хлеб подворовывать. Так он и жил бродяжкой, перебиваясь подачками, да украденным.
Любил больше всего мальчик народные гуляния, как в деревне, так и в граде что рядом. Лавки полнятся новыми товарами, в воздухе запах яств, а улицы пестрят разного рода развлечениями. Прибывали в град шуты с окружных земель и дарили потеху людям, кто просто дурачится, а кто трюки показывает и на инструментах музицирует. Славное ремесло дурака, вестник хаоса в мирной жизни, что волен потешаться над всеми устоями. Как соберутся они скопом, да ввалятся в очередной храм на празднество, подошвы старые вместо ладана жгут, рясу задом наперед оденут и вместо несущего слово молвят, приправляя святые речи своими усмешками. Запоминал сие Персиваль, что шуты делают, чем народ развлекают, да над чем шутки вершат.
Шли годы и воплощать увиденное он начал уже в своем ремесле. То картофелем жонглирует, то по веревке меж двух бочек гуляет, словно по мосту, да ни на миг не перестает молвить. Уста его лили песни разного толка, да стишки потешные о селянах и тех, кто ими верховодит. Росло мастерство и вот, к годам девятнадцати был он уже известен по округе. В какую деревню не заглянет, все рады молодому скомороху, что остер на язык. Персивалю такая жизнь по нраву, слушатель и зритель голодным не оставит, да и делай чего душа мятежная изволит. Так бы жил он задорной шутовской жизнью, если бы его выступление не увидел местный барон, что объезжал свои владения. Услыхал он колкие речи и пригласил скомороха ко двору служить, а отказывать барону дело скверное. Пришлось Персивалю повиноваться и вольную дорогу сменить на стены баронского имения.
Настал тот день, когда чаду стало тесно в материнском теле, его рвение войти в этот мир не позволило ей пережить столь знаменательное событие. Малыша подняли на руки и поняли, что он последовал за своей матерью, его маленькое сердце не билось. На этом история могла закончиться, но случай решил иначе - мальчик начал дышать. Одни сочли сие чудом, другие же нарекли мальчика проклятым, восставшим в с того света. Путь к очищению лежал в стенах храма… коль он спасен чудом, то пускай послужит Святому Флоренду, а ежели проклятие в нем, дак пусть свет его изгонит.
Нареченный Персивалем, мальчик воспитывался в строгости церковного бытия. Молитвы, хоровое пение и изучение святых трудов – вот все то, что наполняло его ранние годы. Но разве подобное способно удержать задор юношеского сердца? Скука вынуждала мальца развлекать себя, он переписывал церковные хроники, добавляя в них новых героев, где то комичных, а где то жутких. Он прекрасно пел, но голос его выделялся из хора, то и дело подбирая иные не менее звучные ноты. Наивный, желающий творить ребенок оказался в опале за свои шалости, его бранили и били розгами, намереваясь привить покорность через страх. И он правда стал бояться своих покровителей…
Каждый день стал приносить лишь страдания, следы на спине и руках не успевали зажить и порастали новыми поверх старых. Слезы не останавливали служителей, что уже вошли во вкус и измывались над парнем. Страх способен сковать кого угодно, но он же способен подтолкнуть к деяниям, на которые доселе страдалец был не способен. Персиваль решился сбежать из храма в соседнюю деревню.
Фуража, что был взят из монастырского хлева, хватило аккурат до конца пути. Парнишка ночевал в поле, на стогах сена, а днем ходил по домам и колядовал, распевая церковные песни. Когда пищи не хватало, повадился Персиваль по людским хлевам, хлеб подворовывать. Так он и жил бродяжкой, перебиваясь подачками, да украденным.
Любил больше всего мальчик народные гуляния, как в деревне, так и в граде что рядом. Лавки полнятся новыми товарами, в воздухе запах яств, а улицы пестрят разного рода развлечениями. Прибывали в град шуты с окружных земель и дарили потеху людям, кто просто дурачится, а кто трюки показывает и на инструментах музицирует. Славное ремесло дурака, вестник хаоса в мирной жизни, что волен потешаться над всеми устоями. Как соберутся они скопом, да ввалятся в очередной храм на празднество, подошвы старые вместо ладана жгут, рясу задом наперед оденут и вместо несущего слово молвят, приправляя святые речи своими усмешками. Запоминал сие Персиваль, что шуты делают, чем народ развлекают, да над чем шутки вершат.
Шли годы и воплощать увиденное он начал уже в своем ремесле. То картофелем жонглирует, то по веревке меж двух бочек гуляет, словно по мосту, да ни на миг не перестает молвить. Уста его лили песни разного толка, да стишки потешные о селянах и тех, кто ими верховодит. Росло мастерство и вот, к годам девятнадцати был он уже известен по округе. В какую деревню не заглянет, все рады молодому скомороху, что остер на язык. Персивалю такая жизнь по нраву, слушатель и зритель голодным не оставит, да и делай чего душа мятежная изволит. Так бы жил он задорной шутовской жизнью, если бы его выступление не увидел местный барон, что объезжал свои владения. Услыхал он колкие речи и пригласил скомороха ко двору служить, а отказывать барону дело скверное. Пришлось Персивалю повиноваться и вольную дорогу сменить на стены баронского имения.
Глава 2: Шутовская агония
Думал шут, что предстоит ему хозяина как селян развлекать, мастерством своим, да умом гибким, но у барона были на тот счет свои планы. То гнилые овощи в бедолагу бросят, то за воротник на стену повесят, бывало и вовсе заставляли от гончих псов бегать часами. И с каждым днем издевки эти становились более жуткими, дошло до побоев забавы ради. Персивалю приходилось творить чудеса акробатики, изнывая от боли в сломанных ребрах, петь ртом полным собственной крови, а спать его оставляли в холодной псарне. Не храм тут, люди барона стены стерегут, не сбежать ослабшему скомороху от судьбы жуткой.
Казалось, что хуже участи не сыскать, да только барон успел себе колдунью ко двору присмотреть. Скрывалась эта дама от паладинов, не выдавая свои сиды простым смертным, а вот барону доверилась, пообещав секрет вечной жизни отыскать. Ведьма та была безумно жадной до знаний и любила она проводить опыты на всяком, кто в ее поганые лапы попадется. Упросила барона отдать ей шута в услужение, а сама заперла того в клетке посреди лаборатории. Больно ей интересно стало, сможет ли разум человеческий отличить иллюзорное от явного. Резала она Персиваля то обычным лезвием, то магическим и боль он ощущал адскую от обоих. А на утро половины ран как не было, от чего шут вовсе начал умом трогаться. Травила ведьма на него разных тварей, что порождал ее больной разум, рвали они плоть бедному шуту и верил тот в свою гибель. Только каждый раз просыпался от вечного сна, дабы вновь быть преданным нескончаемой пытке.
Сквозь агонию свою, лежа в клетке Персиваль неожиданно пробудил свой дар и миска, что лежала рядом, оттолкнулась без прикосновений. Посчитал он по началу сие шутками избитого рассудка, но спустя время случай повторился. Не верил шут в то, что наделен даром к магии, до последнего не верил, пока умышленно миску в воздух не поднял. Да толку от таких сил? Не хватит их, чтобы из поместья сбежать… слишком слабо тело, слишком дух ослаб. И все же, не хотел Персиваль умирать, надеялся, то ли на хворь что ведьму заберет, то ли на иную прихоть судьбы. Надежда сия вознаградилась не скоро, и все же стал подмечать измученный раб, как хозяйка сама с собой беседу ведет на темы магические. Услыхал он и о Пандемониуме – месте, что за зеркалами сокрыто и обитатели его могут любую просьбу в явь обратить.
С того дня Персиваль внимателен стал к деяниям хозяйки своей, каждая пытка оканчивалась ее разговорами со стенкой иль собственными портретами, а шут внимал сие, истекая кровь вновь и вновь. Целый год он провел в потугах сложить тот пазл, чьими деталями выступали бредни ведьмы, но в них скрывались крупицы истины. Смогла она раскрыть искомый секрет, готовилась ведьма к ритуалу и заказала два зеркала у лучших мастеров. Это был шанс для Персиваля… наконец обрести свободу.
Глава 3: Безумец в услужении дракона
Очередная пытка оставила лежать в крови истерзанного шута, дева удалилась в другую комнату, где зеркала ожидали. Персиваль утратившим сознание притворился, но после телекинез помог притянуть ключи заветные. Он слушал… смиренно ждал, когда зеркала дадут трещину, надеясь что разум ведьмы не обратит внимания на скрип решетки. Отворив клетку, измученное тело скомороха медленно двигалось в соседнюю комнату. Он взял пустую бутыль вина и к деве подкрался, а та погружена в ритуал. Глухой удар по затылку и царство снов приняло колдунью в свою обитель. И вот Персиваль… стоит перед двумя зеркалами, стоит перед выбором. Используя знания, что были раскрыты безумной ведьмой, жертва многолетних страданий доводит ритуал до конца. Тело обмякает на ковре, а разум…
Холод, темнота, неведомая до селе архитектура и парящие в воздухе острова. Все это встретило разум Персиваля в Пандемониуме. Куда не взгляни, снуют невообразимые существа, их тела изуродованы и неестественны, словно сама природа отказалась от существования подобных тварей. Но все эти порождения в страхе бредут в даль, когда за спиной Персиваля слышится звук, словно множество клинков ударяются о камни. То когти Ассегрена возвещают о прибытии самого первого из Предводителей. Маги, чья воля связанна с творческой натурой всегда привлекали потустороннего дракона, ведь именно творец завершил его формирование. За ним в своем всепоглощающем величии воплотилась жадная пасть с тысячью клыков, сея тварь - Карнарий. Третьим явило себя существо многорукое, да с ликом, что более на птицу походит, то был Долор. Персиваль стоял пред величественными разлагающимися фигурами, сие зрелище окончательно лишило шута остатков рассудка. До этого он желал лишь свободы… но теперь его мысли наполняла иная жажда – самому распоряжаться чужими судьбами. Слишком долго он был игрушкой, желание отыграться за все пережитое горело в груди пламенем тысячи печей. Он принес клятву служить Ассегрену и Предводителям Пандемониума, в замен на силу, что позволит повелевать людскими жизнями и быть неуловимым. Дракон увидел в безумце достойного Проводника… личность, что сломлена до идеала. С того дня он заключил контракт… жертвы в обмен на силу.
Персиваль был перемещен из поместья, что подарило ему столько страданий. Он оказался в доселе неизвестном ему граде. Тело его более не изнывало от ран, что оставили за собой лишь множественные шрамы. Ассегрен дал шанс своему протеже… самое время оправдать его. Первое время Персиваль вел привычный образ жизни, странствовал он и выступал на потеху публике, но на сей раз шут особ искал, имеющих устремления. То разговорится с очередным пьянчугой в таверне, то напросится выступить на бал у купцов и подсядет им на уши. Скоморох, что пьет с вами одно вино крайне быстро вызывает доверие… разве может «дурак» замышлять что-то?
Первой жертвой стал хозяин винокурни, что возжелал стать богаче своего конкурента. Персиваль часто захаживал к нему пропустить бутылочку очередную, да только сам хитро поступал, не пил толком. Захмелел винодел, а шут ему на спирту предложил исполнить заветное желание. Глупец согласился и перенес Персиваль его разум к своему владыке – Ассегрену. Указал дракон, чтобы купец принес ему и братьям мясо в жертву, да чем ценнее то будет – тем выше награда. Винодел от страха чуть не помер, да послушно последовал приказаниям. Оказавшись наяву, стал он слезно шута упрашивать, в чем ценность мяса владыки видят. Поведал тому Персиваль, что плоть разумных значит более, чем плоть животная. Винодел опешил, взор его наполнился еще большим страхом, но после сие перетекло в нечто маниакальное. Подготовил он все как обещано, скатерть укрыл, три тарелки, да зеркало, а после ножом полоснул по длани и очертил два круга кровью. Вопросил Персиваль о мясе, как винодел свою руку на стол положил и давай как умалишенный срезать ломти, да дрожащей от агонии второй рукой раскладывать по углам. До кости себя прорезал безумец, шептал в бреду прошения о злате. Зеркало окуталось инеем, словно вьюга зимняя захватила комнату. Мясо человечье покрылось следами жуткими, что клыки зверя напоминают, а после и вовсе пропало в небытие. Потерял винодел сознание, а как очнулся, рука перевязана, да на столе три мешка лежит. Шатаясь поднялся и припал к дарам демоническим, драгоценные камни мешки полнили до верху. Смеялся он в истерике и плакал от боли, что терзает тело. А Персиваля уже и след простыл… выполнил он свою часть уговора. В награду Ассегрен уготовил ему мощь немалую – искусством вершить свои желания, да людьми править аки марионетками.
С обретенными силами стал Персиваль не просто шутом, а настоящим мэтром своего дела. Любой инструмент в руках его извергал такие звуки, что в пору их сравнить с божественными, а голос стал как у ангела. Чем чаще он применял свой дар, тем больше открывалось в нем новых черт, так же связанных с искусством. Приметил Персвиваль, что даже с куском угля способен нарисовать портрет иль пейзаж, да такой что словно живым шевелится. А гибкость и ловкость шута, что пустился в пляс, выглядели противоестественно. С такими навыками Персиваль легко оказывался среди высших сословий, развлекая их и подыскивая жертв новых. Одни желали власти, другие богатств, а третьи исцеления от позорных недугов. Не сразу раскрывал шут все карты, ему нравилось играть начиная с шестерок. Найдя интересную цель, он то и дело накалял ее бытие, наблюдая за последствиями и действиями. Вскоре Персиваль и вовсе начал делить людишек на два типа – актеры, да массовка. Изначально роль свою ни кто не избирает и лишь упорной игрой, не важно злодея иль героя, можно получить ключевое место на сцене. Тех, кто способен влиять на «спектакль», Персиваль удостаивал своего внимания и даров Пандемониума.
Жажда быть автором чужих пьес толкала шута на темные дела. Пообещал дракон своему слуге, что силы тот обретет новые, коль прольется чужая кровь. Согласился Персиваль, да стал думать кого к гибели подвести, и попался ему на взор один бандит матерый. Пол града в страхе держал, верховодил плебеями и сбродом, да желал чтоб иные соперники сгинули. Не сложно к тому подобраться было, коль язык шутовской подвешен, да с жизнью бедняцкой знаком. Надавил Персиваль на больное, получив в лапы свои очередную сделку, да вызвался сам ее условия в жизнь притворить. Предложил он подонку иных бандитов созвать, чтоб дела решить, да союз заключить. Знал Персиваль, что все нечисты на руку, придут со сворой, да подлянку какую заготовят, только этого шут и ждал. Пока люд криминальный беседовал, пряча ножи под столом, Персиваль неподалеку был, верша свой ритуал. Вкусил он плоти мертвого тела, да взял контроль над ним, туша в монстра преобразилась, что клыками и когтями лязгает. Ворвалась тварь в логово бандитское и стала кромсать всех кто на взор попадется, лишь того самого бугая не трогая. Кровь заливала прогнивший пол, кишки висели на телах как ожерелья, а медный запах заполнял округу. Свершено было желание и подумал выживший, что ждет его ныне главенство в мире преступном. Встал он, придерживая портки обгаженные и к выходу устремился, да только монстр за шею его схватил и свернул махом. Не жалел никого Персиваль, ведь каждая пролитая капля сулила ему больше магических сил. Потешился дракон таким подходом, ибо кто сделку заключит после смерти своей Предводителя насытит.
С ростом силы своей Персиваль рос в амбициях, стал он все чаще вести двойную жизнь. Шут продолжал выступать и с новым людом знакомиться, да только как пропадал с их взора, оставался тенью преследующей. Он вел выбранных «актеров» по написанному сценарию, где-то помогая своей сокрытой дланью, а где-то вынуждая делать порой самый жуткий выбор. Персиваль ощущал себя подобием божества, демиургом, что властен над чужой судьбой. Тот, кто волен казнить и миловать, награждать и наказывать. Каждая новая крупица могущества стирает остатки того жалкого шута, что жаждал лишь избавления от боли. Вопрос лишь в том… когда он перейдет грань, возводящую цинизм и интерес «спектаклю» в абсолют?
Пока что он лишь тень своих стремлений, тень что успела привлечь к себе ненужное внимание. Флоревендель переставал быть пригодной сценой, слишком много "критиков" способных сорвать представление. Нужны новые стены, среди которых шутовская пьеса заиграет свежими красками... Хаос, неопределенность и вечный конфликт - похоже само предназначение поведет Персиваля в Хакмарри.
Последнее редактирование:
.
